Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

— А, по-моему, куда интереснее, если ты объяснишь нам и своим верным подданным, почему до сих пор не состоялась коронация. — Его ноздри раздулись, а я улыбнулась. — Ах да, извини. Ты же устроил весь этот фарс, чтобы народ Гибернии забыл, что Королевский Дом уже не тот с тех пор, как умер король, верно?

Шум прокатился по бальному залу, когда в дальние двери ворвалась толпа солдат. Гости, уже перепуганные, прижались к стенам и окнам, освобождая место, чтобы войско сомкнулось вокруг нас полукругом, загоняя между собой и помостом.

Я едва не закатила глаза. Они потратили вечность, чтобы организоваться и явиться.

Хотя на нас уже были нацелены мечи, копья и стрелы, нападать никто не решался. Но это не имело значения: они уже нарушили правила Ламмаса. И я видела недовольные лица многих аристократов.

Не замечая собственных ошибок, Бран ухмылялся ядовитым торжеством.

Мэддокс вытащил из-за пазухи лист бумаги.

— Подожди минуту. Кажется, ходят слухи… Ага, вот. Несколько. — Он откашлялся. — Сначала говорили, что ты погиб в Долине Смерти вместе с королём. Что, как видишь, неправда. А потом кто-то осмелился намекнуть, что, возможно, с твоей кровью что-то не так. После того, что случилось со мной, кто может винить людей в сомнениях? — Его кривая улыбка обнажила клык. — Мне в голову приходит только один способ развеять сомнения твоего народа, брат.

— Не называй меня так! — взвизгнул Бран.

Он подался вперёд так резко, что едва не соскользнул с мраморного трона. Пришлось вонзить единственную руку в подлокотник, чтобы удержаться.

В памяти всплыло: король Нессия, обезумевший, когда увидел Мэддокса. Сломленный собственной кровью, наследием, паранойей и непониманием.

Бран шёл той же дорогой.

— Знаешь что? Плевать, что ты скажешь. Плевать на все эти грёбаные слухи и плевать на то, что думают эти сучьи дети, — принц презрительно махнул рукой в сторону гостей, за спинами солдат, — которые только и ждут малейшей слабости, чтобы наброситься на меня. И знаешь почему? Потому что Теутус придёт. И он вознаградит тех, кто остался верен и удержал его королевство. Спроси у Морриган, она его знала. Она знает, как далеко заходит его жестокость. Так что эта ваша игра — ты, шлюха с мечом, предательница Морриган или те сидхи с запада, которые мнят себя умниками, — всё это скоро не будет иметь значения. Потому что вы все будете мертвы, и он лично возложит на мою голову корону, о которой вы так беспокоитесь.

Его слова разлетелись по залу и осели в сердцах всех, кто слушал, включая моё. Страх, что Теутус действительно явится, был слишком реальным. Гиберния и так стала кошмаром, но хотя бы здесь мы могли что-то делать. Сражаться. Плести интриги. Выживать.

Когда он придёт…

Бран щёлкнул пальцами — и за троном возник Старый Ник. Даже видеру незаметно отступили при его появлении. Тёмный Всадник, чьи кости, мышцы и сухожилия были обнажены, держал корону Нессиев, зажатую в зубах своего коня. Смрад, принесённый им, был настолько невыносим, что глаза заслезились, а Мэддокс задержал дыхание. Для драконьего чутья это было пыткой.

Принц вздрогнул, будто и для него соседство с Нукелави было ужасающе.

— Забирайте себе Дуллахана и Никого. Забирайте себе Призрачную Королеву. А у меня — убийца Гоба и Паральды, тот, кто за одну ночь истребил тысячи сидхи одной лишь чумой. Вы пришли посмеяться надо мной? Да пошёл ты в ад, братец!

Я посмотрела на Мэддокса. Его лицо и мысли оставались скрыты, но узы непрерывно пульсировали, и в животе у меня всё сжималось.

Я коснулась его руки у своей талии. Время вышло. Мы могли уходить.

Мэддокс помедлил.

— Этот трон и эта корона отравлены. Ты знаешь это. Ты видел, что они сделали с твоим дедом и твоим отцом. Союз Теутуса и Луахры был всего лишь способом заставить людей повиноваться демонам. А он, — Мэддокс указал на Нукелави, — вырвет тебе голову с плеч, если Теутус прикажет. Ты для него ничто. Ни для видеру, ни даже для этих «нелояльных ублюдков», как ты их сам назвал. Будь я на твоём месте, я бы волновался о планах Теутуса, когда он вернётся в Гибернию. Может, ему уже не нужно, чтобы людьми продолжали править.

— Враньё! — выплюнул Бран.

Мэддокс пожал плечами, но в его движении была жёсткость.

— Может быть. Но если нет — у тебя ещё есть шанс. Сойди с трона, Бран. Откажись от кровавого клятвенного обещания Нессиев. Спаси себя.

В его голосе звучала плохо скрытая мольба, от которой у меня сжалось сердце. Я знала, каким будет ответ Брана, и всё равно ждала, как идиотка.

Подбородок принца дрогнул. И на миг в его голубых глазах мелькнуло нечто: одиночество. Заброшенность. Разочарование.

А потом исчезло.

— Где наш отец, брат? Это правда, что ты сжёг его, как собаку?

Мэддокс выдохнул.

— Как хочешь.

Он подхватил меня на руки — знак, что пора уходить, — и когда мы взмыли, на нас обрушился град гематитовых стрел и копий. Я накрыла нас тьмой. Боль вспыхивала в теле маленькими взрывами, я застонала, но удерживала щит, пока мы не вырвались через пролом и не поднялись к последним отблескам заката.

Морриган и девушки уже исчезли в другом вихре.

Дворец охватил хаос, когда многие фигурки выбежали в сады и наружу, чтобы проводить нас взглядами. Мэддокс взмыл выше, пока облака не скрыли нас.

Его объятия были каменно-тугими.

Я провела ладонью по его шее.

— Мне жаль.

Он прижал меня ещё крепче.

— И мне.

На рассвете трое всадников прибыли к дому на окраине Реймса. Мы ждали их уже пару часов. Даже не переоделись, и разговоров почти не было — только самое необходимое, чтобы рассказать Пвилу, Абердину, Вел, Фионну и Ойсину о случившемся. В воздухе висело напряжение. Мрачное и одновременно радостное в какой-то странной смеси.

Ронан приехал в сопровождении двух своих девиц. Одну я узнала сразу: короткие тёмные волосы, кастеты на руках. Она называла себя Арпия и когда-то показала мне самые грязные приёмы в драке один на один.

Она узнала меня кивком.

Ронан осторожно водрузил на кухонный стол тканевый мешок. Тот глухо бухнул, и я сразу догадалась: Эпоха Богинь внутри.

Затем он вынул из жилета сосуд, и мы все затаили дыхание. Внутри мерцало нечто, извиваясь, словно комок тумана, пойманный в ловушку.

Он протянул его прямо Морриган. Бледные пальцы женщины дрожали, когда она брала его. Никто не проронил ни слова, пока я не подошла ближе.

— Отнеси это своей матери. Скажи ей, что мы будем счастливы вновь увидеть Никсу Красную во всей её славе. А если нет — скажи, что я всегда буду благодарна за то, что она спасла меня в тот день, и желаю ей жить счастливо.

Морриган не отрывала взгляда от содержимого сосуда. Я понимала её. Было немыслимо, что в столь малом пространстве заключена сила той, что когда-то была величайшей королевой, сумевшей подчинить себе манан-лир.

— Спасибо, — прошептала она.

— Не благодари. Я сделала это, чтобы ничего тебе не быть должна.

Она не улыбнулась, но её ворон нежно клюнул меня в плечо, прежде чем отлететь.

И с новым внезапным вихрем Морриган исчезла.

Глава 40

Аланна

Друи известны своей великой мудростью

и обширными знаниями о традициях и зельях.

Если у друи на доме висит белая дощечка — он целитель.

Если красная — он умеет манипулировать разумом.

Если чёрная — берегитесь.

Они слишком заигрывают со смертью.

Из запрещённой книги Искусство быть друи

Когда Фионн предложил выпить по кружке в честь того удара, который мы только что нанесли Двору, все согласились охотно. Даже Мэддокс. И правда, у нас всё получилось, а поводов для настоящего праздника в последнее время почти не было.

Проблема в том, что одна кружка обернулась двумя, четырьмя, восемью — и так далее. Каэли впервые попробовала виски, и мы дружно рассмеялись её сморщенной гримасе. Но, как и все, она постепенно распробовала напиток, глоток за глотком. А я едва могла поверить, что сижу рядом с ней пьяная. Всегда думала, что до этого ещё много лет.