Рыцарь Спиркреста (ЛП) - Рид Аврора

К тому времени, когда мои рыдания наконец стихают и слезы перестают течь, я становлюсь гораздо спокойнее. Печаль, унижение и шок исчезают, оставляя после себя только злость.

Нет, не злость.

Ярость.

Холодная, жесткая ярость, которая превращает мои внутренности в лед и закаляет мое сердце до тех пор, пока оно не становится камнем в груди.

Я встаю и смотрю в зеркало. Глаза, нос и щеки алые, кожа пухлая и блестящая. Я обливаю лицо холодной водой, чтобы снять красноту. Я приглаживаю назад волосы, поправляю форму и смотрю на часы. Сейчас утренняя перемена, и я точно знаю, где найти Эвана в это время суток.

Рядом со столовой находится комната отдыха шестиклассников — длинное помещение, заставленное низкими уютными диванами, телевизором и играми. По идее, это место для отдыха и общения шестиклассников в свободное время, но оно уже давно занято Молодыми Королями, которые устраивают здесь суд и принимают подношения от своих подхалимов.

Звуки музыки и смеха наполняют комнату, когда я вхожу в нее, но мое внимание сосредоточено, мой ледяной гнев побуждает меня идти дальше.

Я сразу же замечаю Эвана.

Это несложно, потому что он, как обычно, в центре внимания, и, как обычно, делает глупости.

Он находится в центре круга из кресел и диванов, по обе стороны от него стоят два кресла. Опираясь на кресла, он прыгает в какую-то приподнятую стойку на руках, а затем пытается отжиматься.

Его верхняя часть опускается, обнажая излишне твердый пресс. Конечно, он даже не одет в школьную форму. Вместо этого на нем мягкая небесно-голубая толстовка, надетая поверх школьной рубашки.

Рождественский подарок, который я ему подарила.

Когда я приближаюсь к центру комнаты, я надеюсь, что он поскользнется и упадет на лицо, но этого не происходит. Вместо этого он грациозно приземляется на ноги и с поклоном и расцветом принимает аплодисменты и одобрительные возгласы. Когда он встает на ноги, его глаза встречаются с моими.

Он усмехается.

— О, неужели это префект Саттон. Что привело вас сюда сегодня?

Мой гнев вспыхивает, я так разгневана, что у меня дрожат руки. — Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда сегодня.

— Полагаю, ты передумала, — говорит он, наклоняя голову с ухмылкой.

— Я могу заниматься с тобой каждый день, и ты все равно будешь самым глупым человеком в комнате, куда бы ты ни пошел, — выплюнула я.

Я просто обижаюсь от злости, но мне отчаянно хочется стереть ухмылку с его самодовольного лица. Комната словно исчезает вокруг нас, все заменяет холодный белый туман злости, а в центре этого тумана стоит Эван, кристально чистый, со своей невыносимой улыбкой.

Улыбка, которая медленно расширяется, когда он говорит с мягкой, спокойной уверенностью. — Но ты все равно сделаешь это, раз уж у тебя больше нет выбора.

Хотя я уже знал, что это он сообщил обо мне, его тонкое подтверждение делает очевидным полное отсутствие сожаления. Он легко и бессовестно предал мое доверие — точно так же, как и в первый раз.

Я полная идиотка, я дважды попалась на одну и ту же уловку.

— Ты такой чертов трус.

Мой голос так низок, что почти шепот.

Наконец, его улыбка ослабевает, и по фасаду его бесстрастного высокомерия пробегает трещина. Он делает шаг вперед, прямо ко мне, почти пугающе, и шипит — Это я то трус?.

Жар заливает мои щеки, и я замираю на месте. Он слишком близко, его жар и холод моего гнева встречаются, туманят, затуманивают мой разум. — Я не сделала ничего плохого.

— Для человека, который так высоко ценит честность, ты очень любишь лгать самой себе.

— Я лучше буду врать себе, чем всем, кого я встречаю, — огрызаюсь я.

Он фыркнул, холодно и насмешливо. — Причина, по которой тебе везде мерещатся лжецы, Саттон, заключается в том, что ты не узнаешь чертову правду, если она ударит тебя по лицу.

Разговор идет совсем не так, как мне хотелось бы. Эван заставляет меня защищаться, хотя это он меня обидел, и я ему это позволяю.

— Правда, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — в том, что я доверила тебе одну-единственную вещь, а ты все равно умудрился меня надуть.

Он пожимает плечами. — Ты не оставила мне выбора. Это ты нарушила школьные правила, а не я.

— Ты знал, что мне нужна эта работа! — кричу я в порыве гнева и разочарования.

— Ну и что? — усмехается он. — Я же не виноват, что ты бедная, правда?

Он бросает мне в лицо свое оскорбление, как пощечину — и оно попадает в меня, как пощечина. Я замираю.

Кажется, что не существует ничего, кроме нас с Эваном и ударов, которыми мы обмениваемся.

Я качаю головой, и мой голос звучит придушенно со смесью шока и отвращения. — Ты действительно никчемный, презренный кусок дерьма. Меня от тебя тошнит.

Если мои слова и задели Эвана, он этого не показал. Но его ответная реакция быстра и резка. — Явно не настолько, чтобы помешать тебе трахнуть меня.

Удивленные вздохи и бессвязный смех возвращают меня к реальности. Мы стоим посреди комнаты отдыха, и все смотрят на нас. Все Молодые Короли здесь: Лука с какой-то девушкой, прижавшейся к нему, Закари Блэквуд с книгой на коленях и удивленно вскинутой бровью, Яков и Северин, стоящие в дверях с открытыми ртами.

Не только молодые короли, но и их свиты: самые богатые и красивые из всех, кого может предложить Спиркрест. Жизель, Камилла, Серафина Розенталь. Девушки, которые издевались надо мной все время моего пребывания здесь — девушки, над которыми я всегда одерживала какую-то моральную победу. А теперь они все смотрят на меня со смешанным шоком, забавой и удовлетворением.

Потому что теперь они все знают, что я ничем не лучше других в Спикресте: еще одна зарубка на столбе молодого короля.

Их глаза пронзают меня со всех сторон. Я чувствую себя настолько незащищенной, уязвимой и униженной, что могла бы быть и голой. У меня нет слов, нет умного, язвительного ответа, который помог бы мне сохранить последние остатки достоинства. К моему полному отчаянию, слезы наворачиваются на глаза раньше, чем я успеваю их остановить. Они падают с ресниц и катятся по щекам.

Когда я приехала в Спиркрест, я пообещала себе одну вещь. Никогда не позволять им видеть, как я плачу. Это обещание я никогда не нарушала. Единственное, чем я всегда могла гордиться, несмотря ни на что.

А теперь это еще одна вещь, которую у меня отняли.

Не говоря больше ни слова, даже не взглянув на Эвана, я поворачиваюсь и ухожу под звуки смеха.

Пострадавший

Эван

Выражение лица Софии впечаталось в мою сетчатку. Такого выражения я еще никогда не видел: шок, боль, неверие, предательство, унижение — все это смешалось в этих темных, блестящих глазах.

Ее глаза наполняются слезами, и мое сердце замирает.

Я никогда раньше не видел, чтобы Софи плакала.

Она ничего не говорит, ничего не отвечает. Она просто разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова. У меня осталось ощущение, что я только что сбил ее с ног ударом по лицу, а она, вместо того чтобы встать и ударить меня в ответ, так и осталась лежать, истекая кровью у моих ног.

Это не то, что я хотел чувствовать. Нет чувства победы или мести.

Я просто стою, сжимая кулаки, и желчь бурлит в моем горле.

— Что это было? — спрашивает Лука, приподнимая бровь.

Я пожимаю плечами и рассеянно провожу рукой по волосам, все еще глядя вслед Софи. — Ничего.

— Это не выглядело как ничего. — Голос Луки дрожит от едва сдерживаемого веселья. — Ты трахнул Софи Саттон? Должно быть, ты действительно серьезно относишься к пари.

Мой взгляд переключается на Луку. Мне вдруг остро захотелось сказать ему, чтобы он шел на хуй со своим дурацким пари, что все это не его собачье дело и чтобы он отвалил от меня.

Но мой гнев только принесет этому садисту еще большее удовлетворение, поэтому я сглатываю порыв и машу рукой в пренебрежительном жесте.