Бетти и Роза до вечера обслуживают гостей, подают им ужин, прибирают, следят, чтобы всем всего хватало, и торг заканчивается. Купцы уставшие, но довольные покидают мою таверну и направляют стопы в Инкервиль.
Сама я с ног валюсь от усталости, поднимаюсь наверх как вдруг из тени в холле появляется фигура. Тот самый наглый постоялец.
Он встает прямо передо мной, наклоняется так, что едва не касается моего виска носом, и доверительно произносит на ухо слова, которые меня повергают в едкий гнев.
43
— Ну и что же, Ваше Величество, — голос постояльца звучит с ленивой насмешкой, будто он заранее уверен в своей правоте. — Почувствовали вкус власти?
Меня мгновенно пронзает ярость.
Я вскидываю голову и смотрю ему прямо в глаза. Он стоит слишком близко, нависает, в темноте коридора его лицо скрывают тени, но черты угадываются. Высокий. Гибкий. Глаза поблескивают с каким-то лисьим прищуром.
— Ошибаетесь, — выговариваю спокойно, но щедро сдабриваю металлом. — Власть — это ответственность. Вы, видимо, не различаете этих понятий.
Он ухмыляется и делает шаг вперед. Мне некомфортно, но это игра на прощупывание границ, не двигаюсь. Выдерживаю его давящее присутствие.
— А может, просто не признаетесь себе, что вам это нравится? — мурлычет он, в тоне что-то мягкое, обволакивающее. Слишком самоуверенное.
— Может быть, вы и правы, — отзываюсь я, чуть наклоняя голову. — Мне действительно нравится видеть, как мир становится лучше. А вам?
Постоялец чуть опускает веки, но выражение лица не меняется.
— Интересный ответ, — говорит он тихо, задерживая дыхание, отступает на шаг.
Я выиграла эту схватку.
— Но вас он не устроил, — парирую я.
Он чуть склоняет голову, смотрит с видом «не в этот раз, но я тебя достану».
Я жду. Он будто что-то оценивает, прислушивается.
— Вы слишком остры на язык, Ваше Величество, — наконец произносит он.
— Считайте это привилегией правящей особы, — отрезаю холодно и уверенно…
В этом человеке слишком много чего-то неуловимо властного и довлеющего. Иногда мне кажется, что он не просто человек, но всякий раз это чувство рассеивается, не успев кристаллизоваться.
Постоялец щурится и растягивает губы в хитрой улыбке, но больше ничего не говорит. Лишь молча делает шаг в сторону, освобождая путь.
Я гордо поднимаю голову и ухожу, не позволяя себе оглянуться.
Проходит несколько дней. Перемены в деревне всё более заметны. Люди становятся активнее и увереннее. Теперь, ободренные первой торговлей, они по-другому смотрят на жизнь. На площади, а точнее, на утолщении дороги, которое образовалось из-за разбора покинутых домов, появился небольшой торговый ряд.
Это Вильям, староста, организовал мужчин, и из остатков материалов они соорудили лотки — небольшие навесы со столами, на которых можно раскладывать товар. И пусть это пока лишь хлипкие конструкции, но сам факт уже внушает надежду.
Утреннее солнце прогревает воздух, заставляя воду с дороги испаряться. Я стою у таверны и наслаждаюсь воскрешением деревни. С тех пор, как тут появилась первая делегация купцов, они стали чаще заезжать, а с появлением рынка местные с самого утра раскладывают товары и ждут покупателей. Женщины выкладывают товар, перебрасываются шутками, смеются.
— Ваше Величество, — ко мне подходит одна из хранительниц секрета Зеленой. — Мы тут с девками подумали… Может, делать больше красителя? Все ж так хорошо пошло!
За её спиной выстраиваются все остальные и ждут моего ответа.
— Идея хорошая, — я складываю руки на груди. — Но для этого нам нужно как-то упростить процесс.
— Чего-чего? — переспрашивает другая, перебирая подол.
— Упростить, — поясняю. — Автоматизировать.
Они переглядываются.
— Это как?
Мда. Слово «автоматизировать» для них — как заклинание.
— Это значит… — я подбираю слова, — сделать так, чтобы не руками все делать, а придумать способ, чтобы работа шла быстрее.
Они не до конца понимают, но с любопытством кивают.
— Надо подумать, — подытоживаю я и, поймав одобрительные кивки, отправляюсь размышлять в одиночестве.
День продолжается своим чередом. Перед обедом Роза выходит ко мне из кухни.
— Ваше Величество, — тихо говорит она и нервно теребит подол.
— Что-то случилось? — мне вообще непонятно, с чего Розе так себя держать.
— Нет, просто… я хочу попросить разрешения навестить родных. В Хоригоне. Мы бы с Виктором могли поехать… Путь неблизкий. Недели три это займет, может, месяц.
Я смотрю на неё внимательно. Она будто ждет отказа.
— Конечно, езжайте, Роза, — говорю спокойно.
Она удивляется.
— Вы… не против? — искренне изумляется.
— Я не в праве вас удерживать, — отвечаю честно.
— Спасибо. — В глазах Розы мелькает благодарность, и она уходит обратно на кухню.
Наконец наступает день, когда можно забрать зелье. Я даже просыпаюсь в нетерпении. Сегодня тот самый день! Я вычеркивала дни, чтобы не пропустить!
Весь мир кажется ярче.
Внизу гремит посуда, снаружи шумно раскладывают товар, на «торговой площади» гвалт, купцы что-то обсуждают. Я одеваюсь, быстро заплетаю волосы и спускаюсь на кухню. Бетти во всю кашеварит у очага. В зале сидит несколько гостей.
— Ваше Величество! — восклицает она с горящими глазами. — В деревне за десять километров сегодня вечером будут танцы!
— И ты хочешь туда поехать? — Я доверительно улыбаюсь.
— Можно? — Бетти аж подпрыгивает от радости. — Я наготовлю еды на вечер, чтобы вам меньше утруждаться.
— Конечно, — киваю ей.
— Ой, можно Джейкобу тоже?
Я киваю. Я так и полагала, что они поедут туда вместе.
— Развлекайтесь.
Бетти принимается торопливыми движениями что-то помешивать. Я знаю это восторженное состояние, она предвкушает приятный вечер с любимым. Вот и пусть отдохнут, а меня этим вечером ждет зелье.
Я выхожу из таверны, подзываю Джейкоба, который о чем-то беседует с деревенскими мужчинами, и мы идем к Элизе.
Колдунья встречает меня с обычной снисходительной улыбкой.
— Ты как часы, Аделина — говорит она, кладя передо мной два пакетика.
— Две порции?
— Сколько было ингредиентов. — Элиза пожимает плечами.
Я беру в руку оба небольших свертка. Честно говоря, это в два раза больше, чем я рассчитывала.
— Только будь осторожна, — добавляет Элиза назидательно. — От него побочки накапливаются. Лучше не подряд обе порции. Дай телу немного восстановиться.
Я киваю.
Сердце от предвкушения стучит в ушах. Чувствую себя Бетти, только мои танцы будут немного другими.
— Спасибо, Элиза.
Она лишь усмехается.
Я выхожу, пряча кульки со снадобьем в складках зеленого платья. Я вернусь в таверну. Приготовлю. Выпью. И узнаю правду. Только дождусь вечера, когда можно будет со спокойной совестью выпасть из рутины на какое-то время.
К вечеру все разъезжаются, никто новый на сегодняшнюю ночь не остался, так что во всей таверне я одна и… сомнительного качества странный постоялец. Хотя сегодня он совсем тихий и не вышел на ужин, так что можно сказать, что его и нет.
Я на очаге завариваю одну порцию зелья, жду, пока настоится, и вдруг хлопает входная дверь. Раздаются тяжелые шаги. Судя по количеству, человека три. И почему-то под ложечкой начинает сосать. Кто ещё пожаловал?
44
Не успеваю отойти от очага, как дверь в кухню с грохотом распахивается — кажется, с ноги…
Резко выпрямляюсь и собираюсь громко возмутиться. Но слова застревают в горле, а на тело ледяной волной накатывает ужас.
На пороге совершенно жуткий тип разбойничьего вида. Нечесаные слипшиеся космы, грязная рожа и беззубый рот. Злобные глаза, словно прицелы, безошибочно находят меня. И на морде бродяги расползается кривая ухмылка.
За спиной разбойника маячат еще два устрашающих силуэта. Отсюда не могу их разглядеть. Но отчетливо улавливаю амбре дешевого пойла.
