Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Крики. Вскрики. Беготня. Запах еды, духов и напряжения.

Мы приземлились в самом центре зала вместе с облачком мраморной пыли и рывком оранжевого света. Мэддокс аккуратно поставил меня на ноги и тут же обнял за талию. Его золотые глаза выхватывали каждый дюйм пространства вокруг в поисках угрозы, но пока что элемент неожиданности сработал.

В зале не было такой толпы, как на Теу Биад. Наоборот — среди платьев, фраков и длинных столов с яствами витала гнетущая, напряжённая атмосфера. Ни тканевых драпировок с потолка, ни колонн, обвитых искусственными лианами. Всё выглядело поспешным сборищем — в лучшем случае.

Прямо перед нами, на другом конце зала, поднималась красная лестница, ведущая к трону из белого мрамора. Я прищурилась, заметив на спинке вырезанный символ — меч, имитация настоящего, который висел у меня на бедре.

А под парящей черепной маской Ширра за нами наблюдал неподвижный юноша — настолько светловолосый, что казался белёсым. В одеждах принца, он вцепился одной рукой в подлокотник.

Я кивнула в сторону гостей по правую руку:

— Добрый вечер, господа, дамы.

Новые восклицания. Лица, искажённые ужасом, слишком много, чтобы разглядеть каждого, но госпожу Болг я не увидела. Честно говоря, надеялась, что Реанн воссоединилась с родителями и сбежала из столицы.

Мэддокс расправил крылья, и кто-то оступился в попытке отступить назад.

— Можете продолжать в том же духе, — лениво произнёс он. — Мы всего лишь пришли поздороваться с моим дорогим братом.

Мы двинулись к трону. Несколько женщин ахнули, когда подол моего платья раскрыл свою тайну. Оно было из шифона цвета полуночи, держащееся на двух тончайших бретелях, едва заметных на коже. Декольте падало в вырез до нижней границы груди, выставляя напоказ не только больше, чем позволял придворный этикет, но и узоры узлов на ключицах. Без корсета, без камисольки — я была уверена, что кое-кто из дам вот-вот упадёт в обморок.

Но самое любопытное скрывалось внизу: многочисленные слои шифона, по краям которых портной вплёл золотые, алые и янтарные нити. При каждом движении от подола вспыхивали искры, словно это был настоящий огонь.

Огонь дракона. Тьма же весело плясала по всем точкам — на локтях, в вырезе, на костяшках пальцев, между золотых нитей.

Мэддокс застыл, заворожённый моим видом. Сам он выбрал чёрное с головы до ног: наплечники, наручи с выступающими шипами, ремни, пересекавшие грудь, оружие в каждом укромном месте. С копьём за спиной и тяжёлыми сапогами, гулко ступавшими по полу. Огромный, грозный, устрашающий.

Все взгляды то и дело скользили к его дымящимся рогам и крыльям, к моей тьме и к мечу, то возникающему, то скрывающемуся в складках платья.

Ворон каркнул, и воцарилась общая пауза. Холодный вихрь пронёсся над столами, по всему залу, погасив часть свечей. Из ниоткуда, прямо у нас за спинами, закружился вихрь, и толпа взвыла, когда из него вышли четыре фигуры.

Морриган подняла руку, и ворон сел ей на пальцы, а затем переместился на плечо. Рядом с ней стояли Каэли, Гвен и Сейдж, оглядывая зал с подчеркнутым равнодушием. Все они были в лучших нарядах — тёмные, струящиеся, соблазнительные шелка. Сейдж одним взглядом своих звёздных глаз едва не довела графа до обморока.

Я поймала взгляд Каэли. Наглая девчонка подмигнула мне.

Морриган объясняла, что может перемещаться на небольшие расстояния — как это было, когда она появилась на доках Гримфира и увела Каэли. Мы бы использовали её силу для кражи, если бы не видеру: они почувствовали бы её. Морриган они знали, и столь мощная магия во дворце сразу привлекла бы внимание.

Пусть уж лучше Ронан и его девушки займутся этим делом.

Мы с Мэддоксом остановились у подножия лестницы. Отсюда прекрасно было видно выражение лица Брана — и я начала понимать, почему он так и не взошёл на трон.

Принц был нездоров.

Его идеальная алебастровая кожа поблекла, став пепельно-серой. Щёки впали. Он съёживался на один бок, уменьшаясь, съёживался всё сильнее. Именно в тот бок, куда я ударила его гобийской сталью. Рубцы поднимались выше воротника рубашки к подбородку и сползали вниз — к здоровой руке.

Я приоткрыла губы, поражённая.

Рана продолжала разъедать его. Если вся эта сторона тела покрыта шрамами, неудивительно, что он не мог держаться прямо. Кожа изменилась, стянулась, мешая двигаться.

Я посмотрела на культю, устроившуюся у него на коленях. Она была аккуратно забинтована, но мне что-то подсказывало: и там заживление не произошло. Тело принца оказалось не готово к подобной утрате, а если он медлил с целителями или видеру…

И вот они — в глубине помоста. Три тени, укрытые с головы до ног чёрными рясами. Под их капюшонами — только мрак, и моя собственная тьма соблазняла меня заглянуть туда.

Я удержала её.

Не сейчас, — прошептала я.

— Впечатляющее появление, не спорю, — прохрипел принц. Боль. Чистая, неразбавленная боль звучала в его голосе. — И вижу, ты пришёл не один. Предательница, две шлюхи, которых я всегда подозревал… И кто эта новенькая?

Рука Мэддокса судорожно сжалась у меня на талии. Видеть того самого мальчишку, которого он пытался вырвать из гнили Двора, теперь таким, должно быть, было невыносимо.

Каэли шагнула вперёд.

— Вот как? Не помнишь меня? После того, как мы так «сблизились» в той башне? Давай посмотрим, освежит ли это твою память…

Вспышка света, искры — и посреди бального зала на четыре лапы встала огромная медведица. Несколько дам, несомненно, рухнули без чувств. Когда Каэли зарычала, задрожали колонны, державшие своды.

Бран в ужасе вжался в спинку трона.

Каэли вернулась в человеческий облик и изобразила извиняющуюся улыбку.

— Я немного подросла, прости. Но я бы с радостью позволила тебе снова попытаться заковать меня в цепи, чтобы выплеснуть свою гниль. Уверена, теперь было бы куда веселее.

Бран онемел. Я чувствовала яростную гордость за свою сестру.

Голос Мэддокса прозвучал ледяным металлом:

— Мы решили, что лучше явиться сюда по своей воле, чем войти в кандалах вместе с твоими солдатами. Кстати, извини за карету. Понимаешь же, между нами есть причины для недоверия.

Бран скривился в улыбке, и сухожилия на его шее натянулись поверх шрамов. Если эта гниль продолжит распространяться, от его красивого лица скоро ничего не останется.

— Конечно. А почему бы тебе было доверять мне? Я лишь годами следовал за тобой и боготворил, подражая великому Сетанте. Потрошителю. Лучшему убийце сидхи. — Он фыркнул, брызги слюны сорвались с губ. — Твои дружки в курсе, сколько таких, как они, ты перебил собственными руками?

Это была примитивная попытка выставить себя жертвой и указать на Мэддокса как на злодея. И самое отвратительное — он верил своим словам.

С другой стороны, то, что он говорил, играло нам на руку.

Нам нужно было выиграть время. Как минимум двадцать минут.

— Моё имя — Мэддокс, — спокойно ответил дракон. — Это имя, которое дали мне настоящие родители. Я бы с радостью рассказал тебе об этом. В своё время я даже думал так поступить. Но потом ты стал именно тем, кем хотел тебя видеть король, — и я потерял надежду.

Лицо Брана вспыхнуло гневом, он покраснел. Даже сидя, пошатнулся. Что-то подсказывало мне: ходить ему теперь очень тяжело.

— Твои настоящие родители? Кто они? — выкрикнул он. — Где, по-твоему, могли прятаться эти долбаные драконы последние пятьсот лет?!

По залу прокатился ропот. Это был один из главных вопросов, что муссировали по всему королевству с тех пор, как Мэддокс снял маску. Если он — дракон, то откуда взялся? Разве Теутус не утопил Огненные острова в море после того, как отсёк голову Ширру?

Но это были не те вопросы, на которые нам следовало отвечать.

Я склонила голову набок, привлекая внимание Брана. Его голубые глаза блеснули. Он всё это время избегал смотреть на меня. И я знала почему. Он испытывал ко мне подлинный интерес — или к Плюмерии Сутарлан — во время Теу Биад. А я назвала его сраным садистом и неопытным девственником, да ещё и оставила калекой.