Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

— Крис?

— Динь-динь-динь, у нас есть победитель! — громко кричит он, смеясь при этом. — Боже, мне придется больше стараться в будущем, убедиться, что меня не так легко забыть! — он выкрикивает последние слова так громко, что я вздрагиваю, с глухим стуком соприкасаясь спиной с дверью.

— Мне очень жаль. — я выбегаю, все еще крутя дверную ручку за спиной, мои вдохи наполняют легкие горячим воздухом. — Я не забыла тебя, я просто… я плохо вижу тебя в темноте.

— Ты думаешь, я настолько тупой? — рычит он, заставляя меня еще раз вздрогнуть. — Боже, мой отец говорил, что ты гребаная пустышка, но я не думал, что ты такая тупая.

— Твой отец? — мое лицо морщится, меня охватывает замешательство.

— Да! — огрызается он. — Они знают друг друга давно. Твой отец работает с моим, он нам все рассказал о тебе.

Мой мозг прокручивает в голове все, что произошло с Рождества. То, что сказал и сделал мой отец. Я вспоминаю, как он накричал на меня по телефону, когда я упомянула о переводе.

Мой очень известный коллега помог обеспечить тебе место в этом колледже, Поппи, очень влиятельный человек.

— Крис. — говорю я, дыхание прерывается, когда оно покидает меня, я облизываю губы. — Почему бы нам не включить свет, и мы могли бы поговорить, ты можешь…

— Ты знаешь, что единственная причина, по которой ты сейчас не вернулась в психушку, это то, что я сказал отцу, что ты проведешь весенние каникулы со мной. — резко говорит он.

— Что? — заикаюсь я, пытаясь осмыслить то, что он говорит, — Что?

— Ты думаешь, что тебя послали сюда случайно? — он резко хохочет, моя голова трясется, рот разинут.

— Ты была обещана мне, Поппи. Все это часть еще одной успешной деловой сделки.

Что?

— Но потом тебе пришлось лечь в постель с ними, не так ли, как ни на что не годной шлюхе. — рычит Крис, и напряжение в моем теле усиливается, когда он делает еще один шаг ближе. — Мне сказали, что я получу кроткую маленькую девственницу, а не какую-нибудь шлюшку-наркоманку!

— Крис, я…

Он бросается вперед, крик срывается с моего рта, когда его слюна попадает мне на щеку:

— Заткнись! — его несвежее пивное дыхание обдает мое ухо. — Заткнись, блядь. — его рука зажимает мне рот, мое тело извивается на двери, его вес прижимает меня к текстурированному дереву.

— Я сделаю все, чтобы тебе было по-настоящему приятно, если ты просто будешь хорошо себя вести.

Паника раскаленной кочергой поднимается по моему позвоночнику, мои руки тянутся к его лицу, ногти впиваются в кожу. Он рычит мне в ухо, когда я провожу ими по его лицу. Его предплечье отбивается от моих рук, он хватает одну и бьет ею по моему боку, другой я царапаю ему глаза. Глухой удар моей головы о дверь за моей спиной заглушается грохочущей музыкой внизу, когда он сильнее прижимает меня к ней.

— Черт! — кричит он мне. — Заткнись, блядь! — он хватает меня за волосы, ударяя головой о дверь, отчего у меня кружится голова.

Он игнорирует мои вырывающиеся руки, бьющие его по лицу, мои ноги безвольно брыкаются по его голеням, где его тело прижимает мое.

— Прекрасно! — он стискивает зубы, его рука зажимает мне рот, пальцы впиваются в мои щеки, давят на зубы, заглушая мои крики. — Ты хочешь, чтобы все было по-жесткому, чертовски хорошо.

Крис отпускает мой рот, вырывается из моей хватки и бросает меня на кровать. Мое тело подпрыгивает на матрасе, из меня вышибает дыхание.

Прежде чем я успеваю перевести дыхание, пытаясь перекатиться на бок, он оказывается рядом, прижимая мои руки к бокам, и бросается на меня сверху. Оседлав меня, его колени сжимают мои ребра с обеих сторон, мои руки между его ног и по бокам. Боль пронзает меня, заставляя крик вырваться из моего горла.

— Лежи, черт возьми, смирно, или тебе в шею воткнут иглу. — шипит он мне в лицо, наклоняясь надо мной, его губы прижимаются к моим губам. — Мне насрать, хочешь ты умереть таким образом или нет, но я все равно собираюсь тебя трахнуть.

Я не прекращаю сопротивляться, несмотря на то, что он говорит, но затем его раскрытая ладонь касается моей щеки, виска, и я обмякаю. На мгновение я ошеломлена. Увидев блеск шприца, поднесенного к моим глазам, я моргаю, хныканье застревает у меня в горле, тошнота закручивается в животе.

— Пожалуйста. — шепчу я срывающимся голосом. — Пожалуйста, я сделаю, как ты говоришь, только…

— Ооооо. — хихикает он. — Теперь ты начинаешь умолять. — затем он смеется, зловеще и грубо, прерывая меня, наклоняясь так, что его нос касается моего. — Крутое дерьмо, я достаточно наслушался твоего гребаного шума. Мой отец предупреждал меня о тебе и о твоем непослушании. Какая мать, такая и дочь. — а потом он вонзает мне иглу — короткий, острый укол сбоку в горло, от которого мой рот открывается в беззвучном крике.

Внезапно я перестаю думать, по моей коже бегут мурашки, дыхание вырывается через нос, волна холода пронизывает меня насквозь, прямо под поверхностью кожи, и я охвачена огнем и холодом, сливающимися воедино.

Моя голова обмякает, Крис бросает иглу на пол, приподнимается и слезает с меня. Матрас проваливается у моих ног. Моя грудь кажется тяжелой, губы приоткрыты, и хотя во рту очень, очень сухо, я чувствую, как слюна стекает по щеке, собираясь на покрывале.

Я не могу поднять руки, согнуть пальцы ног, и каждое прикосновение кажется холодным, когда руки Криса сжимают мои икры, раздвигая ноги. Я чувствую себя мертвой, не в силах повернуть голову, чтобы что-то увидеть, мои глаза вращаются в темной комнате, я пытаюсь разглядеть его, что он делает краем глаза. И все, чего я хочу, — это немного света.

Монстры всегда страшнее под покровом темноты.

Рыдание застревает у меня в груди, но слезы вырываются наружу, когда его руки задирают мое короткое платье. Его пальцы срывают нижнее белье с моих ног, обнажая меня перед ним. Трудно моргнуть, мой взгляд прикован к светлому ковру, игла прямо там, словно насмешка. Я хочу закрыть глаза, поднять руки, повернуть голову, но ничего не получается, ничто не двигается, и я понимаю с внезапным потрясением, подобным пуле в сердце, что я больше не хочу быть веселой.

Я не хочу быть веселой.

Я больше не хочу быть никем.

Я просто хочу, чтобы это закончилось.

Все.

Я тоскую по непрерывной тишине, по тому месту, где я могла бы просто быть.

Одна. Счастливая. Спокойная.

В спокойствии.

Звук расстегиваемой Крисом молнии громче, чем медленный стук моего сердца, хотя пульс, кажется, отдается в ушах. Его руки хватают меня за талию, когда он забирается на меня, его колени между моими, мои безвольные ноги широко расставлены. Жар заливает мои щеки, зная, что он может видеть меня даже в темноте, с тем, как мои собственные глаза приспособились к отсутствию света, я уверена, что он видит просто отлично.

Он стонет, устраиваясь у меня между ног, и я чувствую, как он толкается у моего сухого входа. Мои щеки мокрые, губы дрожат, хотя больше ничего не может функционировать. Я смотрю на иглу, его большие пальцы приближаются к моему лону, раздвигая мои губы, как будто он хочет увидеть все.

— Так чертовски сухо, господи. — жалуется он, отстраняясь от меня, но сейчас все это кажется таким далеким.

Оцепенение медленно ползет по моим венам.

Глаза расфокусированы, я чувствую, как он подталкивает меня повыше на кровати, пытаясь лучше расположить меня и себя. Моя голова свисает с края матраса, и я думаю, что так было бы лучше. Ничего не видно.

Там, где он прикасается ко мне сейчас, царит тусклость, только ментальное осознание причиняет мне вред. Я чувствую, как он снова толкается у меня между ног, пальцами на внутренней стороне бедра, пытаясь проникнуть в меня. Жестче, злее. Его хватка на моем бедре — это тяжелое давление, движение его бедер, то, как двигается матрас под ним, когда он переставляет колени, — все это вызывает у меня желание вырваться.

Только я ничего не чувствую.

Кругом паника.

Это проявляется, как красная паутина, в белках ее красивых голубых глаз.