Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

— Все мои друзья здесь забудут обо мне.

— Никто здесь не забудет о тебе, Лео. Особенно твой отец.

Я не говорю Лео, что Ник, возможно, вернется сегодня. Часть меня не уверена, стоит ли верить этому самой. Он пролетел весь этот путь, чтобы провести там несколько часов.

— Некоторые дети смеялись надо мной из-за того, что у меня нет отца.

— Им не следовало этого делать. Но, Лео, это не имело к тебе никакого отношения. Они были расстроены или рассержены из-за чего-то другого и решили быть грубыми, вместо того чтобы разобраться со своими проблемами. Я могу поговорить с ними, когда мы вернемся, и…

Лео раздраженно фыркает.

— Ничего не говори. Я просто ухожу в кабинет медсестры, когда мне не хочется иметь с этим дело.

Я думаю о его последнем дне в школе — нашем последнем дне в Филадельфии. Вот почему он пошел к медсестре, понимаю я, и мне вдруг становится трудно глотать.

— Все здесь хотят быть моими друзьями, как только слышат, что Ник — мой отец, — добавляет Лео. — Но папа сказал мне доверять только тем людям, которые хотят быть моими друзьями, несмотря ни на что.

В дополнение ко всему остальному, я думаю, Ник затмил меня, когда дело доходит до дачи советов. Это лучше, чем то, что я бы придумала в ответ на то, что Лео сказал мне, что дети хотят быть его друзьями из-за меня.

— Филадельфия — наш дом, Лео, — мягко говорю я. — А как же Эй-Джей? Он твой лучший друг.

— Я мог бы навещать Эй-Джея. Он бы хотел, чтобы я был со своим отцом. Он скучает по своему.

Я не знаю, что на это ответить. Я знаю, что имеет в виду Лео. Эй-Джей не мог выбирать, когда потерял своего отца. И Лео чувствует, что я навязываю ему ту же модель.

Остаток завтрака и всю дорогу до школы я беспокоюсь о том, как Лео отнесется к нашему отъезду, и гадая, действительно ли Ник вернется сегодня. Я возвращаюсь к реальности только тогда, когда возвращаюсь в особняк, высадив Лео, и не замечаю фигуру, стоящую у лестницы. Мое сердце замирает на секунду — пока я не понимаю, что это не тот, о ком я подумала.

Вера Морозова точно такая же высокая и устрашающая, какой я ее помню. Она проходит мимо меня к двери, через которую я только что вошла, и ничего не говорит, кроме как:

— Иди сюда!

Я бросаю взгляд на Валентина, который был за рулем этим утром. Кажется, его не беспокоит присутствие матери Ника, что я воспринимаю как обнадеживающий знак. По крайней мере, это не повод для паники.

Я спешу за ней, обратно на холод. Колонна машин все еще припаркована снаружи.

— Все в порядке? С Ником все в порядке?

Вера не выглядит обеспокоенной, просто нетерпеливой, но она также не производит впечатления матери, склонной к чрезмерному беспокойству.

— Ник. — Из-за ее сильного акцента это слово звучит странно. — Николай в порядке. Он просто идиот.

— Идиот? — Я повторяю за ней.

Вера машет рукой в перчатке в сторону ряда черных машин.

— Сколько человек тебя возят? Идиот!

Неужели она думает, что это моя инициатива?

— Я не просила, чтобы меня охраняло столько человек. Ник… Николай сам отправил их с нами, и я не уверена… Я имею в виду, я рада, что Лео под такой надежной защитой.

Вера демонстративно оглядывается по сторонам.

— Я не вижу здесь Лео.

Затем она забирается в первыу машину, оставляя меня стоять.

Через несколько секунд ее дверь снова открывается.

— Быстрее!

Я подхожу к машине и забираюсь внутрь с противоположной стороны. Вера и водитель перебрасываются парой фраз по-русски, а затем мы трогаемся обратно по длинной извилистой подъездной дорожке. Каждый раз, когда я смотрю на Веру, она изучает меня прищуренными глазами, поэтому я в основном смотрю за пределы машины.

— Куда мы едем? — Наконец спрашиваю я.

Она мать Ника, а это люди Ника. Я не беспокоюсь о своей безопасности, но я определенно опасаюсь того, что должно произойти.

— В женский приют.

— Правда?

Ник не упоминал о своем предложении поработать волонтером с той ночи в его кабинете, и поэтому я тоже не поднимала эту тему. Я в восторге от того, что он не забыл, даже если придется иметь дело с Верой.

Суровое выражение лица Веры немного смягчается, когда она замечает волнение в моем голосе. Она изучает меня без раздраженного хмурого взгляда, который почему-то еще больше выбивает из колеи.

— Может быть, просто тупица, — решает она.

Это далеко не похвала или одобрение. Но это уже что-то от человека, который, кажется, не привык сорить комплиментами.

ГЛАВА 25

ЛАЙЛА

— Что ты делаешь?

Я вздрагиваю и поднимаю взгляд от клубка ниток. Ник прислоняется к проему между прихожей и моей спальней, на его губах играет веселая улыбка. Под глазами у него темные круги, но в остальном он выглядит так же, как и до отъезда.

Я делаю резкий и удивленный вдох.

— Ты вернулся.

Он кивает.

— Я вернулся.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд, но кажется, что гораздо дольше.

— Твоя мама здесь.

— Я знаю. Она внизу, учит Лео играть в шахматы.

— Сегодня мы ездили в женский приют.

Что-то в выражении лица Ника подсказывает мне, что он уже знал это. Подтверждает, что он приложил к этому руку.

— Как это было?

— Это было здорово. Грустно, но здорово. Я помогала чистить картошку и гладить. У нескольких женщин завтра собеседование на работу. Одна из них не видела своих детей год. Они жили у ее сестры.

— Ты еще поедешь туда?

Я киваю.

— На следующей неделе. Если ты не против?

— Тебе не нужно мое разрешение, Лайла.

— Я знаю. — Я играю с нитью, избегая его взгляда.

— Для чего нужна все эти нитки?

— Лео нужна новая шапка.

— Возьми и купи.

— Я свяжу ее.

Ник приподнимает бровь. Чем дольше он стоит там, тем быстрее бьется мое сердце.

— Я уезжаю кое-куда сегодня вечером.

— Ох. Ладно. — Я продолжаю избегать его взгляда и распутываю узел, не желая, чтобы он увидел мое разочарование.

— Ты хочешь пойти со мной?

Мои руки все еще в нитках, и я вскидываю голову.

— Куда?

— На ужин. Вечеринку в честь помолвки.

Чтобы осознать это, требуется несколько секунд. Я не уверена, что шокирует больше — то, что Ник собирается на вечеринку в честь помолвки, или то, что он пригласил меня пойти.

— Эм… — Приглашение неожиданное, но это лишь часть того, почему я колеблюсь. Я хочу пойти и, честно говоря, я не привыкла потакать этим порывам.

Ник слегка улыбается.

— Увидимся завтра.

— Подожди. — Я встаю, сначала спотыкаясь о нитки, а затем ударяясь голенью о раму кровати. — Просто… — Я подхожу к тому месту, где остановился Ник. — А кто останется с Лео?

— Моя мама хочет побыть с ним.

Я не упускаю из виду выбор формулировки: «хочет» — это не «может» или «должна».

— Она хочет?

Он кивает.

Я вздыхаю.

— Хорошо. Я пойду. Во сколько мы выезжаем?

— Как только будешь готова. Просто спускайся вниз, хорошо?

Полагаю, это означает, что мы и так опаздываем.

— Ладно.

Ник улыбается и исчезает.

Я направляюсь в ванную, чтобы умыться. Впервые с тех пор, как мы приехали, я открываю косметичку, которую привезли вместе с остальными нашими вещами.

Раньше мой макияж состоял из небольшого количества консилера под глазами и быстро нанесенной туши. С тех пор как я здесь, он начинался и заканчивался толстым слоем увлажняющего крема для борьбы с пронизывающим холодом. Длительная процедура нанесения тонального крема, бронзера, румян, теней и подводки для глаз — большая редкость.

Это дает мне возможность сосредоточиться на чем-то другом, а не на неуверенности по поводу вечеринки, на которую мы идем.

Закончив с макияжем, я направляюсь к деревянному шкафу, который занимает половину стены. У меня есть одно платье. Это черное бархатное платье с поясом с кисточками, глубоким вырезом и короткими рукавами, которое я купила на распродаже во время рождественской вечеринки в Curtis Atrium два года назад. Это был последний раз, когда я его надевала, так что я рада, что оно все еще хорошо сидит на мне. У меня нет к нему колготок. Я просто надеваю пару черных туфель на каблуках и спускаюсь вниз.