Нарушенные клятвы (ЛП) - Фарнсуорт Ш. У.

Входная дверь открывается прежде, чем я успеваю постучать. Лайла одета в тот же наряд, что и раньше, под клетчатым фартуком, ее волосы собраны в неряшливый пучок.

— Привет. Вы, ребята, вернулись! Это был долгий день. — Она старается говорить небрежным тоном, проявляя любопытно.

— Мы видели, как ты шпионила, мама, — заявляет Лео.

Мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от ухмылки.

Щеки Лайлы вспыхивают.

— Тебе было весело?

— Да, было здорово. Правда, пап?

Лео смотрит на меня, и у меня сводит живот.

Да, здорово, — подтверждаю я.

— Я, э-э, я готовлю ужин, — заявляет Лайла. Я чувствую запах жареного мяса и свежей зелени. — Если ты хочешь остаться… — Ее голос затихает, оставляя приглашение открытым.

Я наблюдаю, как выражение лица Лео сначала наполняется надеждой, а затем разочарованием, когда я отвечаю:

— Я не могу остаться.

— Верно. Конечно. — Лайла отвечает поспешно.

Мне кажется, я тоже замечаю тень разочарования на ее лице, прежде чем она придает своему лицу беззаботное выражение. Ее руки скрещены на груди, как доспехи.

— Кое-что случилось на работе. Это не может ждать.

— Конечно, — повторяет Лайла, отвергая мое объяснение.

Я улавливаю иронию в ее словах, едва уловимое неодобрение. Но она по-прежнему не выглядит готовой к тому, что я уйду.

Я ненавижу это и люблю.

Намного сложнее уйти от кого-то, когда ты не уверен, что он этого хочет.

Однако в этом-то и проблема. Лайла не уверена. Она не хочет такой жизни — ни для себя, ни для Лео, — и я не могу ее винить.

Я наклоняюсь и обнимаю Лео.

— Мы скоро поговорим, хорошо? Ты можешь рассказать мне все о Канзасе.

— Ты ведь обещаешь, верно?

Я касаюсь губами его волос.

— Верно.

— Хорошо.

Выпрямившись, я улыбаюсь ему в последний раз, затем смотрю на Лайлу. Костяшки ее пальцев побелели, когда она сжимает локти, весь язык ее тела кричит: Держись подальше

Я не слушаю. Я подхожу и целую ее в щеку, еще одно нежное прикосновение. Так, как целуют бабушку.

Лайла резко вдыхает, как будто я шокировал ее. Я отстраняюсь, избегая зрительного контакта, как трус. Затем я поворачиваюсь и иду обратно к машине, отвечая на звонок, жужжащий в моем кармане. Это Роман.

— Что?

— Пентхаус только что сгорел.

В конце концов, я не буду спать в самолете.

— Я буду в аэропорте через десять минут, — говорю я ему, прежде чем повесить трубку.

Отъезжая, я позволяю себе бросить взгляд в зеркало заднего вида.

Они ушли.

ГЛАВА 35

ЛАЙЛА

Машине позади меня приходится дважды посигналить, прежде чем я понимаю, что стою на зеленый свет. Я слишком резко нажимаю на газ. Моя старая «Хонда» едва сдвинулась бы с места. «Вольво» бросается вперед, как набрасывающаяся кошка, почуявшая легкую добычу. Мой позвоночник вдавливается в сиденье, и ремень безопасности врезается ниже подбородка, когда я пересекаю перекресток и въезжаю на подъездную дорожку Джун.

По обе стороны лестницы примостилось по каменному кролику, а на входной двери висит блестящее яйцо.

Лео сообщил мне три дня назад, что кролик, приносящий яйца, — это глупо, и мне не следует прятать их в этом году. Осознание того, что он взрослеет намного быстрее, чем мне бы хотелось, немного разбило мне сердце. Осознание того, что он уже видел уродство в мире и потерял невинность, усложняет задачу. Как и видеть, как он просыпается в пять утра каждую субботу, горя желанием рассказать Нику о своей неделе, когда он звонит в десять.

Мы идем вперед, Лео и я. Выполняем все необходимые действия. Юридическая фирма, в которой я в конечном итоге получила должность, еще меньше, чем та, где я работала раньше. Я весь день отсиживаюсь в своей кабинке, заполняя формы и отправляя электронные письма с напоминаниями. Забираю Лео от Джун или продленки и иду домой готовить ужин. Прибераюсь или загружаю белье, если корзина переполнена. Лео играет со своими фигурками или просит поиграть в видеоигры, пока я потягиваю вино на диване и смотрю телевизор. Он ложится спать, и я обычно вскоре следую за ним, только для того, чтобы проснуться пораньше и начать все сначала.

Лео не единственный, кто с нетерпением ждет субботнего утра. Обычно я зависаю на кухне, выбирая, что почистить или испечь, просто чтобы услышать хриплый глубокий баритон Ника на другом конце провода.

Это жалко — подслушивать разговоры моего сына, потому что я слишком труслива, чтобы самой поднять трубку и позвонить его отцу. Наш обмен мнениями по поводу его звонков с Лео был посредством текстовых сообщений, коротких и по существу.

И я продолжаю ждать, когда эта боль утихнет. Когда прекратятся сомнения. Чтобы Лео чаще улыбался, чем хмурился.

Я не уверена, то ли мы чего-то упускали раньше и не осознавали этого, то ли те недели с Ником легко разрушили многолетнюю рутину. Может быть, и то, и другое.

Брови Джун поднимаются на лоб, когда она открывает входную дверь и видит меня на крыльце.

— Все в порядке? — осторожно спрашивает она.

Я рассказываю Джун сокращенную версию визита Ника. Ни слова о сексе, ссоре или оружии. Только то, что он неожиданно появился и провел день с Лео. Но я почти уверена, что она видела меня насквозь.

Почти уверена, что я и не сильно старалась скрыть свои чувства.

Хуже всего то, что я не пытаюсь казаться несчастной. Я пытаюсь быть благодарной за все важные вещи. Ради безопасности, здоровья и дома.

Мне все еще приходится натягивать улыбку на лицо. Она не получаться естественной.

— Я в порядке!

Вместо того, чтобы пригласить меня войти, как я ожидала, Джун выходит на крыльцо.

— Что ты делаешь, Лайла?

— Э-э-э, забираю Лео?

Она закатывает глаза.

— Я имею в виду, со своей жизнью.

Я прикусываю нижнюю губу.

— Ну, это обширный вопрос.

Джун смеется, затем качает головой.

— Ты разговаривала с Ником с тех пор, как он был здесь?

— Мы обсудили его звонки с Лео.

— В субботу в десять, я знаю. Знаешь, откуда я это знаю, Лайла?

Я не отвечаю, предполагая, что это риторический вопрос.

— Потому что единственный человек, который любит этого парня больше, чем ты, — Лео. Итак, что ты делаешь, Лайла? Почему ты здесь, а он там?

— Это сложно.

— Я знаю, что это так, и я не пытаюсь это принизить. Но я не была бы хорошим другом, если бы не спросила.

Я отвожу взгляд на одного из счастливых кроликов.

— Не знаю, будет ли так лучше для Лео.

— Мы все по ходу дела разбираемся в родительских обязанностях, милая.

— Я не знаю, может ли Ник… Я не знаю… — Я даже не могу выразить это словами, но Джун понимает, что я пытаюсь сказать.

— Я думаю, тебе следует сказать ему, что ты любишь его и хочешь быть с ним.

— А что, если ничего не получится? — Шепчу я.

— А что, если это сработает? — она возражает. — А что, если, сделав что-то, ты перестанешь задаваться вопросом «что, если»?

Я выдыхаю.

— Я не знаю. Я подумаю об этом.

Все, что я делала последние три недели, — это думала об этом, и Джун призывает меня к этому.

— Будь открыта.

— Я открыта.

— Нет, ты открыта для того, чтобы не открываться другим. Есть разница.

Я молчу, признавая, что она права. На данный момент мой круг общения — это, по сути, только Джун. Я не ходила ни на одно свидание с тех пор, как вернулась в Филадельфию. Я не разговаривала ни с кем из своих «друзей по работе» с тех пор, как пришла в новую фирму. Я всегда была сдержанной и тихой, и усилия, которые я прилагаю каждый день, уже изматывают.

— Я присмотрю за Лео, — тихо говорит Джун.

Мой взгляд перебегает с кролика на нее.

— Ты имеешь в виду, уйти сейчас?

Она пожимает плечами.

— Почему бы и нет? Тебе завтра не надо на работу.

— Я…

Я пытаюсь придумать причину, по которой я не могу собраться и улететь в Россию сегодня вечером. Причин много. Но ни одна из них на самом деле не стоит у меня на пути. У меня есть деньги. Ник сделал паспорта для меня и Лео, которые мне вручили, когда мы приземлились месяц назад. Я не вернусь на работу до понедельника, и я могла бы взять больничный, если бы пришлось. Я доверяю Джун позаботиться о Лео.