Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Откидываюсь на спинку Г-образного дивана, перед ним стеклянный журнальный столик, заваленный раздавленными консервными банками, пластиковыми стаканчиками, сигаретными пачками и пролитыми напитками.

Я игнорирую весь этот беспорядок, пальцы трясутся, чтобы убрать его, чтобы я могла сосредоточиться на чем-то другом, кроме моего парализующего беспокойства, угрожающего резко вернуться. Я смотрю в сад за домом. Густые деревья одновременно манят и пугают. Тихо, вдали от людей, которых я не знаю на этой вечеринке. Однако там нет света, а это значит, что это определенно не для меня.

Я вдыхаю фруктовую смесь из вейпа, который держу в руке, и мои легкие наполняются искусственной сладостью. Я смотрю на луну, выдыхая дым.

Чьи-то руки хватают меня сзади за плечи, и я вздрагиваю, дергаясь в крепком захвате, но так же быстро расслабляюсь при звуке знакомого хриплого хихиканья.

— Там есть горячий парень, которого я хочу трахнуть, пойдем потанцуем со мной! — Бонни смеется.

Ее ногти впивались в мою обнаженную кожу, плечи, грудь и верхняя часть спины были обнажены в платье, которое Эмма надела на меня. Слишком выставлены мои ноги, чтобы чувствовать себя по-настоящему непринужденно. Что-то короткое, без бретелек и в обтяжку, к счастью, черного цвета.

— Пожалуйста. — она подпрыгивает вверх-вниз, давя мне на плечи.

Тогда я смеюсь, чувствуя легкость, когда встаю, бросаю вейп на стол, киваю головой, ступая между согнутыми ногами девушек, сидящих на диване рядом со мной. Я позволяю Бонни взять меня за руку, отвести обратно в переполненный дом, и я не возражаю против этого. С трудом чувствую окружающих меня людей, их скользкую от пота кожу, их глаза.

Я позволяю себе опуститься, когда руки Бонни хватают меня за талию, и мои безвольно обвиваются вокруг ее плеч. Наши бедра соприкасаются, она на высоких каблуках, а я в ботинках без каблуков, притягиваю ее ближе к своим шести футам.

Музыка льется из динамиков, разливаясь по моим венам, когда мы танцуем вместе. Наше дыхание смешивается, когда мы двигаем бедрами под громкий плейлист, доносящийся из динамиков.

Она хихикает, прижимаясь губами к моей шее, когда я запрокидываю голову, и на моих губах появляется улыбка, которая кажется настоящей в этот момент.

— Он смотрит. — шепчет она, проводя нижней губой по моему пульсу, в ушах у меня гудит от громкости в комнате, голосов, музыки, пульсации моей крови. — Он идет сюда. — выдыхает она, и я чувствую ее улыбку на своей коже, и я не ненавижу это.

Мне нравятся прикосновения, когда я чувствую себя так, когда я парю.

Я чувствую движение за спиной, мужские слова, сказанные через плечо, одна рука Бонни оставляет мое бедро. Ее рука касается моей талии, тянется мимо меня к таинственному парню за моей спиной. Я улыбаюсь, продолжая танцевать, когда ее пальцы сжимают мою тазовую кость. Прижимая меня к себе, мы втроем танцуем от песни к песне.

Сейчас я парю, мое тело невесомое, и чувствую, как умирающее существо съеживается у моих ног. Я не думаю о своем отце, о последствиях отключения моего телефона.

Мне жарко, мочевой пузырь сжимается некоторое время спустя, когда я вырываюсь из их объятий, позволяя Бонни и ее парню танцевать без меня в качестве буфера.

Она хватает меня за руку и поворачивает обратно:

— Спасибо! — она целует меня в щеку, ее губы возле моего уха: — Ты в порядке?

Я киваю, смеюсь и отступаю назад, наблюдая, как они танцуют. Улыбка Бонни — луч света в густом облаке дыма, которое клубится под потолком.

Поворачиваюсь, проталкиваюсь сквозь толпу. Мне хочется пописать. Я пробираюсь сквозь толпу танцующих, смех клокочет в моей груди, когда я нахожу лестницу, следуя маршруту, которым мы ранее шли группой, к более тихой ванной.

Пустая ванная находится через спальню, и я включаю свет, торопясь через нее. Большая комната чистая и просторная, никаких личных вещей, простое темно-синее покрывало на кровати.

Я занимаюсь делами, мою руки в раковине. Положив руки по обе стороны от раковины, я смотрю на себя в зеркало, мраморная столешница холодна под моими ладонями. Я чувствую себя немного не в своей тарелке, как будто могу упасть, если раскачаюсь слишком сильно, но все равно улыбаюсь. Риск приветствуется, когда я не хочу чувствовать ничего другого.

У меня изящный макияж, любезно сделанный Эммой — дымчатые глаза и темные губы. Я едва замечаю свои налитые кровью глаза или нахожу мешки под ними, когда осматриваю свое лицо в поисках каких-либо явных признаков того, что с ним не все в порядке.

Моя челка низко свисает, слегка разделенная посередине пробором, и пальцами я провожу ими по бровям, убирая кончики волос с ресниц. Делаю глубокий вдох, глядя в свои узкие зрачки. Губы растягиваются в улыбке, даже несмотря на то, что печаль обжигает мою грудь. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы пригладить волосы, верхнюю половину которых собрала в небольшой пучок на макушке, а остальные распущенными волнами спадают по спине.

Я хорошо выгляжу, я должна хорошо себя чувствовать.

Но я замечаю почти заживший шрам на своем плече, поворачиваясь боком к зеркалу, чтобы лучше его разглядеть.

Зубы Линкса.

Хотела бы я ненавидеть то, что это есть.

Постоянно.

Но я этого не делаю.

Я вздыхаю, опуская взгляд.

Я хочу уйти так же сильно, как и остаться.

Если я уйду, то вернусь в свое пустое общежитие, а я действительно не хочу оставаться одна. Я не хочу думать о том, что Линкс должен быть там, но его там нет. И хотя я здесь тоже вроде как одна.… По крайней мере, здесь есть люди. Я могу притворяться.

Открываю дверь, выключаю свет в ванной, вздыхаю, захлопываю дверь за спиной и внезапно погружаюсь в темноту.

Я моргаю. Конечно, я включила свет, когда вошла. Я никогда не оставляю свет выключенным.

С колотящимся сердцем я направляюсь к двери, нащупывая дрожащими пальцами выключатель. Он бесполезно щелкает, ничего не происходит, когда я переворачиваю его вверх, затем вниз, снова и снова. Хватаюсь за дверную ручку потной ладонью, сильно ее поворачиваю, но ничего не получается. Круглая ручка бесполезно дребезжит, когда я дергаю за нее. Другая моя рука обвивается вокруг неё, я тяну изо всех сил.

В панике я оборачиваюсь, думая о телефоне, который выключила и оставила в общежитии. Взгляд фокусируется в темноте на двери ванной, из которой я только что вышла. Я начинаю возвращаться к ней, и именно тогда я вижу это.

Чей-то неясный силуэт.

Я замираю, широкие плечи загораживают дверь в ванную. Моя грудь вздымается, мне не хватает воздуха.

— Что ты делаешь? — мой голос звучит громко.

Глаза сильно напрягаются в темноте, в моем мозгу происходит короткое замыкание, пока я молча молюсь о свете.

Смех, который издает этот мужчина, ужасен, ноги сами несут меня к запертой двери спальни, прежде чем я успеваю вложить в это хоть какую-то сознательную мысль. Он не двигается, но я слышу его глубокий, долгий, удовлетворенный вздох.

Он крадется вперед, медленно, хищно, и, несмотря на мой кайф, все внутри меня кричит об опасности. Но мне некуда идти, когда он сокращает расстояние между нами, останавливаясь всего в нескольких футах.

— Разве ты не помнишь меня, Поппи? — он хихикает, и этот звук не смешной, он навязчивый.

Я качаю головой, мой язык не желает ворочаться, когда я крепко хватаюсь за ручку двери за спиной, пробуя все, чтобы ее открыть. Мужчина не придвигается ближе, не пытается остановить, что наполняет меня ужасом, потому что он не может не слышать, как я дергаю дверь. Но, уверенный в себе, он стоит неподвижно, непоколебимо, и это еще хуже. Это значит, что он знает, что я не смогу отсюда выбираться.

— О, черт. — говорит он, и я представляю, как он притворно надувает губы. — Мне больно, что я так мало повлиял на тебя, что ты меня совсем не помнишь.

Его слова звучат немного невнятно, и моя голова колотится в такт моему пульсу. Я вообще почти ни с кем не разговаривала в этом колледже, не говоря уже о парнях, и я сильнее моргаю в темноте, глаза медленно привыкают, расплываясь по мере того, как я напрягаю их, чтобы разглядеть. Но я вижу светлую кожу, темные волосы и вспоминаю ту ночь, когда впервые встретила Райдена, и делаю обоснованное предположение.