Во мне крепнет понимание, что это не добропорядочные посетители, а самые настоящие разбойники с большой дороги. А еще я осознаю, что, кроме меня и странного посетителя, в таверне больше никого нет. И помощи ждать не от кого.
Бандит вальяжно входит в кухню, оставляя за собой грязные следы. Сволочь! Я не для этого полы надраивала. А он тем временем чумазыми пальцами с ловкостью пианиста пробегается по всем попавшим под руку поверхностям.
Хватает из корзины на столе яблоко, подбрасывает, ловит и с хрустом вгрызается в него. При этом причмокивает и хищно смотрит на меня.
За разбойником в кухню вползают его дружки. Такие же маргинальные на вид, только выше и массивнее. Выглядят датыми, но не настолько, чтобы не стоять на ногах. Первый бросает им:
— Обшарить всё. У нее должны быть деньги. По крайней мере, заказчик сказал, что у нее тут сокровища и что мы можем забрать их себе, — и снова с чавканьем и причмокиванием вгрызается в яблоко.
Один громила говорит второму:
— Крак, ты давай тут поищи, а я на второй этаж схожу.
Но тот не спешит подчиняться:
— Э нет, Грумпель! Там ее спаленка… А все мы знаем, что девочки хранят денежки и цацки ближе к телу.
Грумпель бычит:
— Ну и?
Крак втыкает в напарника колючий взгляд и выдает:
— А вдруг ты подтибришь что?
Грумпель напрягается и сжимает кулак. Главарь резко оборачивается к дружкам и шипит:
— А ну заткнитесь оба! Сам схожу, а вы пока за девчонкой присмотрите. — Не дожидаясь ответа, швыряет яблоко на пол и покидает кухню, толкнув плечом мордоворотов.
— Как скажешь, хан! — Громилы послушно пропускают его и застывают на входе в кухню.
Так-так-так… Кажется, эти двое не очень дружны. А самое главное — не очень умны. Если первый разбойник, судя по всему главарь, — это мозги, то эти верзилы — мускулы.
Я отмираю и медленно подхожу к столу.
Грумпель рычит:
— Не двигаться!
Со скучающим видом замечаю:
— А… Значит, пока хозяина нет, за главного ты?
Грумпель с довольной улыбкой кивает. Но тут в игру вступает Крак. М-да, шестеренки в его голове двигаются совсем медленно…
— Эй! А кто назначил тебя главным?
Переключаюсь на Грумпеля:
— Действительно, кто? Я не слышала, чтобы ваш хозяин, — намеренно выделяю это слово, — что-то говорил на этот счет. Вообще-то я думала, что за главного — Крак. Он такой… представительный.
— А то! Я такой. — Крак довольно скалится. — Не то что ты, Грумпель!
Грумпель рычит:
— Да как ты смеешь⁈ Шлюхино отродье!
— Эй! Моя мамочка не была шлюхой, в отличие от твоей.
Ссора разгорается со скоростью лесного пожара. Боюсь, что и последствия будут такие же. Кухню, конечно, жалко, но жизнь важнее.
Грумпель толкает Крака. Крак бьет в морду Грумпеля. Начинается потасова. Пока разбойники с упоением метелят друг друга, подбегаю к очагу, хватаю котелок с настоем и пытаюсь выбраться из кухни.
По стеночке обхожу дерущихся. Я почти у выхода. Делаю шаг из кухни и упираюсь в босса. На его роже сплошное разочарование. Ну конечно! Я недаром просила плотника Джона соорудить тайник в полу, когда он менял доски.
Пытаюсь увернуться, но главарь хватает меня за волосы и резко дергает на себя. От боли и страха из глаз брызгают слезы. Разбойник швыряет меня на пол. Ударяюсь спиной и затылком. Котелок с зельем падает и с громыханием откатывается в сторону.
Перехватывает дыхание от понимания, что шанс вспомнить прошлое Аделины только что расплескался по полу.
Опомниться он мне не даёт. Больно хватает за плечи, вздергивает и снова швыряет на пол, на этот раз лицом вниз. Едва успеваю подставить руки. Больно бьюсь коленками. Сердце грохочет где-то в горле, срывая дыхание.
Сквозь шум крови в ушах слышу разъяренный хриплый рык босса:
— Грум, Крак! Паршивые псы! Вы ее чуть не упустили!
Главарь снова грубо хватает за плечи, встряхивает и впечатывает спиной в стену. Перед глазами сноп искр. Ноги подкашиваются. Но этот гад хватает меня одной рукой за горло и вдавливает в стену, не дает сползти.
Не могу вдохнуть. В голове паника. Он же хочет меня убить! Царапаю его ладонь, как дикая кошка, но этому отбросу нипочем.
Он вдруг отпускает, и я, откашливаясь и с жадно, со стоном хватая воздух ртом, падаю на пол. Над ухом слышу хриплое дыхание главаря:
— Ну что, хозяюшка, расскажешь нам, где денежки? А мы тебя не тронем.
Ага! Как же! Я не забыла про некоего заказчика! Чем дольше молчу, тем дольше живу.
Стою на четвереньках не в силах ни встать, ни даже мотнуть головой. По телу разливается боль. Ужас захлестывает волнами, заставляя руки дрожать. Бандит садится на корточки и приближает свою харю к моему лицу. Ухмыляется и обманчиво-ласково произносит:
— Ну чего молчишь? Давай. И мы оставим тебя в покое.
Стискиваю зубы и мотаю головой. Главарь выпрямляется. Через мгновение на затылке сцепляется пятерня. Кто-то поднимает меня над полом, словно котенка за шкирку. Не понимаю, кто: то ли Крак, то ли Грумпель. Главарь стоит и нехорошо улыбается, царапая меня взглядом.
— Ну что ж… — цедит он. — Раз по-хорошему не хочешь… Ребята, тащите ее наверх! Там отличные кровати! Развлечемся на славу. Она, поди, будет послушной девочкой и признается, где прячет денежки.
И откуда только силы берутся? Вцепляюсь ногтями в держащую меня лапу, извиваюсь и брыкаюсь, бью ногами куда достану. Но в ответ лишь злобный хохот.
Грумпель закидывает меня на плечо и ленивой походкой направляется к лестнице. Молочу руками его спину, страх и ярость наконец-то прорезаются истошным криком:
— Не-е-ет! Оставьте меня, грязные шавки! Ублюдки! Твари!!!
И тут от двери раздается спокойный холодный голос, которому я, к своему удивлению, несказанно рада:
— Не пристало императрице так выражаться!
45
Бандиты замирают.
На входе стоит Его Величество император Эдвард как его там собственной персоной… И от него разит такой ледяной яростью, что мне становится холодно. Ого! Да он на меня, оказывается, никогда и не злился по-настоящему!
Смотрю на мужа распахнутыми глазами. Он ловит мой взгляд. Не знаю, что он там читает, но только руки у него мгновенно сжимаются в кулаки, и глаза приобретают нечеловеческий блеск, а зрачки… Теперь узкие и вертикальные, как у змеи.
— А мужчинам не пристало так вести себя с дамой… — цедит Эдвард и направляется к моим мучителям с уверенностью танка.
Разбойники поворачиваются к императору лицом. Ну прекрасно! Теперь я вижу только лестницу.
— А это у нас кто? Защитничек? — Главарь сплевывает.
— Отпусти ее, и я обещаю вам мгновенную смерть… — в негромком голосе Эдварда ледяная угроза.
— А ты забери! — бросает с презрением главарь.
И тут слышу немного неуверенный шепот Крака:
— Э-э-э… Хан, кажется, он не так прост…
— Да не ссы! — зло обрывает главарь. — Он один, нас трое.
Грумпель бесцеремонно стряхивает меня с плеча. Я падаю в паре сантиметров от ступенек и больно ударяюсь о деревянный пол. Сердце пускается в дикий галоп. Я отползаю в сторону, чтобы не попасть в заварушку. Я даже не успеваю обернуться, а события набирают ход, как паровоз.
Слышу за спиной грузные шаги разбойников, их глумливые смешки. А затем — нечеловеческий рык, душераздирающие вопли, полные ужаса и боли, спиной ощущаю нестерпимый жар. И всё это длится доли мгновения.
Огонь? Да он же спалит мою таверну! Эта мысль буквально подбрасывает меня. Молниеносно вскакиваю. Адреналин и гнев глушат пронзающую тело боль.
Резко разворачиваюсь к императору. Но моего порыва хватает ненадолго. То ли от усталости, то ли от резких движений — меня ведет в сторону. Голова идет кругом, а ноги подкашиваются. Перед глазами взрыв искрящейся мушками темноты.
Но она отступает так же быстро, как пришла. А я понимаю, что не упала. Мне не дали. Крепкие горячие руки бережно поддерживают меня под спину. Когда зрение фокусируется, я вижу встревоженное лицо Эдварда в нескольких сантиметрах от моего.
