Сладостное заточение (ЛП) - Олтедж Нева

И я все еще слишком запугана, чтобы чтобы смотреть в глаза кучке подростков. Почему? Потому что я не хочу видеть их презрение, их убежденность в том, что я ниже их?

Может быть, поэтому у меня чешется затылок, и это ощущение усиливается с каждой секундой, пока я продолжаю смотреть в пол. Каждый атом в моем теле гудит в знак протеста, восставая против этого удрученного взгляда.

Медленно поднимаю голову. Взгляд снова фокусируется прямо передо мной, и я делаю первый шаг. А затем еще один. Уверенные ноги несут меня вперед, пока я не выхожу из школы с высоко поднятой головой. И это так чертовски приятно.

Подъезжая к воротам кампуса, я замечаю отсутствие блестящего белого внедорожника, который обычно отвозит меня домой. Вместо этого у обочины припаркована блестящая черная спортивная машина. С Капо Сальво Канали, опирающимся на капот.

— Мистер Канали? — спрашиваю я, когда дозваниваюсь до него. — Что-то случилось?

— Сальво. Пожалуйста. Я отправил Пеппе обратно, сказал ему, что подброшу тебя до дома. — Гораздо тише он добавляет: —Нам нужно поговорить.

— Эм… ладно, — бормочу я, падая на пассажирское сиденье. Что, черт возьми, ему вообще нужно со мной обсуждать? Мы никогда раньше не разговаривали.

Сальво садится за руль и заводит машину. Не говоря ни слова, он въезжает в поток машин и продолжает движение, и с каждой милей тишина заставляет меня чувствовать себя все более и более на грани. Мы уже почти добрались до моего дома, когда я больше не могу этого выносить.

— О чем ты хотел поговорить?

— О твоем здравомыслии, — говорит он сквозь зубы. — Шпионишь за отцом для Массимо?

Я напрягаюсь.

_ Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Он мне рассказал. Я не могу поверить, что из всех людей он выбрал тебя, выполнять для него поручения.

Мои руки сжимают лямки рюкзака. Я уверена, если я посмотрю на них, мои костяшки пальцев побелели. Мысль, что Сальво — один из шпионов Массимо, отодвигается на второй план, когда до меня доходят остальные его слова. И то, как он их произнес.

— Почему не я? — спрашиваю я.

— Почему? — его взгляд метнулся ко мне, а затем снова к дороге. — Потому что тебе едва исполнилось шестнадцать! Я имею в виду, я знаю, какой Массимо, но это… Черт! Вот манипулятивный ублюдок.

— Манипулятивный ублюдок? — приподнимаю я бровь. — Я думала, вы двое друзья.

— Мы — друзья. Просто… Я не могу поверить, что он использует ребенка для своих коварных планов.

— Я не ребенок. И, полагаю, ты не очень хорошо его знаешь. Иначе, ты бы знал, что он сделает все, что в его силах, чтобы достичь своих целей. Кроме того, это вряд ли можно назвать “использованием”, если другая сторона полностью осведомлена о ситуации и приняла условия. А я осознаю и принимаю. Так что это просто взаимовыгодное соглашение.

Сальво проводит рукой по волосам, качая головой, словно не может принять мой ответ. Он паркуется на нашей подъездной дорожке и выключает двигатель, хмурое выражение омрачает его лицо.

— Боже мой. Я думал, ты милая, кроткая девочка, которая интересуется только пошивом своих маленьких платьев.

Да. Как и все остальные. За исключением манипулятивного ублюдка, который, который оказался моим сводным братом. Он не считает меня неспособной. Или неадекватной. Я стискиваю зубы и смотрю Сальво прямо в глаза.

— Это ещё раз доказывает, что ты тоже меня не знаешь.

Выражение лица Сальво меняется от шока до недоверия. Пользуясь его ошеломленным состоянием, я распахиваю дверцу машины и выхожу.

— Пожалуйста, не лезь в мои дела, Сальво, — шепчу я, захлопывая дверь.

Как только я оказываюсь в своей комнате, я хватаю блокнот и вырываю лист бумаги. Обычно я наполняю свои письма множеством подробностей — о Cosa Nostra, о школе, о своем шитье, и каждый раз исписываю по меньшей мере пару страниц. Однако сейчас я нацарапала всего одно предложение. Без приветствия. Никакой подписи. Только один животрепещущий вопрос.

Ты думаешь, я кроткая?

Ответ Массимо приходит через три дня. Одно предложение, под стать моему собственному.

Ты можешь быть кем угодно, Захара, но, боюсь, «кроткая» к ним не относится.

Легкая улыбка не сходила с моего лица с тех пор, как я прочитала его слова.

Глава 6

Год спустя

(Захара, 17 лет)

Дверь в кабинет отца открывается беззвучно. Тем не менее, я бросаю еще один взгляд в коридор, чтобы убедиться, что поблизости нет служанок, затем захожу внутрь.

— Зара? Тебе что-то нужно?

Я вздрагиваю, разинув рот, глядя на отца, сидящего за своим огромным столом. Он закрывает папку в руках, на его лице явное удивление — я ворвалась в его пространство без приглашения. Ну, я не ожидала, что он будет здесь. Я привыкла регулярно пробираться в кабинет отца, чтобы поискать то, о чем просил меня Массимо. Разумеется, когда папы нет дома. А сегодня четверг. Его здесь быть не должно!

Каждый четверг мой отец уходит рано утром, чтобы навестить Массимо в тюрьме. Он проводит часы в исправительном учреждении и не возвращается домой до позднего вечера. Его день распланирован по часам, и мне даже в голову не пришло проверить его, прежде чем спуститься сюда.

— Эм… — Я бросаю быстрый взгляд на внушительные напольные часы в углу. Час дня. Папа никогда не возвращается раньше трех. — У меня закончилась бумага для набросков, поэтому я подумала, что могу одолжить немного в твоем принтере.

— Конечно. — Он достает несколько листов из подноса и предлагает их мне. — Ты накрасилась, милая?

Моя рука взлетает к лицу. За последние несколько недель я пробовала разные марки тональных основ, безуспешно пытаясь найти ту, которая не раздражает мою кожу. Последняя имеет маркировку «гипоаллергенная» и «для чувствительной кожи» , и пока что она немного лучше других. Сыпи нет, но кожа все еще чешется.

— Да. — говорю я как ни в чем не бывало и беру бумагу: — Ты сегодня рано.

— Да. Массимо все еще в больничной палате и не может принимать посетителей.

Чистые листы выскальзывают из моих пальцев, падая на пол. В больничной палате? Мой пульс резко подскакивает. Я пытаюсь сделать успокаивающий вдох, но ощущение такое, будто кто-то обхватил руками мою шею и крепко сжимает.

— С ним… с ним все в порядке? — Каким-то образом мне удается выговорить эти слова.

— О, конечно. — Папа пожимает плечами и смотрит на распечатку, которую он вытащил. — Просто ножевое ранение в бок. Такое случается.

Такое случается? Его небрежный тон громко сообщает, что это более или менее регулярное явление. Папа совсем не кажется обеспокоенным. Я приседаю, чтобы поднять упавшие листы, замечая, что мои руки дрожат, когда я поднимаю бумагу.

— Так… это не в первый раз? — спрашиваю я, пытаясь сохранить самообладание.

— Это государственная тюрьма строго режима, Зара. Там постоянно происходят стычки между заключенными, а Массимо — известная личность. — Папа пренебрежительно машет рукой. — С ним все будет в порядке.

Гнев бурлит в моем животе, когда я смотрю на своего отца. Как он может быть таким невозмутимым? Массимо, возможно, не его плоть и кровь, но он живой, дышащий человек. Не говоря уже о том, что он — единственная причина всех успехов, которые пережил и продолжает переживать мой отец. Например, бесчисленные деловые связи. Деньги. Беспрекословная преданность капо и солдат Cosa Nostra. А также уважение и обожание остальных членов Семьи. Каждый раз, когда кто-то из них кланялся и целовал папину руку в знак признания безопасности и процветания, которые он им принес, на самом деле они должны были благодарить и восхвалять Массимо. Без Массимо мой отец не продержался бы и года на посту дона. Он был бы освобожден от своих обязанностей, снят с должности, а может быть, даже отправлен на пенсию. Нунцио Веронезе — ничто без моего сводного брата. И он это знает.