Страсть герцогини - Джеймс Элоиза

По правде говоря, многие гости леди Трубридж в эти утренние часы с огорчением вспоминали некоторые эпизоды бала. Сэр Рашвуд, например, лежа в постели, размышлял о неприятном замечании, сделанном его женой после того, как он станцевал вальс с очаровательной миссис Бойлен. Таппи Первинкл был неприятно поражен тем, что его жена Карола по меньшей мере три раза танцевала с каким-то щеголеватым джентльменом, и все утро переживал по этому поводу. Сидя за завтраком в столовой усадебного дома, он мрачно жевал тост и размышлял о том, сможет ли вернуть расположение жены, заказав ей новый гардероб.

Голос матери, за которым последовало шуршание шелковых юбок, вывел Джину из задумчивости.

– Дорогая, открой глаза, это я! – воскликнула мать. – Я приехала вчера поздно вечером.

– Я уже догадалась, – приподнимаясь, пробормотала Джина. – Может быть, обсудим это позже, мама?

– Боюсь, что нет, – ответила леди Крэнборн. – Я приехала сюда только для того, чтобы поговорить с тобой. Мне нужно немедленно вернуться в Лондон на заседание членов женской благотворительной организации. Джина, я получила еще одно!

Истерические нотки в голосе матери наконец привлекли внимание дочери.

– Что именно ты получила? – уточнила Джина, хотя уже догадалась, о чем говорит мать.

– Еще одно письмо, разумеется! – всплеснула руками леди Крэнборн, переходя на крик. – И что, скажи, мне с этим делать? Мой брат мертв!

– Это так, мама, – удивленно подтвердила Джина. – Но какое отношение имеет его смерть к получению письма?

– Самое непосредственное! – заявила леди Крэнборн тоном страдающей Офелии.

Джина молча ждала объяснений.

– В прошлый раз я вызвала брата, и он сам обо всем позаботился. Обо всем! Мне больше не пришлось беспокоиться из-за полученного письма. Думаю, он даже нанял сыщика с Боу-стрит, хотя, поскольку брат впоследствии не упоминал о нем, его услуги в конце концов не понадобились. А теперь мы остались одни. Пять лет назад умер Крэнборн, твой отец. Впрочем, от него было бесполезно ждать помощи. Я поняла это, когда мы получили первое письмо! Он заявил только: «Я думал, эта женщина сумеет держать язык за зубами!»

Джина прекрасно знала мнение матери об отце, и очередной рассказ казался ей утомительным.

– Слава богу, Гертон не был похож на моего мужа, – без паузы продолжала леди Крэнборн. – Он сразу понял, что тебе нужно выйти замуж за его сына. Если бы решение проблемы зависело от твоего отца, тебя бы уже давно заклеймили незаконнорожденной по всей Англии. Мой муж был настоящим тупицей.

– Да, но, мама…

– Слава богу, мой брат взял все в свои руки. Оценив ситуацию, он вызвал Кэмдена из Оксфорда, и на следующий день вы поженились. Если я кем-то и восхищаюсь, моя дорогая, так это людьми действия. Твой отец не принадлежал к ним!

– Значит, ты получила еще одно письмо от шантажиста? – спросила Джина, но ее мать так яростно расхаживала взад-вперед, что ничего не слышала.

– Когда тебя привезли к нам совсем крошкой, я умоляла твоего отца уладить все проблемы, – продолжала мать, едва не плача. – Я говорила: «Крэнборн, если в тебе есть хоть капля разума, заплати этой женщине!»

Джина вздохнула. Разговор обещал быть долгим. Она выбралась из постели, накинула халат и села у камина.

– Думаешь, он послушался меня? Думаешь, он вообще когда-нибудь меня слушал? Нет! Крэнборн то и дело бормотал, какой необыкновенной была эта женщина. Он был убежден, что она никогда бы не предала своего ребенка. И что же в конце концов произошло?

– Ничего страшного, – вставила Джина. – Я стала герцогиней, если ты помнишь.

– Благодаря моему брату, а не Крэнборну! – заявила мать. – Когда пришло первое анонимное письмо, я сразу догадалась, что его написала та француженка. И это письмо, без сомнения, тоже ее рук дело.

– Мама, – произнесла Джина.

Леди Крэнборн, не видя и не слыша ничего вокруг, расхаживала по комнате.

– Мама!

– Что такое? В чем дело? – Леди Крэнборн остановилась на полуслове и машинально поправила прическу. – Ты что-то сказала, дорогая?

– Графиня Линьи не могла написать тебе письмо. Она умерла в прошлом году, – сообщила Джина.

Леди Крэнборн открыла рот от изумления.

– Что?!

Джина кивнула.

– Эта… эта женщина, которая тебя родила, умерла? Невероятно!

– Мистер Раунтон прислал мне письмо и приложил некролог из «Парижского экспресса».

– Почему ты мне ничего не сказала?

Джина почувствовала, что мать закипает.

– Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.

– И что ты предприняла, узнав о ее смерти? – спросила леди Крэнборн с нарастающим беспокойством.

– Предприняла?

– Я знаю тебя, Джина! Может, я и не рожала тебя, но я тебя вырастила! Что ты сделала, получив письмо Раунтона?

– Я написала в ее поместье, – призналась Джина. – Мне было интересно, не оставила ли она для меня какое-нибудь сообщение или записку…

Леди Крэнборн, шурша шелковыми юбками, подошла к дочери и погладила ее по голове.

– Прости меня, дорогая, – сказала она и, поцеловав ее в рыжую макушку, тут же вспомнила, что цвет волос Джина унаследовала от печально известной графини Линьи. – Я правда сожалею… Графиня была неблагодарной особой, но ее кончина стала для меня благом.

Джина глубоко вздохнула.

– Все в порядке. При жизни она не обращала на меня внимания, но я подумала, что, возможно… – Джина пожала плечами. – Странно, но…

– Боже мой! – перебила ее, не дослушав, леди Крэнборн и прижала руку ко рту. – Если эта женщина… если графиня Линьи не писала письмо, тогда кто?

– А что в нем написано?

– Вот оно, – порывшись в сумочке, леди Крэнборн достала письмо, написанное на плотной бумаге аккуратным почерком, и передала его дочери.

Джина пробежала глазами пару строчек, стараясь вникнуть в их смысл. И тут вдруг он дошел до ее сознания. «Возможно, маркиз разобидится? У герцогини есть брат».

– У меня есть брат, – прошептала она. – У меня есть брат!

– Должно быть, единоутробный, – уточнила леди Крэнборн. – Я запретила твоему отцу даже приближаться к континенту, узнав, какие ужасные последствия имела его поездка во Францию. – Она спохватилась. – Разумеется, я имею в виду не тебя, дорогая. Ты – мое благословение. Я рада, что эта женщина не захотела воспитывать свою дочь. Одному Богу известно, где сейчас находится твой брат. Скорее всего, она тоже отдала его на воспитание отцу, как поступила с тобой.

– Но кто же написал это письмо?

– Очевидно, графиня проявила беспечность. Она заверила твоего отца, что никто не подозревает о твоем существовании. Поняв, что беременна, она удалилась в загородное поместье. А у нас ты появилась в возрасте шести недель. – Леди Крэнборн порывисто поцеловала дочь. – Это был счастливейший день в моей жизни.

Джина улыбнулась.

– Но думаю, он не обошелся без скандала, мама.

– Верно. Но к тому времени я уже хорошо изучила Крэнборна, моя дорогая. Второго такого болвана я в жизни своей не встречала. Если бы я не держала его на коротком поводке, клянусь богом, он наплодил бы детей не меньше, чем семечек в подсолнухе.

Джина снова взглянула на письмо.

– Возможно, аноним напишет мне снова и сообщит, где найти брата.

– Скорее всего, в следующем послании шантажист потребует денег за молчание, – заметила мать. – Тебе не кажется, что в письме содержится намек на угрозу? Как, по-твоему, Боннингтон отнесется к тому, что у тебя есть незаконнорожденный брат?

– О, он будет… – Джина осеклась.

Она хотела сказать, что Себастьян будет рад за нее, но поняла, что это неправда. Когда Джина как-то в минуты откровенности поведала жениху тайну своего рождения и призналась, что на самом деле является внебрачным ребенком своего отца и французской графини, Себастьян, сочтя этот факт постыдным, сделал вид, что забыл о нем. Джина подозревала, что он притворяется, будто ничего не слышал. Для него гораздо более приемлемой была история, в которую поверило большинство англичан, о том, что Джина являлась осиротевшим ребенком одной из дальних родственниц леди Крэнборн.