Но если так, то… Аделину подставили. А если ее подставили, то и приказ о ссылке в Зеленую подделала не она.
Тогда кто? И зачем?
Это мне и надо выяснить. Нужно срочно во дворец! Поймать предателя, пока он не сделал очередной ход.
Сердце пускается вскачь, как у хищника на охоте. Но тут же приходит еще одна мысль.
Ни в коем случае нельзя оставлять Аделину без присмотра. Если мои подозрения верны, то неведомый злодей стремиться избавиться от нее. И от всех, кто как-то втянут в заговор. Даже громил нанял.
А Аделина… Теперь понятно, почему она не сбежала в Инкервиль при первой возможности.
Душу затапливает злость. Но теперь это не слепая ярость на жену-предательницу, а черный клокочущий гнев — на затаенного интригана и на себя. За то, что повелся на жалкие подделки, не поверил самому близкому и родному человеку.
Если я прав, то истинный предатель в этой таверне — я.
Но это еще надо проверить. А пока… Моя жена останется тут. Пусть злодей думает, что его хитрый план еще действует.
Замираю. Вдох-выдох.
А если и нет никакого злодея, а я сейчас обманываю сам себя? Тогда императрице определенно лучше быть тут — на расстоянии от меня. Пока заговорщик думает, что его план работает, я распутаю весь клубок и доберусь до истоков.
Подхожу к Аделине, такой хрупкой и при этом такой несгибаемой, и всматриваюсь в ночь за окном.
Я облажался.
Мне это противно признавать, но я облажался так, как никогда раньше. Я видел в Аделине угрозу, заговорщицу, предательницу. Я слепо верил поддельным уликам, потому что они оправдывали мой гнев.
А теперь я стою в её комнате, в её новом доме, который она создала с нуля.
Она не сбежала. Не предала. Она выживала.
А я хотел её сломать.
Боги, насколько же я ошибался.
Меня точит червь вины. Чтобы его заткнуть, надо найти истинного заговорщика. Этим я сейчас и займусь.
— Я пойду, — бросаю хрипло.
Наверное, надо бы извиниться. Но слова — ничто без дел. Попросить прощения я успею, куда важнее — вскрыть злодея и восстановить доброе имя Аделины и ее отца.
Жена тихо отвечает:
— Я тебя провожу.
Спокойно, с прямой спиной спускается со мной в зал, потом выходит на дорогу. Она держится с поразительным достоинством и стойкостью для человека, которого еще час назад хотели убить разбойники.
Она изменилась. Повзрослела, что ли? Помудрела? Я всё диву даюсь, как она умудрилась практически в одиночку и без помощи извне поставить на ноги вымирающую деревню.
Откуда это в ней? Да, отец у нее славится умом и организаторскими способностями. Он тоже вывел доведенное до нищеты предками поместье из пике. Но у него всё же были другие возможности.
Аделина все это время не поддавалась н мои поддевки, на провокации Эгберта, шла особым путем — честным и благородным. И если когда-то меня привлекла ее красота, то сейчас я в полном восхищении от ее духа и души.
Мне, кажется, наплевать на то, как она выглядит, как одета — я чувствую, что рядом со мной стоит самая достойная императорской короны женщина. И откуда что берется?
Мы оказываемся у выхода из таверны. Аделина стоит совсем рядом, но словно за стеклянной стеной. И я ненавижу эту чертову невидимую преграду между нами.
Я вижу, как она дышит, как тонкая ткань её платья поднимается и опускается в такт вздохам. Её губы чуть дрожат — то ли от холода, то ли от напряжения.
Вокруг неё разливается слабый аромат трав и древесной золы, пропитавшей стены таверны. Но под ним — её собственный запах, лёгкий, тёплый… чертовски родной.
И я больше не могу.
Срываюсь.
Резко поворачиваюсь и притягиваю Аделину к себе. Она не сопротивляется. Смотрит непонимающе огромными глазами. А я всматриваюсь в её манящие губы и меня срывает. Я с упоением впиваюсь в них страстным, горячим поцелуем.
47
Я застываю, захваченная бурей чувств.
Губы Эдварда обжигают меня сильнее, чем огонь его драконьего дыхания. Этот поцелуй — нежный и требовательный, властный и глубокий. В нём нет ни капли сомнения. Он берет своё, и мое тело — предательски — отзывается на этот напор.
У него сильные руки, он держит меня так, будто я его и только его. Словно в мире нет ни лжи, ни предательства, ни разлуки — только он и я, растворённые в этом мгновении.
В голове звенит мысль, что я не должна так реагировать. Надо хотя бы сделать видимость сопротивления. Мне нужно оттолкнуть его, сказать что-то резкое. Но не получается.
Тело плавится под его напором, предает мой разум, саботирует приказы логики.
Каждая клетка пылает под его прикосновениями, кровь в жилах закипает.
Горячие ладони Эдварда скользят по моей талии, притягивая ближе, и я чувствую его воплощенную страсть животом. От него веет первобытной мощью, неумолимой силой, всевыжигающим желанием. Я забываю, кто я, где мы, забываю всё, кроме того, что происходит между нами.
О Боги… Как же это прекрасно. Нет! Как же это опасно!
Я тонy в этом мужчине.
Я прижимаюсь грудью к его стальному торсу, пальцы, стискивающие дорогую ткань камзола, дрожат, а дыхание сбивается и рвется.
Так проходят мгновения, и когда его губы покидают мои, я ощущаю их нехватку. Н Эдвард уже наклоняется к самому уху.
— Я вернусь. С новостями. Жди, — произносит коротко, низко и властно.
В этих словах обещание. Нет, не просьба — приказ. Он не даёт мне выбора.
И прежде чем я осознаю смысл сказанного, он отступает назад, взгляд задерживается на мне на одно долгое мгновение, которое мне отчаянно хочется продлить ещё. Но Эдвард разворачивается, отходит к середине дороги и обращается.
Его тело взрывается огненным вихрем, и передо мной уже не человек, а гигантский, прекрасный зверь. Чешуя мерцает в лунном свете, крылья разворачиваются во всю ширину, и, сделав один мощный взмах, он взмывает в темное небо.
Я все еще чувствую его губы. Улавливаю его запах. Так, должно быть, пахнет самый прекрасный мужчина на Земле. Я стою, остолбенев, провожаю его взглядом, наблюдаю, как он исчезает в облаках.
Что это только что было⁈
Я вдруг осознаю себя на крыльце таверны, делаю шаг назад, врезаюсь в стену спиной и обхватываю себя руками. Я вся дрожу.
Почему я не оттолкнула его? Почему меня не возмущает его поцелуй? Нет. Все ещё хуже. Этот собственнический поцелуй мне понравился! И это пугает больше всего.
Что Его Величество пробудил во мне?
Я закрываю глаза и вспоминаю, как он сжег бандитов. Как легко и жестоко их уничтожил. Я видела его ярость и беспощадность, это испугало меня и тогда. Но, чёрт возьми… в тот момент я чувствовала себя в безопасности. Он ни за что не причинил бы мне вреда. Он защищал меня.
Я вспоминаю его глаза в тот миг, когда он держал меня в руках, когда смотрел на меня в ночи, и осознание врывается в мозг, точно разряд электричества: Эдвард всё ещё любит меня. Если точнее, он все ещё любит Аделину.
Ему больно. Он чувствует себя преданным, раздавленным. Я вижу это в его взгляде. Но он не ненавидит меня.
Я медленно выдыхаю. Он больше не кажется мне врагом. Больше не кажется тираном, от которого я должна бежать. Он просто мужчина, сильный, влиятельный, опасный, но всё же человек.
Человек, который меня любит.
Но… если он отменит мою ссылку? Если простит?
Я не хочу уходить! Я не могу бросить Зеленую. Эти люди — мои люди. Они доверились мне. Они следуют за мной. Я вижу в их глазах благодарность, уважение, веру. Они не просят меня остаться, но они верят, что я не уйду. Я не могу их предать.
Значит, что бы ни задумал Эдвард, я останусь здесь. Он не сможет забрать меня в замок. Это мое окончательное решение.
Но есть еще один вопрос, который я должна решить. Я должна узнать правду.
Зачем Аделина писала эти письма, которые в результате стали уликами против нее? Почему? Как давно это было?
У меня есть ещё одна порция зелья. Нужно лишь сварить его и принять.
