Развод. Мы (не) простим (СИ) - Айнави

— Позвоню, как приду в себя, — бросает она вместо прощания.

Когда родители уходят, успеваю принять быстрый душ, пока Диана играет в манеже. Но очень быстро дочка снова начинает кукситься и капризничать. Десна у неё опухшая, а значит, впереди, как минимум два-три беспокойных дня, пока у неё прорежется зуб.

Часа через два я похожа на выжатый лимон, потому что дочка не слезает с рук. И я хожу с ней по гостиной, напевая песенки, что хоть немного её отвлекает. И не сразу осознаю, что в комнату заходит Толя.

— Как ты⁈. — вырывается у меня, но голос срывается.

От неожиданности его вторжения у меня волосы едва не встают дыбом.

Входная дверь же была закрыта. Родители всегда проверяют, что замок точно захлопнулся.

— Запасной ключ лежит под зелёным кашпо, — сообщает Толя как ни в чём не бывало.

И делает шаг вперёд. Он кажется мне вдруг непомерно огромным, заполняя собой всё пространство. Инстинктивно крепче прижимаю к себе Диану.

— Ты обещала вернуться. Прошло три часа. А ты всё еще здесь.

— Толя, так нельзя, — стараюсь говорить спокойно, хотя сердце норовит выпрыгнуть из груди. — Это нарушение всех границ.

— Мы договорились. — Толя будто не слышит меня. Делает ещё один шаг вперёд. — Договорённости нужно соблюдать.

— Послушай…

— Ты сама вчера пришла ко мне, Инга. — Толя продолжает говорить. — Мы теперь вместе. Ты же не такая, как моя бывшая жена. Ты должна понимать. Должна ценить то, что у нас есть.

Когда-то мне казалось, что я знаю, что такое страх. Сейчас понимаю, что нет. Тот страх был детской сказкой по сравнению с леденящим ужасом, который сейчас сковывает по рукам и ногам. Единственное здравое желание — бежать. Но выход за спиной Толи. С Дианой на руках я беспомощна. Окно? Безумие.

— Толя… — выдыхаю я, надеясь достучаться до него.

— Тш-ш, малышка, не бойся. — Он подходит почти вплотную, и его дыхание щекочет кожу на виске. — Я тебя не обижу.

Не верю ни единому слову. Возможно, именно поэтому от него ушла бывшая жена. Схватила ребёнка и сбежала без оглядки. И теперь я на её месте.

— Дай я подержу её. — Он тянет руки к Диане.

В памяти всплывает то, какими его прикосновения были прошлой ночью — грубыми и требовательными. Он сильный. Намного сильнее меня. Что он может сделать с моей дочерью? И со мной?

Глава 14

— Лучше я сама. — Голос звучит твёрдо, но внутри всё сжимается в ледяной ком.

Диана, чувствуя мой страх, дергаётся и хнычет. Дети — наши живые барометры, они считывают каждую нашу эмоцию. — У неё зуб режется.

— Ничего, на папиных руках успокоится. — Его улыбка ласкова, но не достигает глаз. Взгляд холодный и пристальный. — Я повожусь с ней, а ты пока приготовишь обед.

— У нас сегодня запись к врачу. Скоро, — вру я, и ложь повисает в воздухе неубедительной пеленой.

Я никогда не умела врать.

— Я вас отвезу. — Его тон не оставляет пространства для возражений. Враньё оборачивается против меня, всё сильнее затягивая в ловушку. Он нависает над нами, буквально и фигурально, понимая, что мы в его власти.

— Родители хотели помочь…

— Зачем они, если есть я?

— Толя, понимаешь… — Я отчаянно пытаюсь найти слова, которые его успокоят, а не спровоцируют. Внутри меня инстинкт самосохранения вопит, предупреждая об опасности. Даже малейший риск сейчас непозволителен. — Не хочу тебя напрягать. Ты работаешь, помогаешь своей дочери, наверняка устаёшь.

— Приятно, что ты переживаешь за меня, но мы же теперь вместе. И мне в радость заботиться о тебе и Дианочке. Поженимся, вы возьмёте мою фамилию. Станем настоящей семьёй.

— Мы с Ваней ещё не развелись. — Пытаюсь выстроить хоть какую-то защиту.

— Почему? Времени было достаточно. Если боишься, что он что-то отсудит — не волнуйся. У меня есть всё. И всё это будет твоим.

Это уже не предложение. Это — ультиматум.

Клетка.

— Нам нужно обсудить с ним опеку…

— Нет! — его голос гремит, заставляя меня вздрогнуть. — Ты моя. И дочь твоя — моя.

Я закусываю губу, заставляя себя молчать. Спор сейчас — смерть.

— Толя, я решу это. Сама. Встречусь с ним, обо всём договорюсь. И тогда… Тогда мы сможем быть втроём. Можешь подарить мне буквально пару часов? Я съезжу с Дианой к врачу и заодно позвоню Ване и скажу ему, что подаю на развод.

Толя смотрит на меня с подозрением, и я, преодолевая омерзение, провожу ладонью по его щеке.

— Правда?

— Разве я тебе врала? Он предал нас. Ты бы так не поступил, — говорю тихо.

Какие травмы превратили его в человека, способного на такую тотальную удушающую «заботу»?

— Ты права, Инга. Я, кажется, переусердствовал. — Он накрывает мою ладонь своею, и в его голосе прорывается что-то похожее на раскаяние. — Это мой прошлый опыт говорил за меня. К тебе это не относится.

— Тогда мы пойдём собираться.

— Диана может остаться со мной. — Ео слова — как нож в спину. Это проверка? Или невинное предложение? — Если хочешь.

— Мне и её нужно переодеть. Ты, может, что-нибудь приготовишь? — Улыбаюсь через силу. — Я люблю карбонару. Или это слишком нагло с моей стороны?

— Нет! Прекрасно! — Толя едва не сияет.

— Здорово! Тогда, как вернёмся, сразу к тебе. — Встаю на цыпочки и целую его в щёку.

Наконец дверь за ним закрывается. Я не бегу, опасаясь, что он может наблюдать за нами в окно. Иду к лестнице медленно, меряя шаги и прижимая к себе Диану так крепко, что она начинает хныкать. Вещи не собираю, потому что сумка в моих руках, если заметит, его насторожит. Переодеваюсь, с трудом справляясь с бьющей меня дрожью. С собой беру лишь самое необходимое — пару подгузников, соску и любимую дочкину игрушку. Собираю Диану и, больше не в силах сдерживаться, спешу к выходу из дома. Я не останусь здесь ни на минуту дольше.

В машине первым делом щёлкаю центральный замок. Толя машет мне с порога своего дома. Я выдавливаю улыбку и машу в ответ. Сердце колотится так, что, кажется, вот-вот разорвет грудную клетку.

Я уезжаю, петляя по улицам, всё время глядя в зеркало заднего вида в ожидании погони. Останавливаюсь только в другом районе среди многоэтажек. Пальцы трясутся, пока я набираю номер.

— Ваня… — голос срывается в рыдания. — Забери нас, пожалуйста.

Глава 15

Ваня аккуратно, с какой-то новой, непривычной бережностью пересаживает меня на переднее пассажирское кресло своей машины. Затем возится с автолюлькой. Делает это медленно, неумело, то ли потому что непривычно, то ли боясь резким движением разбудить Диану. Наблюдаю за ним, а внутри всё сжимается в тугой, болезненный ком. С того момента, как я отпустила руль, меня трясёт, не переставая. Мелкая, предательская дрожь, исходящая из самого нутра, которую не могут остановить ни глубокие вдохи, ни бесполезные попытки взять себя в руки.

Наконец, справившись с автолюлькой, Ваня садится за руль и заводит мотор. Не задаёт вопросов и не требует объяснений, давая мне время на то, чтобы отдышаться. И я благодарна ему за это. Хотя у него наверняка с десяток вопросов, которые он хочет задать.

Проехав пару кварталов, сворачивает к знакомой кофейне.

— Подожди, я быстро, — бросает тихо.

Провожаю его взглядом — высокого, собранного, такого знакомого и в то же время чужого. И когда он скрывается в кофейне, откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза. Возвращается Ваня быстро. Протягивает мне стаканчик с кофе.

— Пей. Маленькими глотками, — командует не терпящим возражений голосом.

Я не знаю, какой магией обладает Ваня, но рядом с ним хаос в моей голове понемногу начинает утихать. Безумная паника отступает, сменяясь леденящим душу, но всё же осмысленным ужасом. Делаю глоток. Кофе горячий и горький — именно такой, какой я люблю пить в трудные моменты. Он словно выжигает изнутри, отправляя обратно в настоящее, в это кожаное кресло, в этот движущийся автомобиль, к моей дочери, которая теперь в безопасности. Тепло разливается в груди, медленно возвращая способность думать, а не просто реагировать животным страхом.