Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Ничто из этого не вызвало широкой улыбки на его лице этим утром. Только Ник смог заставить его улыбаться.

Вернувшись в свою комнату, я долго принимаю горячий душ. Теплая вода растирает кожу и расслабляет мышцы. Но это абсолютно не помогает унять суматоху в моей голове.

Я ехала в Россию, планируя уехать при первой же возможности. Это было то, за что можно было цепляться, несмотря на ужас и неуверенность, пресловутый, знакомый свет в конце незнакомого туннеля. Когда барьер, удерживающий нас от ухода, был снят, уйти было легче всего. Чтобы избежать сбивающих с толку чувств, осложнений и страха, отступив в известное. Следуя разработанному плану и возвращаясь к жизни, которую я создала как мать-одиночка.

Но проблема перемен в том, что нельзя вернуться к своему прежнему «я».

Изменения бесповоротны.

Необратимы.

Я всегда буду жить с воспоминаниями о шести неделях жизни в том большом доме. Они проходили так медленно, и все же все, кроме нескольких часов с того последнего дня, я хотела бы перемотать назад и пережить заново.

Лео — это все для меня. Единственный родной человек, который у меня остался. Сейчас мы чувствуем себя неполноценными без Ника. Как часть семьи, а не как две половинки одного целого.

Когда я наконец выхожу из душа, клубящийся пар сообщает мне, что я пробыла в нем дольше, чем собиралась. Зеркало запотело до такой степени, что я могу разглядеть только грубые очертания своего лица. Я заблудилась в лабиринте собственных мыслей, ища какой-нибудь новый путь, который мог бы вывести меня из него.

Кажется, что присутствие Ника в квартире что-то меняет. Но на самом деле это не так. Это просто мутит воду.

Он никогда не просил меня остаться. Никогда не намекал, что в будущем у нас могут быть какие-то отношения. Даже секс обычно инициировала я.

Ник, вероятно, счастлив снова иметь дом в полном распоряжении. Вероятно, он скрашивает вечера женщинами, которые пялились на него на той вечеринке, и, возможно, планирует жениться на Анастасии Поповой.

А если нет… Это было бы душераздирающе. Если ему не все равно, если он сожалеет, это будет еще тяжелее.

Я вытираюсь полотенцем и одеваюсь, мой взгляд снова и снова скользит по неубранной двуспальной кровати. В кои-то веки скомканные простыни не спутаны от того, что всю ночь ворочалась с боку на бок.

В моей жизни тоже есть дыра. И проблема с пониманием того, чего мне не хватает, заключается в том, что это невозможно заменить. В этом мире есть только один Николай Морозов, и, думаю, я поняла это в ту секунду, когда увидела его на той красной кухне.

Раздается стук в дверь спальни, когда я провожу расчёской по волосам.

— Войди, — зову я, мой голос немного хриплый и очень нервный.

Лео не стал бы стучать.

Ник открывает дверь и заходит внутрь. В выражении его лица, когда он оглядывает меня, мелькает… что-то… пока он осматривает мои мокрые волосы и босые ноги.

— Мы позавтракали, — говорит он. — Ничего, если я возьму его на день?

— О. Э-э, да. Конечно.

Я чувствую себя так, словно только что споткнулась на каблуках. Удивленная и сбитая с толку. Мне следовало ожидать этого. Конечно, Ник хотел бы проводить время с Лео, только вдвоем. Я хочу этого — для них обоих. Я просто не думала, что меня так легко вычеркнут из общей картины. Я ревную к своему сыну и унижена осознанием этого.

Я демонстративно беру телефон с комода и проверяю время.

— Вы, ребята, быстро поели, — говорю я Нику, потому что он все еще стоит здесь, а я не знаю, что еще сказать.

Я хочу спросить, куда они поедут. Возьмет ли он охрану. Во сколько они вернутся. Но я стараюсь не выглядеть как мама-наседка, и я не хочу, чтобы Ник думал, что я не доверяю ему безопасность Лео — потому что я доверяю. Честно говоря, я никому так не доверяю, как ему.

— Ты долго принимала душ, — отвечает он, и легкая ухмылка складывает уголок его рта, как запятую.

Я отворачиваюсь, краснея, но не по той причине, о которой он, вероятно, думает. Я думала о нем в душе, просто не в сексуальном смысле. Я краснею, потому что знаю, что эта игривая, дразнящая сторона Ника проявляется не часто. И это проблеск чего-то, чего я хочу так сильно, что это желание практически граничит с болью. Парень, одаривающий меня мальчишеской улыбкой, не выглядит способным ни на одно из преступлений, которые, как я знаю, совершил Ник. Перед такой его версией — беззаботной — невозможно устоять.

— Нам нужно поговорить, — говорит он мне, улыбка исчезает, и выражение его лица становится серьезным.

Я киваю, мое сердце бешено колотится в груди.

— О Лео, — добавляет Ник. — Я хочу знать, что ему сказать.

Моя голова перестает двигаться. Я больше не уверена, с чем соглашаюсь.

— Я подумывал, не начать ли с двух звонков в неделю. Я бы хотел подарить ему его собственный телефон, если тебя это устраивает. Он будет зашифрован и настроен для международных звонков, как и твой. Ты можешь забирать его в те дни, когда у нас не запланирован разговор, но я бы предпочел, чтобы он был с ним всегда, чтобы мог связаться со мной, если когда-нибудь… — Он выдыхает. — Я бы также хотел, чтобы он провел со мной несколько недель этим летом. Вот так.… Я не смогу вернуться сюда в ближайшее время.

Я пытаюсь игнорировать острую боль в груди, но она настойчива, как мяч, который снова и снова ударяется об одну и ту же поверхность.

— У меня собеседование в понедельник, — говорю я ему. — Как только я узнаю свое расписание, мы сможем что-нибудь придумать.

— Ты подумала о школе?

— Сейчас середина семестра, Ник.

Некоторая горечь просачивается в мой голос, и я ненавижу, что она там есть. Он ни в чем не виноват, из-за чего я расстраиваюсь. И от этого глотать его еще труднее.

Я нахожусь на этом пути из-за выбора, который я сделала, и я не могу понять, где я сделала неправильный выбор. Все это время я думала, что принимаю правильные решения. Но я каким-то образом оказалась в месте, где не хочу быть, с мыслями, которые мне не нравятся.

Его глаза сканируют мое лицо в поисках чего-то, чего я, вероятно, не хочу, чтобы он нашел. Мне нужно прекратить все это, когда дело касается Ника. Похоть, страстное желание и злоба.

— Хорошо, — тихо говорит он.

Мы смотрим друг на друга, и в голове у меня пусто.

— Папа! Я надел ботинки и пальто! — Нетерпение в голосе Лео ни с чем не спутаешь.

— Он будет в безопасности, — говорит мне Ник, удерживая мой взгляд.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Киваю.

— Я знаю. Повеселитесь.

Он задерживается на минуту. Затем кивает, поворачивается и исчезает. Из прихожей доносится шум разговоров. Открывается и закрывается входная дверь.

Я одна.

И я это чувствую.

ГЛАВА 34

НИК

Впервые в жизни я провожу целый день со своим ребенком, только мы вдвоем. Никаких телохранителей. Никаких поездок на склад или проверки поставок наркотиков.

Это фрагмент того, как могла бы выглядеть моя жизнь, родись я с другой фамилией.

Это прекрасно и ужасно.

Идеальный день с горьким привкусом реальности. Потому что подобные прогулки с моим сыном в будущем будут редкостью. Время, проведенное с ним, — исключение, а не норма.

Я пропустил восемь лет и не знал каково это — скучать по нему. Понятия не имел о существовании Лео. Теперь, когда я знаю, в моем мозгу появились часы, постоянно отслеживающие все дни, когда мы в разлуке.

Я представляю себе не только наихудшие сценарии. Я понимаю, что тоже упущу счастливые моменты. Я не поеду на ярмарку штата, о которой Лео говорил пол-утра. Он планирует сделать свой проект о Канзасе просто потому, что его учитель сказал, что это самый скучный штат. Это именно то, что я бы сделал в детстве, и это вызывает странную смесь гордости и ностальгии.

Лайла пытается обеспечить Лео самое лучшее детство, и я уважаю ее за это.

Я знаю, что частично это вызвано отсутствием счастливого детства у нее самой, но это благородное намерение, каким бы ни был стимул. К которому я вряд ли могу придраться.