Корнет (СИ) - "taramans"

— Готов! — констатировал какой-то солдат, подскочивший сюда на подмогу офицеру, — Ишь как башку-то ему жеребец размозжил!

Смотреть на мальчишку было неприятно, с разбитой копытом головы в пыль дороги обильно текла кровь. Подпоручик подошел к завалившемуся на хворост старику и выдернул из груди того нож, вытер о полу пропыленного чекменя.

— Вот сучёнок! Коня порезал! — пробормотал Юрий, разглядывая длинную царапину на правой ноге жеребца.

«Съездил, мля… поблядовал! Ладно… возвращаться нужно. Рану коню промыть да полечить. Тут, похоже, серьезного ничего нет!».

Прибежавшему патрулю во главе с незнакомым унтером, Плещеев кивнул на убитых, объяснил ситуацию.

«Интересно — они шли убивать именно меня? Или так — на кого Аллах пошлет? Скорее — первое!».

— Вот и посидите дома, голубчик! Нечего вам лишний раз по городу шастать. Считайте себя под домашним арестом, господин подпоручик! — подвел итог докладу Веселовский.

— Позвольте… господин подполковник! — опешил Юрий, — За что же домашний арест?

— А то не за что? — притворно удивился «начштаба», — Да вы, батенька, с памятью поссорившись? Могу напомнить… Первое — это нарушение обычаев и правил войны. Второе… Второе — убийство двух местных жителей. Я понимаю, что они на вас напали, пытались убить. Но! Пока идет проверка, извольте не отлучаться с места жительства. Вот так! Отдыхайте, господин подпоручик. Отдыхайте!

Глава 32

«Дахусим!» — пробормотал подпоручик про себя волшебное заклинание, — «Что у меня, занятий не найдется? Да — полно! Тем более что это вынужденное затворничество долго не продлится. Веселовский сам сказал: к середине лета надо будет организовать и провести тот опасный рейд. Да, из разряда: «Пойди туда, не знаю куда! Найди то — не знаю что!». Будем искать по всему западу Среднего Кавказа некоего «Рыжего», который предпочитает говорить по-турецки!».

В силу характера Плехов имел склонность к упорядочиванию своего собственного жития. Здесь, видимо, повинны были и гены: батя — строитель, специальность, приучающая к порядку в деятельности, мать — бухгалтер, что тоже… Потом — юрфак универа, общая усидчивость и скрупулезность в изучении различных отраслей права. Аналитические способности, пусть и не такие, природой данные, как у Светки Чертковой.

Только вот взбрыки сознания и эмоций порой… Ну, тут уж Евгений возлагал вину на некоего Каннута и, отчасти на самого Плещеева.

И вот в последнее время бытие подпоручика, с этими продолжительными рейдами изрядно отличалось от того, к чему привык и что нравилось. А потому, получив возможность вынужденного отдыха, Юрий решил заняться некоторым перфекционизмом. Внимательно осмотрев бывшую комнату поручика Гордеева, он через Некраса нанял небольшую бригаду рабочих, что довольно быстро — буквально в несколько дней, привели в порядок это помещение.

«Здесь будет спальня! Моя комната чуть побольше, а потому там останется что-то вроде кабинета!».

Воспользовавшись появившимися деньгами, Плещеев, посмеиваясь над собой, оформил эту спальню в духе… этакого гарема — низкая, но широкая кровать, которая уже была в наличие; обилие ковров вокруг — как на полу, так и по стенам; и просто россыпь подушек различной мягкости и размеров. Получилось немного темновато, но… Вполне! Зона интима холостяцкой берлоги!

«Зеркала бы еще — над кроватью! Но, блин, недешевы они сейчас!».

В углу расположился небольшой поставец с самой необходимой посудой сверху, а в нижнем отделе, с двумя створками — немногочисленные пожитки и белье, как постельное, так и нательное. Дополнял немногочисленную мебель этой комнаты платяной шкаф с одеждой.

Разбирая и сортируя свое имущество, с некоторым удивлением Юрий обнаружил деревянный ящик. Старая полировка была изрядна побита, потрескалась потемневшим от времени лаком.

— Некрас! А это что такое? — ткнул пальцем в ящик подпоручик.

— А-а-а… это… А вы что же, батюшка, не помните разве? — немного удивился денщик, — Тоже… как его там? Несессер, во! Вам же, вы сами говорили, его тетушка московская презентовала. Перед отъездом сюда вы у нее в гостях были. Вот она, стал-быть, и отдала его вам. Это ейного покойного супруга вещь…

— М-да? Чего-то и не припомню…

Плещеев, как было уже сказано ранее, бывал несколько раз в гостях у этой тетушки, бездетной вдовы.

«Ага… Правда, насколько помнится, те дни Плещеев неудержимо заливал горе случившейся опалы и ссылки на Кавказ. Может, потому так все слабо припоминается? Тогда же… вроде бы и с сестрицей сводной повидался. Но там — вообще все смутно и непонятно. Лишь общее неприятное впечатление от нехорошего скандала, в который превратилась та встреча! Ладно, любопытно посмотреть, что это за несессер!».

В реальности, неоднократно разъезжая по командировкам, Плехов, естественно, имел несессер. Но та небольшая кожаная сумка на замочке-молнии никак не напоминала этот вот сундучок.

«А вещица интересная! Правда — явно знавала лучшие времена. Видно, что лет ей уже немало!».

Разобравшись с защелкой, на которую закрывалась крышка, подпоручик поднял последнюю.

«О как тут… интересно и замысловато получается!».

Под верхней крышкой имелось немаленькое зеркало, что тоже имело вид весьма ненового. А потом — многочисленные отделы и отдельчики, выдвигающиеся и раскладывающиеся в разные стороны. Чего тут только не было! Одних ножниц — пять: от больших, по виду совсем напоминающих портняжные, до совсем небольших, маникюрных.

Щетки…

«Ну — это явно одежная. Вот эта… а хрен его знает, для чего она! И совсем небольшая. Ага… расчески. Большая — это для волос на голове, вот эта… не знаю для чего! А эта, коротенькая и узкая, на ручке — усы, что ли, расчесывать?».

Флакончики, пузырьки, шкатулки и шкатулочки… Большинство содержимого — непоправимо испортилось и даже засохнуть успело. Только и можно было предположить, что вот это — было кремом, а это, похоже, пудра, засохшая в брусок.

Выходило, что когда-то полный комплект всего этого, по мере выхода из строя или утраты отдельных предметов, доукомплектовывался подходящими по размеру. Потому часть из предметов была явно серебряной, часть — по виду — из бронзы, а некоторые — медными.

Ниже — еще один выдвижной ящик — только уже с походно-полевой посудой. Даже кофейник медный присутствовал! Рюмки серебряные, вилки-ложки дополнялись простыми тарелками из обливной керамики.

— Старый уже несессер! — прокомментировал его интерес Некрас, — У вашего-то батюшки такой же имеется. Но поменьше этого. И комплект весь серебряный…

Для наведения окончательного порядка в комнате была приглашена горничная. У Паши уже явно виднелся небольшой животик, что выступал из-под юбок забавным холмиком. Женщина была явно чем-то недовольна, потому, прибираясь, принялась что-то бубнить себе под нос. Поначалу Плещеев не прислушивался, занимаясь разбором имеющегося имущества, но потом…

— Стало быть, добралась эта грымза до сладенького! Как та кошка до миски со сметаной! — бормотала Паша.

Юрий прислушался, а потом, заулыбавшись, встал и, подойдя к горничной, обнял ее.

— Ты чего сердитая такая?

Не встречаясь с ним взглядом, но замерев под его поглаживаниями, женщина вздохнула и негромко высказала обиду:

— Я говорю… значит, все-таки… затащила она вас к себе в койку, да?

— Ты про Варвару сейчас? — засмеялся подпоручик.

— Ну а про кого еще-то? — насупилась Паша.

— Ну-ну-ну… не ревнуй, милая! У меня и до того женщины были. Да и сейчас… Так что, ревновать — это дело зряшное! Неужели тебе меня мало?

— Да вот… Редко что-то вы меня к себе звать стали! — осмелилась женщина на прямое обвинение.

— Так ведь я и дома с наступлением тепла стал реже бывать. Да и ты — в положении, значит, пошалить так, как раньше — уже не выйдет!

— Но вы же сами говорили… что можно, если аккуратно…

Юрий повернул ее к себе, погладил по волосам, забранным под чепец, нежно поцеловал в губы. Потом прошелся ладонью по выступающему животику.