Корнет (СИ) - "taramans"

«И тем не менее она смущена! Действительно, странно…».

Когда в комнату, постучавшись, вошел Некрас, Плещеев, откинувшись на кровать, наслаждался минетом.

— Ваш-бродь… Я, стал быть, корзинку с провизией вот тут… на столе оставлю! — донеслось от входа.

Корнет с улыбкой покосился на женщину. Та, выпустив «объект» изо рта, улыбнулась ему в ответ, и, продемонстрировав «язычок змеи», вновь вернулась к занятию.

«Ну вот… а то — смущение какое-то! А всего-то — рюмка коньяка!».

Потом они выпивали и закусывали. Само лечение не продлилось долго, но корнет смог в трезвом состоянии оценить фигуру женщины.

«Тогда-то она в этом, прямо скажем — дурацком, белье она была. А ничего так, очень даже ничего. Нет, конечно, с той же Чертковой и сравнивать не приходиться! У той-то фигура — вообще близка к идеалу. Ну так… занятия постоянные, с самого детства. Довела Светка фигуру до идеальных пропорций! Хотя… тут дело вкуса! Вот сейчас, скорее всего, Маша считается худоватой. Но как по мне… Так и славно!».

Но за стол голой Маша сесть отказалась категорически! Накинула на себя всю ту же сорочку.

— Ты вот что… Оставайся-ка, милая, у меня ночевать! Уже смеркается, и одну я тебя не отпущу. А провожать тебя… Честно скажу, мне лень!

Женщина с благодарной улыбкой посмотрела на Юрия:

— Скажите тоже, Юрий Александрович, проститутку провожать! И кому — офицеру?!

— Так что, красавица, останешься? Не заругают тебя там? Хозяин?

— Нет, ваше… Юрий Александрович! У нас хозяин хороший, заботится о нас. Наши женщины вообще к нему очень хорошо относятся… И питание хорошее, и одежду всегда красивую предоставляют. Работать опять же… не все дни в неделю. Выходные есть. Это — кроме воскресения — то само собой!

— И сколько же вам платят, если не секрет?

— Ну-у-у… у нас же два крыла, в бане-то. Для публики благородной… Это где я работаю. Второе крыло — там попроще, подешевле — само собой. Сколько там женщины зарабатывают — я не знаю. Известно только, что с клиента там остается служанке копеек по тридцать, может — пятьдесят. А у нас… С клиента — по рублю. В месяц и до пятнадцати рублей, а то и больше получается.

«Х-м-м… три зарплаты горничной. И на полном обеспечении. Ну-у-у… в общем-то… Но мы тогда заплатили по пятерке с носа. Это — кроме выпивки и закуски. Понятно, что сама баня что-то стоит, подогрев воды, содержание помещения… Похоже, неплохо имеет с заведения Оганесян!».

Как будто услышав его мысли, Маша пояснила:

— У Ашота Нукбаровича, кроме бани, есть еще и гостиница. Да и лавки имеются. Они вроде как на родственниках, но все же знают, что все это — его.

— А что… власти не притесняют за такие услуги-то, что вы в бане оказываете? — Плехову вдруг стало интересно, как все это устроено в данное время.

Женщина развеселилась:

— А кто притеснять-то будет? Все городское начальство, да и военное тоже — частенько и сами к нам заезжают. Да мы ведь если по бумагам — как горничные да служанки проведены. А что все это… Это, вроде как, и не называется…

— Много у вас женщин работает?

Маша чуть задумалась:

— Да не особо! У нас, на чистой половине… Десять вроде бы. А, нет… тринадцать выходит. А в половине, что попроще… Да чуть больше, наверное. Летом хозяин еще девушек привозит откуда-то с Астрахани. Посетителей-то летом — куда как больше! Но те женщины редко когда совсем у нас остаются. Если одна-две на зиму задерживаются.

Потом Маша глянула на корнета игриво:

— А вы что же той половиной заинтересовались? — засмеялась, покачала головой, — Не советую туда заглядывать. Там хоть и дешевле… Но девки, да бабы молодые — все больше деревенские, ничего из тонких умений не знающие. Да и внешне… В общем, не советую!

Плещеев засмеялся в ответ:

— Да я просто так, из интереса спросил. А ты вот что же…, - он кивнул на «ежик» рыжеватых волос, выглянувший из плотно сжатых, закинутых друг на друга ног, — Что же не сбреешь все это? Пикантно же будет смотреться.

Женщина чуть смутилась, поправила сорочку, натянув ее ниже:

— Ну уж… Юрий Александрович! Смущаете меня! — потом кокетливо поправила локон волос на виске, — Бриться? Это… дело такое… Клиенты могут неправильно понять! Еще подумают — вши у девки. Или опять же… после того, как плод травят, стриженое все остается. Так что… привычнее так.

«Х-м-м… а мне как раз-таки — привычнее, когда все депилировано! Но… со своим уставом в чужой монастырь…».

Корнет, поняв, что «сморозил», упомянув монастырь в таком вопросе, расхохотался, а на непонимающий взгляд женщины — отмахнулся:

— Это я так… хорошо мне с тобой! Пошли-ка, я тебя еще поглажу-полечу…

Массаж с добавкой «умений» Плещеева женщине очень понравился! Начал с простых поглаживаний тела. Перешел на поясницу, попу, уделил внимание ножкам. Заставив женщину лечь на спину — прошелся по животику, талии… Груди — тоже решил помассировать, а в процессе лечения — поправить форму. Соски поласкал не только пальцами, но и губами, с удовлетворением слыша, как «зазвучала», «запела» Машенька. Потом — добавив чуть «силы» в руку, помассировал ей лобок и чуть далее…

«Ох, ты ж… Как она бурно «завершила концерт»! М-да… хорошо, что я Некраса услал, а то бы хрен старый — хрен поспал бы сегодня!».

Под утро утомленная женщина, чуть пьяная от вина и ласк, простонала:

— Как же… как же с тобой хорошо…

Ага! В процессе ей все же удалось «переломить» себя и начать называть его на ты.

— А что… раньше тебе так не было? — поинтересовался Юрий.

— Ну-у-у… бывало, если мужчина добрый и ласковый… бывало тогда приятно. Но чтобы так… Такого у меня еще не было. Это вон… Анфиска у нас — та еще крикунья! Ту стоит только чуть за задницу прижать — она уж и сомлела. Может, ее за это клиенты и ценят?

Потом женщина затихла.

«Уснула? Или что-то замышляет?».

Маша приподняла голову, посмотрела виновато на Плещеева:

— Юрий Александрович…

— Что такое? — засмеялся он, — Только что на ты называла!

Она хмыкнула:

— Ну, то — когда я и себя-то не помнила оттого, что на облаках летала… Я сейчас про другое… Вы, ваше благородие… только не ругайтесь, не гоните меня, а?

— Да что случилось-то? — приподнялся на кровати он и потянулся за кисетом и трубкой.

Хитрованка покосилась на… облизнулась и припала к нему с новой порцией ласки.

— Ох! — от неожиданности корнет чуть не выпустил все из рук, — Ты хоть бы предупредила… Только это ты зря… Поднять — поднимешь, но до конца уже не доведешь. Он тоже уже немного устал!

Маша, выпустив «уставшего» изо рта, засмеялась:

— А я потом сверху сяду. Вы же не против?

«Это мы, милая, еще посмотрим, кто из нас первым пощады попросит!».

Выслушав в очередной раз, как простонав, закончила очередной концерт женщина, опавшая после этого на грудь корнета, Юрий подумал:

«А что она все-таки не договорила?».

Как услышав, Маша приподняла голову, посмотрела на него, потом, приподнявшись, виновато прошептала:

— Ох! Ты же… весь мокрый от меня.

Он чмокнул ее в носик:

— Пустое! Обмоюсь. Да и тебе тоже нужно будет…

— Ага…, - согласилась прелестница, потом поерзала чуток, опять вызывая прилив крови к известному месту корнета, — Юра… Я что спросить-то хотела…

«Все-таки услышим, да?».

Но женщина опять замолчала, чуть ускорившись и углубив процесс. Закусила губку, мутным взглядом посмотрела ему в глаза:

— А хочешь… Хочешь, я переставлю? Ну, как ты предлагал.

Плещеев удивился:

— Так ты же была против? Сама же сказала, что и не нравится тебе и больно…

Маша чуть задумалась:

— А мы… а я, как ты предлагал, его маслицем намажу…

Потом, не дожидаясь его согласия, соскочила белкой, вызвав недовольный «ох!» Юрия, вышла за ширму, повозилась там и вернулась, комкая в руке платочек и храня загадочную мину. Но мина сия оказалась вполне объяснимой: во рту прелестницы было некоторое количество постного масла, в которое обмакивали с вечера свежие и горячие кавказские лепешки. Ловко обхватив губами «объект смазки», Маша проделала несколько движений головой, а потом, улыбнувшись корнету, все вокруг аккуратно протерла платочком.