Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

Как я и предсказывал, она застряла на Sports уже давно, давая мне время потихоньку догнать ее. Конечно, не так уж сложно догнать ее, когда она практически говорит мне ответы, но есть что-то слишком милое в ее попытках мотивировать меня.

Пока я лежу в своей первоначальной позе, опираясь на груду подушек, Софи по мере игры постепенно раскрепощается: сначала она сидит, подогнув под себя ноги, потом опускается ниже, опираясь на локоть, потом ложится на бок, теперь лежит на животе, подперев подбородок одной рукой.

— Ты действительно думаешь, что я могу выиграть? — спрашиваю я ее самым проникновенным тоном. — Я не такой умный, как ты.

— Чушь! — восклицает она, трогая меня за плечо. — Ты умнее, чем кажешься. Тебе просто нужно больше работать. Но я здесь, чтобы помочь, хорошо?

— Хорошо, хорошо. Но что я получу, если выиграю? — спрашиваю я, размышляя, насколько сильно я могу испытывать свою удачу.

— Ты сможешь выпить еще вина, — говорит она с ухмылкой.

— Нет, нет, я уже довольно пьян.

Она громко смеется, громким смехом, от которого у меня внутри все теплеет и липнет.

— О чем ты говоришь? — восклицает она. — Это не ты пьян, а я пьяна!

— Я это вижу, — говорю я, не в силах сдержать смех. Я приподнимаюсь с кучи подушек, чтобы наклониться к ней и заговорить, пока моя смелость не испарилась. — Если я выиграю, ты позволишь мне поцеловать тебя снова?

Она качает головой и садится лицом ко мне. Сначала я думаю, что она собирается сделать один из своих обычных едких ответов, но это не так. Она наклоняется вперед, сужая свои темные глаза, и ее губы кривятся в медленной ухмылке.

Мягкое радужное сияние рождественских огней освещает ее красивое лицо, словно какой-то странный ангел, и она говорит низким, скрежещущим голосом.

— Для этого не обязательно выигрывать.

Опустошение

На секунду я слишком ошеломлен ее красотой и ответом, чтобы осмыслить ее слова. Я моргаю и смотрю на нее, сердце колотится в горле.

— Я не должен выигрывать? — туманно повторил я. — Что ты имеешь в виду, говоря, что я не должен побеждать?

Она тихонько смеется своим грубым, хриплым голосом, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки. Она уже достаточно близко, чтобы я мог почувствовать ее запах, сладкий ванильный запах, смешанный с ароматом вина.

Ее рука тянется к моей груди, и я остаюсь совершенно неподвижным, наполовину боясь, что если я пошевелюсь, то спугну ее. Ее пальцы сжимаются в кулак на моей толстовке, и она медленно притягивает меня к себе, как в ту ночь в саду мира.

Из моего горла вырывается неловкий звук, что-то вроде низкого стона, который я не могу сдержать. Сердцебиение стало глухим, а все остальные мои чувства сосредоточились на Софи. Темные глаза Софи, фиксирующие мой взгляд с полусмелым, полузабавным выражением. Раскрасневшиеся щеки и красивые губы Софи. Запах Софи, сладкий, как карамель.

И тут она притягивает меня к себе, сокращает расстояние между нами и прижимается своими губами к моим. Они теплые, мягкие и слегка влажные.

Это не похоже на поцелуй на вечеринке. Это целомудренный поцелуй, просто ее губы напротив моих, почти невинный, но шок удовольствия проходит через мое тело, как электрический ток.

Я закрываю глаза и открываю рот, погружаясь в поцелуй, но нахожу там только воздух. Я моргаю и открываю глаза, чтобы увидеть, как Софи отстраняется, на ее губах появляется задумчивая гримаса.

В то время как я чувствую себя так, словно меня подожгли от желания, Софи похожа на математика, размышляющего над каким-то утомительным уравнением.

— Хаха, нет, — наконец говорит она, ослабляя хватку на моей рубашке. — Определенно, это не то, что нужно.

Всплеск раздражения и боли пронзает меня насквозь. Я вспоминаю трюк, который она провернула со мной на вечеринке, убежав в темноту. Но это не разрушает чары желания, под которыми я нахожусь — если не сказать больше, это разжигает его пламя. Я позволил ей убежать в прошлый раз — не позволю ей так легко уйти и в этот раз.

Крепко обхватив рукой шею Софи, я снова притягиваю ее к себе. С ее губ срывается удивленный вздох, но я заглушаю его своим.

Я не целую ее, как в саду мира, а целую медленно, болезненно, чтобы дать себе время успокоиться, чтобы насладиться ее вкусом. Затем я приоткрываю свой рот, нежно наклоняю ее голову, положив большой палец ей на челюсть.

— Мне кажется, это правильно, — хрипло шепчу я ей в губы.

Я до смерти боюсь, что она оттолкнет меня, отпрянет, убежит, но она не отталкивает.

Она открывает рот без сопротивления. Я нежно ласкаю ее губы языком, пробуя вино, и она отвечает тихим, низким стоном.

Грубый, сладкий звук вырывает у меня последние остатки сдержанности, и вот я уже беру ее за талию и притягиваю к себе. Она сидит на моих коленях, зарывшись пальцами в мои волосы. Теперь мои поцелуи не медленные и нежные, а жесткие, голодные и влажные.

Она отстраняется, чтобы вдохнуть воздух, и мое имя вырывается из ее уст с прерывистым вздохом.

— Эван…

Но я похож на человека, который умирает от голода и которому наконец-то разрешили поесть. Я не могу остановиться.

Я целую ее челюсть, шею. Я целовал бы каждый сантиметр ее тела, если бы на ней не было так много гребаной одежды. Она выгибается навстречу мне, когда я нежно посасываю чувствительный уголок, где ее челюсть соединяется с шеей, и я просовываю руки под ее невероятно мягкий свитер.

Мои пальцы скользят по горячей коже, пока я не добираюсь до мягкого изгиба ее груди. Соски твердые под тонкой тканью бюстгальтера, и я ловлю их между пальцами, слегка потягивая.

С ее губ срывается слабый стон, и она отстраняется, удивленно глядя на меня. Ее темные глаза закрыты капюшоном и блестят от желания. Я не могу сдержать медленной, высокомерной улыбки, которая расползается по моему лицу. Я наклоняюсь вперед и говорю ей на ухо.

— Если тебе это нравится, — дышу я, — то ты даже не представляешь, как чертовски хорошо я сейчас тебя сделаю.

Затем я беру ее за талию и опрокидываю назад, укладывая на ковер. Она смотрит на меня, но ничего не говорит. Она впивается зубами в нижнюю губу — нет ни наглой ухмылки с вечеринки, ни прежней подвыпившей сладости.

Теперь она выглядит нервной, но голодной.

Я опускаюсь между ее поднятых бедер, целую ее шею, горло, как в моих фантазиях, когда я прикасался к себе прошлой ночью. Только вот реальность намного лучше фантазий. Ее кожа горячая и гладкая, как шелк, под моими губами. Мои чувства наполнены ее сладким ванильным ароматом, а низкий звук ее дыхания похож на хриплый шум океана.

Потянув за подол ее свитера, я задираю его вверх. Под ним я с удивлением обнаруживаю простой черный треугольный бюстгальтер без всяких украшений. Это заставляет мой член дергаться в штанах. Я тяжело сглатываю и прижимаюсь ртом прямо к ее груди. Она слегка выгибается подо мной, и я подавляю стон. Запустив палец под бретельку ее лифчика, я потянул его вверх и перевел дыхание.

— Черт, Саттон…

Ее соски темно-розового цвета, как раздавленные ягоды, — самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо видел. Я беру ее груди в руки, сначала нежно провожу по ним кончиками пальцев, а затем опускаюсь ниже, чтобы взять сосок в рот. Я фантазировал о том, как буду жесток с Софи, как буду наказывать ее укусами, но сейчас я хочу не этого.

Сейчас я хочу, чтобы она расплавилась и сгорела от удовольствия, поэтому я медленно облизываю ее, дразня языком, сначала один сосок, потом другой, пока ее спина не отрывается от пола, руки не сворачиваются в кулаки, а голос не становится бессвязным хрипом желания.

Несмотря на то, что мне больно, мучительно тяжело, мысли о собственном удовольствии не имеют значения. Сейчас мне нужно только одно — то, чего я жажду.

Я хочу, чтобы Софи кончила. Я хочу, чтобы она кончила так сильно, что больше никогда не сможет испытать оргазм, не думая обо мне.