— Я знаю, где раздобыть лекарство, — говорит он, пытаясь отдышаться. — Но вам придется пойти со мной.
Я пристально смотрю на него. Кажется, он и вправду уверен, что сможет помочь.
— Далеко? — спрашиваю, не зная, как далеко я могу уйти, не хочу надолго оставлять Бетти одну. — Сколько идти туда?
— Четверть часа в одну сторону, Ваше Величество, — взволнованно говорит он. — Это того стоит. Не будем терять времени.
Я оставляю Виктора за главного, и мы с Джейкобом выходим на улицу. Ловлю на себе подозрительно-неодобрительный взгляд постояльца, который всё ещё занят завтраком. Пусть думает что хочет. Джейкоб ведет меня к леску, в котором расположен родник, который засыпало буреломом, и безошибочно находит едва заметную в траве тропинку.
По ощущениям, мы идем дольше, чем пятнадцать минут. И чем дальше, тем мрачнее становится лес и у́же тропинка. Но вскоре мы все-таки выходим на некое подобие опушки, где стоит небольшая лесная хижина. От трубы поднимается почти прозрачный дым. Позади строения, несмотря на темень чащи, заметны грядки.
— Я подожду тут, — уверенно произносит Джейкоб и встает у дверей.
А я стучу и не дожидаясь ответа прохожу в дом.
Внутри пахнет травами и чем-то старым и очень уютным, ещё более приятным, чем запах прелых листьев. На полке у двери лежат амулеты и сашетки с травами. Делаю пару шагов по сеням и оказываюсь в жилой части хижины, где нахожу женщину.
Она стоит ко мне спиной вполоборота, но даже так я вижу её старческую морщинистую кожу, больше напоминающую древесную кору. Хозяйка дома поворачивается ко мне и смотрит тусклыми глазами человека, который навидался за свою жизнь всякого.
— Зачем пожаловала? — скрипит она, как старый паркет.
Чувство, что она мне очень не рада. Только не понимаю, за что.
— Здравствуйте, мадам, — произношу с почтением. Лекарей надо уважать. — Моя служанка заболела, мне сказали, что у вас есть лекарство.
Она кривится в усмешке.
— Да какая я тебе мадам, девочка? — она улыбается, и выражение лица становится немного извиняющимся. — Прости, что я сразу так… негативно. Я Элиза. Местные частенько захаживают, но ещё чаще обвиняют в колдовстве. То я им родник загадила, то бурелома набросала, то посевы не взошли из-за меня. А я всего лишь изучала химию.
От её последней фразы по коже словно пробегает разряд тока. Химии в эту эпоху не было, значит она… как я⁈ Тоже не по своей воле тут оказалась?
— Так вы… — начинаю я с недоумением в голосе.
— Да-да, как и ты, я же вижу. — Снова усмехается Элиза, наклонившись ко мне, и её глаза сверкают огоньком. — Только ты об этом молчи, никому ни слова!
Я киваю, немного удивлённая её откровенностью.
— Так лекарство-то дадите? — спрашиваю я с нетерпением.
Она улыбается загадочной улыбкой и сдвигает руки.
— О, девочка, я тебе ещё не то дам… Но ты мне вот что скажи, вспомнить ничего не хочешь?
32
— Вспомнить? — переспрашиваю я, ощущая, как от подозрительного вопроса по позвоночнику многоножкой ползет судорога.
Элиза смотрит на меня пронзительно, будто пытается угадать, чего я хочу. Она немного поднимает старческую бровь, как бы в раздумьях, и её губы вытягиваются в тонкую полоску.
— Ну, девочка, расскажи мне, что ты знаешь о своём теле? Ты ведь внезапно оказалась в нем? — её голос становится мягче, но всё равно с нотками скепсиса. — И не помнишь, что с ним было до твоего появления?
Я зажмуриваю глаза, пытаясь вспомнить хоть что-то.
— Я не помню, что было с телом, только свою прошлую жизнь, — отвечаю я, хотя даже сама не уверена, что эти слова отражают всю правду.
Элиза внимательно меня слушает и кивает.
— Я попала сюда много лет назад, — наконец, говорит она. — Даже сама не помню, сколько прошло времени с тех пор. В нашем мире у меня была жизнь. Но я умерла и оказалась здесь. В этом мире.
Меня охватывает такое беспокойство, что я закрываю рот руками, чтобы не закричать.
— И как… — начинаю и не могу договорить вопрос.
— Кое-как приспособилась, конечно. Научилась врачевать, чтобы хоть как-то крутиться, но с местными так и не сдружилась. По их мнению, я ведьма. Ну это я уже говорила.
Она делает несколько шагов по комнате, что-то вынимает из простенького, сколоченного из досок шкафа, поворачивается ко мне и продолжает.
— Я научилась лечить, но самое главное — я выяснила способ вспомнить, что было с телом до того, как сюда попала. Если хочешь, я могу тебе помочь с этим.
Я киваю. Возможно, это прольет свет на туманные часы перед обвинением Аделины?
Элиза смотрит на меня со вздохом, и её глаза становятся темнее.
— Но это не совсем безопасно, — говорит она, показывая зажатый в руке мешочек, сплетенный из тонких травинок. — Вот отвар, который может помочь вернуть воспоминания. Но предупреждаю, он может вызвать неприятные побочки.
Я настораживаюсь. Как-то слишком подозрительно.
— Насколько всё плохо? — спрашиваю я, не скрывая волнения.
Элиза без колебаний отвечает, её голос твердый, будто она не переживает из-за этого.
— Не могу точно сказать, каждый раз по-разному, — она пожимает плечами. — Попробуешь — сама узнаешь.
Я сразу понимаю, что она не собирается открывать все карты, но мне нужно хоть что-то.
— Но я не умру, да? — задаю, наверное, глупый вопрос, но ведь страшно!
Элиза кивает.
— Точно не умрёшь, — говорит она, но её взгляд не слишком убедителен. — Может, животом помучаешься. Может, головой. Говорю же, не знаю.
Похоже, это правда.
— Так что, нужно? — спрашивает Элиза.
Я киваю и протягиваю руку. Она вкладывает мешочек мне в ладонь.
— Тут на одну порцию. Завари и выпей, — напутствует она.
— А для моей служанки… — робко заикаюсь я.
Удивительно, но при общении с этой женщиной из моего мира с меня вся напускная императорская спесь слетела, как жухлая листва.
— Дам, конечно, — Элиза снова делает несколько шагов до шкафа. Вынимает пряно пахнущий плетеный сундучок величиной с ладонь и протягивает мне. — Этот заваривать щепоть на кружку воды, пить четыре раза в день.
— Что я должна вам за доброту? — аккуратно спрашиваю я, чтобы ненароком не задеть Элизу.
— Пусть твой мо́лодец мне сухостоя наколет, топиться чем-то надо, — скрипит она голосом, который вдруг снова становится старческим. Будто пока она была не в роли этой себя, она даже чувствовала себя моложе.
— Отправлю его к вам сегодня же, — отвечаю и, прижав к груди ценный груз, откланиваюсь.
Выхожу, и мы с Джейкобом идем в таверну.
— Когда проводишь меня, сходи к Элизе, она просила наколоть ей дров, — велю ему.
— Она же ведьма, Ваше Величество, — с сомнением тянет здоровяк. — Заколдует ещё!
— Вздор и бабкины сказки, — улыбаюсь ободряюще. — Не беспокойся, ты под моей защитой. Тебя не тронет.
Едва зайдя в таверну, сразу иду на кухню и готовлю отвар для Бетти. Он пахнет мятой, мелиссой, ромашкой, малиной и, кажется, цветками липы. Надеюсь, это поможет бедной девушке.
Пока остывает отвар, готовлю обед на всех. Суп с вяленым мясом получается на удивление ароматным и насыщенным, крупа добавляет сытности. Затем поднимаюсь к Бетти. Бужу и велю ей выпить немного отвара. Как же она слаба! Сердце кровью обливается.
Она засыпает, а я спускаюсь вниз и принимаюсь за работу по таверне. Прибираюсь, мою посуду, перебираю продукты. Я одна, не могу позволить себе отлучиться, если дело не требует безотлагательного решения.
Наступает вечер. К этому времени я дважды давала Бетти выпить отвара, и она начинает чувствовать себя лучше.
Накормив всех ужином, в том числе и неприятного гостя, который на этот раз вел себя тихо — поел и сразу ушел в номер — я даже не мою посуду, сразу отправляюсь в наш с Бетти номер, чтобы выпить чудо-зелья от Элизы, которое уже успела заварить.
— Госпожа, а вы-то что принимаете? Тоже заболели? — обеспокоенно спрашивает Бетти, фокусируя на мне мутный взгляд.
