Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

Какое восхитительное чувство — быть такой развратницей, но оставаться при этом в ладах с собственной совестью. Это ведь не она сама разделась перед Хоэлем, это он заставил ее. К тому же, он — ее собственный муж. Как приятно соблазнять собственного мужа! Упав в постель, Катарина зарылась лицом в подушку и засмеялась.

Ах, если бы он и в самом деле был ее мужем

21.

Проклятие ведьмы

За завтраком Хоэль был не в настроении. Это стало понятно, когда он опрокинул молочник и тут же обругал его, да еще так круто, что стыдливая Лусия заткнула уши. Катарине тоже было неприятно, но она сделала вид, что ничего не заметила.

Трапеза закончилась в гробовом молчании, после чего Лусия отправилась в лавку — покупать шелковые нитки для вышивания, а Катарина устроилась с книгой у окна в гостиной, намереваясь провести пару утренних часов за спокойным и приятным занятием.

Она ждала, что муж тоже займется чем-нибудь увлекательным и спокойным, но вместо этого Хоэль уселся на диван, позади Катарины, и она затылком чувствовала, что муж так и буравит ее взглядом.

Но Хоэль молчал, и Катарина постаралась сделать вид, что увлечена чтением. Только о каком чтении могла идти речь, если в присутствии этого мужчины она катастрофически теряла способность складывать буквы в слова. Конечно же, он сердит за вчерашнее. Но она не чувствовала за собой никакой вины. Ему ничего не обещалось кроме приятного зрелища, а насчет остального

Вздохнув, Катарина посмотрела в сад, где над розами порхали бабочки.

Как хорошо безмозглым бабочкам. Летай, кушай пыльцу, люби без оглядки, и нет никакого страха — пусть даже летишь на открытый огонь или прямиком в клюв прожорливой птице. У людей все иначе, они понимают, что один неверный шаг — и погибнешь, как безмозглая бабочка, полетевшая на огонек. Неуверенность, сомнения, страх

Что она могла сказать Хоэлю вчера?

Да, вы волнуете меня. Да, я грезила о вас все эти годы. Но мне нужно нечто большее, чем страсть. Мне нужна сказка, мне нужно дрожание сердца, а не тела Мне нужна любовь

Ах, это и звучит-то глупо. Так наивно, так по-женски

Вчера Хоэль читал ей стихи — про любовь. Но разве не выглядело это забавным? Потому что стихи о любви — это не любовь, это только слова. Причем, чужие.

Она не сдержала усмешки, вспомнив, как он огорошил ее, назвавшись поэтом Гарсиласо. Хитрец. Обманщик. Нет, такому нельзя верить, если ты — нежная бабочка.

Но он продолжал сидеть позади, и напряжение все нарастало. Катарина постепенно теряла терпение и готова была захлопнуть книгу, и потребовать объяснений, но тут появился Эбрурио — сама невозмутимость — и объявил с такой торжественностью, словно поздравлял с именинами короля:

— Донна Флоренсия с визитом!

Катарина вскочила, уронив книгу, а Хоэль медленно поднялся с дивана, одергивая куртку. Донна Флоренсия не заставила ждать и вошла в гостиную с гордо поднятой головой.

Это была женщина средних лет, но сохранившая еще и стать, и миловидность. Ни единого седого волоска, зубы великолепной белизны, гордая посадка головы — донна Флоренсия была похожа на испанскую кобылицу и вышагивала так же грациозно и важно, как андалузская чистопородная. Она как и Катарина была в траурном черном платье, и украшения у нее были самые скромные — крохотные серьги с изумрудами в золотой оправе и такой же кулон на тонкой цепочке.

— Донна? Рада вас видеть. Чем обязаны вашему визиту? — Катарина справилась с удивлением и подошла поцеловать мачеху.

Хоэль сунул руки под мышки и разглядывал донну Флоренсию, как будто приценивался к скаковой лошади на торгах.

— Чем обязаны? — донна Флоренсия приподняла брови и бросила на Хоэля недовольный взгляд. — Я написала тебе об этом вчера. Что буду ровно в одиннадцать.

— О-о, письмо — Катарина вспомнила о корреспонденции, которую она оставила не дочитав. — Сожалею, я не проверила вчерашние письма.

— Это большая небрежность с твоей стороны, — сказала донна Флоренсия, усаживаясь на стул, на котором только что сидела Катарина. — Так можно пропустить что-то важное, а время вернуть нельзя, ты же знаешь.

— Да, конечно, — согласилась Катарина, испытывая некоторую тревогу, потому что Хоэль продолжал беззастенчиво глазеть на благородную гостью. И чем она его так заинтересовала?

— Я прикажу подать пирожки и кофе, если вы голодны, — радушно предложила она, пытаясь сгладить неловкость.

— Благодарю, я не голодна, — ответила донна Флоренсия, бросая на Хоэля еще один недовольный взгляд.

— Тогда лимонад и печенье?

— Лимонад, пожалуйста, — милостиво согласилась мачеха.

Эбрурио был отправлен за охлажденными напитками, а донна Флоренсия соизволила обратить внимание на Хоэля:

— Итак, это — твой муж? — спросила она, складывая на коленях руки.

— Дон Хоэль Доминго, — представила его Катарина. — Он был

— Доброго утречка, донья, — встрял Хоэль с уже знакомой Катарине ухмылкой. — Как добрались? Не растрясло в дороге?

— Хоэль, прошу вас, — сказала Катарина вполголоса.

— А что такого? — изумился он. — Я же от чистого сердца. Волнуюсь о здоровье матушки. Как съездили на воды? Хорошо подлечились? Говорят, там за сутки берут по золотой монете с носа за постой.

Донна Флоренсия даже не дрогнула и ответила Хоэлю таким же пристальным взглядом:

— Благодарю, что беспокоитесь, — произнесла она спокойно. — Да, эта поездка очень поправила мое здоровье. Врачи советовали мне ездить на воды три раза в год, но я считаю это неприемлемым. Поэтому одного раза — с разрешения Катарины — вполне достаточно.

— Потрясен вашей скромностью, — Хоэль, презрев правила этикета, уселся на диван, даже не спросив позволения у старшей дамы, — а ваш сынок ездит на воды тоже поправлять здоровье? Мне он показался вполне боевым петушком.

— Хоэль! — зашипела Катарина. Она одна осталась стоять и, помаявшись, села на свободный стул, чувствуя себя, как на иголках.

— Мой сын сопровождает меня везде, — ответила донна Флоренсия спокойно и мягко. — Мое слабое здоровье требует постоянного присмотра, а Фабиан слишком почтителен, чтобы нанимать сиделку. Вы чуть не сломали ему нос.

— Очень сожалею — покаялся Хоэль.

Донна Флоренсия кивнула скорбно и торжественно, как могла бы кивнуть всепрощающая королева испанская.

— Сожалею, что не сломал, — закончил фразу Хоэль.

Катарина достала платок и поднесла к лицу, чтобы скрыть замешательство, донна Флоренсия на мгновение утратила невозмутимость, но почти сразу же лицо ее приняло великолепное каменное выражение.

— Мой сын получил благородное воспитание, — сказала она, — он не привык решать спор кулаками, как простолюдин.

По виду Хоэля, Катарина поняла, что говорить такое совсем не следовало. Он так стиснул зубы, что желваки заходили, но тут же принял обычный небрежно-дурашливый вид.

— Ваш сынуля мог бы вызвать меня на поединок чести, как аристократ, — подсказал он донне Флоренсии.

— Не все в этом мире решается силой, — ответила та, окинув его высокомерным взглядом. — Как бы то ни сложилось, теперь вы — часть нашей семьи. Мы не сражаемся друг с другом, мы поддерживаем друг друга.

— Золотые слова! — подхватил Хоэль. — И дайте-ка угадаю — сейчас вы приехали к моей жене именно за поддержкой. Вам нужны деньги, добрая донья?

Он ждал, что мачеха Катарины примется отрицать очевидное, но донна Флоренсия и не подумала смутиться. Губы ее растянулись в холодной вежливой улыбке:

— Вы необыкновенно проницательны, дорогой зять. Но мне не понятен вопрос. Конечно, нашей семье нужны деньги. Если вы позаботились о том, чтобы сменить банкира и аннулировать разрешение Катарины, то должны знать, что в свое время я отказалась от наследства в пользу падчерицы. К сожалению, за эти годы мы не смогли сохранить состояние — мой сын вынужден был оставить службу у короля, чтобы заботиться обо мне, а моя дочь никак не может выйти замуж — ведь за ней нет приданого. Мой первый муж был человеком достойным, но совсем небогатым.