Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

— Все сказали? — Хоэль прихлопнул в ладоши и похлопал себя по коленям. — А теперь — по коням!.. То есть в карету — и трюхайте в замок. Кстати, а ведь замок тоже принадлежит мне. Кошечка, — он встал и вальяжно подошел к Катарине, обхватив ее за талию, — а тебе не хотелось бы переехать в замок?..

— Вы не посмеете! — выдохнула донна Флоренсия.

— Почему это? — спокойно осведомился Хоэль. — Герцогине больше подходит жить в замке, а не в городском доме.

— А где будем жить мы? — осведомилась мачеха.

— А вас никто не гонит, — обнадежил ее зять. — Лично я буду этому только рад. Ваша милая физиономия, донья, необыкновенно поднимает мне настроение, а вашего замечательного сына я с огромным удовольствием буду приветствовать каждое утро, — и он потер кулаком подбородок, подмигнув.

Намек был более чем очевиден, и Лусия испуганно вскрикнула, но донна Флоренсия смотрела только на падчерицу:

— Ты что-нибудь скажешь, Катарина? — настойчиво спросила она. — Ответь же!

— Кэт! — громким шепотом позвала Лусия, округлив глаза.

Но Катарина хранила молчание, и Хоэль довольно ухмыльнулся, а потом заторопил:

— Все, визит окончен, дамы. Я провожу, а то от вас до вечера не избавишься.

— Как вежливо! — процедила сквозь зубы Лусия.

— И вы, донья Пигали донья Лус, тоже можете быть свободны, — Хоэлю надоело ждать, и он подхватил дам под локти. — Кошечка, я справлюсь сам, — кивнул он жене, — можешь сказать матушке «прощайте, подольше бы вас не видеть».

Донна Флоренсия и Лусия протестующее вскрикнули, но Катарина по-прежнему не сказала ни слова.

Уже в коридоре Лусия вырвалась и убежала через черный ход в сад, громко всхлипывая, а донна Флоренсия посчитала вырываться выше своего достоинства, но смолчать не смогла.

— Я тебе это еще припомню, бастард недоделанный! — выдохнула она, уже стоя на пороге.

— Не сомневаюсь, мамаша! — сказал Хоэль, насмешливо кланяясь.

— Ты умрешь, не пройдет и месяца, — сказала она тихо и с угрозой. — На твоей жене проклятье. Она ведьма.

Хоэль чуть подался вперед, уперев кулак в бедро:

— Думаете, я в это поверю? — спросил он так же тихо. — Мне прекрасно видно, кто здесь ведьма. Свели в могилу трех ее мужей и хотели подсунуть четвертого, да не вышло?

— Ты умрешь, — повторила донна Флоренсия, даже не дрогнув.

— Не тресните от ожидания, — Хоэль тоже не дрогнул.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза со взаимной ненавистью.

— Отребьем безродным ты был, таким и останешься, — сказала донна Флоренсия прежде, чем сбежать с крыльца.

Хоэль расхохотался, как будто она сказала чему нечто приятное, и крикнул вслед:

— Приятно было познакомиться! Жду не дождусь нашей следующей встречи! Заходите, не стесняйтесь!

Прежде, чем выскочить на улицу, донна Флоренсия оглянулась. В глазах ее плескалась злоба, но Хоэля это только рассмешило, и он чмокнул губами вслед теще, словно целуя ее на расстоянии.

— Берегите себя, мамашенька! — пожелал он весело. — И ядом поменьше, поменьше плюйтесь! Ненароком сами потравитесь!

— Ты! — вдовствующая герцогиня вытянула в его сторону руку, тыча указательным пальцем. — Ты недолго здесь проживешь. Недолго. Будь ты проклят!

— Ну что вы сразу проклятиями разбрасываетесь, как самая заправская ведьма, ей-богу, — Хоэль почесал живот, распахнув края куртки, и этим еще больше взбесил благородную донну. — А вот я намерен задержаться. Надо же кому-то присмотреть за вашей милой доченькой. Ах, простите, она вам совсем не доченька. Может, потому и такая миленькая?

— Мерзавец! — прошипела благородная донна и стрелой влетела в карету, дверцу которой услужливо приоткрыл слуга.

Хоэль проводил тещу взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не сплюнуть, а потом вернулся в дом.

Жена стояла в коридоре, и Хоэль сразу прикинул — что именно она слышала из сказанного?

Тонкое лицо Катарины было бледным, как полотно, руки комкали кружевной платочек. Что ее так взволновало? Предположение, что семейка отправила ее мужей на тот свет?

— Надеюсь, вы пошутили? — спросила Катарина, стараясь говорить твердо, но голос дрогнул.

— Я похож на человека, который умеет шутить? — спросил Хоэль, выжидая, пока она скажет — о чем вообще речь.

— Но вы говорили, что уедете

Вот она о чем. Хоэль подошел к ней вразвалочку, усмехаясь углом рта, и сказал на ушко:

— Считайте, что передумал. Я остаюсь.

— То есть как — остаетесь?! — Катарина отскочила от него, и на щеках вспыхнул предательский румянец.

— А что вас так удивило? Вы мне нравитесь, дом меня устраивает, городок тоже ничего, сойдет. Думаю, я здесь приживусь.

— Приживетесь? А вы спросили, устраиваете ли вы меня?

— А что спрашивать? — он надвинулся на нее, как скала.

Катарина сделала шаг назад, он — шаг вперед, и вот уже она оказалась притиснутой спиной к стене, а обойти мужа не было никакой возможности — он упер руки по обе стороны от лица Катарины и с удовольствием продолжал:

— Вы уже сказали свое слово, кошечка, когда уговаривали меня жениться на вас.

— Я?! Уговаривала?! — пискнула Катарина, пьянея от запаха мяты, исходящего от его волос, и от крепкого запаха его кожи, и от близости сильного мужского тела рядом с ее телом. — Я хотела вас спасти у меня долг!..

— Так или иначе, вы взяли меня в мужья, донья. И я намерен им остаться.

— Но я я против — прошептала Катарина, потому что он наклонился к ней очень уж близко.

— А мне кажется, что вы согласны, — сказал он и поцеловал ее в губы.

Это был невероятный поцелуй. Совсем не такой, что хранила Катарина в памяти. Тот был мимолетным, уже подернутым пеленой забвения, а этот он был словно из стихов Гарсиласо де ла Васо! Такой же горячий, такой же настойчивый!..

Если бы Хоэль не прижал ее к себе, она бы точно не удержалась на ногах. Но он прижимал, и очень крепко, и, похоже, не собирался отпускать.

И все же она увернулась и прижалась щекой к стене, судорожно дыша и закрыв глаза.

— Вы сердитесь? — спросил муж необыкновенно серьезным голосом, по-прежнему не отпуская ее из объятий.

— Да, сержусь.

— Резковато получилось, но ваша семейка — это что-то сродни вампирам.

— Не поэтому, — тихо ответила Катарина, — вы и правда были резки, но но, наверное, вы сказали вслух то, что я думала. Только поцеловали вы меня зря. Вам никто не давал на это разрешения. Отпустите.

Хоэль сразу же выполнил ее просьбу и даже поднял руки, показывая, что сдается.

— Тут посамовольничал, согласен — признал он.

— Прекрасно, что вы это понимаете, — сказала Катарина, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— но ни о чем не жалею, — закончил ее невозможный муж.

— Впредь я запрещаю вам подобное без моего согласия.

— Идет — очень уж легко согласился он.

— Рада, что вы такой сговорчивый.

— но жить рядом с вами вы мне запретить не можете, — заявил он с самым невинным видом.

Катарине оставалось только покачать головой:

— Хоэль И все же меня мучает совесть

— Давайте-ка забудем о совести и обо всех, — перебил он ее. — На сегодняшний день. Идет?

Она посмотрела исподлобья, но потом улыбнулась.

— Хотите, я почитаю вам что-нибудь?.. — предложил Хоэль. — Из своих стихов?..

— Нет уж, избавьте! — воспротивилась Катарина. — Иначе я просто умру от смеха!

— Разве я недостаточно убедителен?! — изумился Хоэль.

Они направились в гостиную рука об руку, и Катарина решительно сказала:

— Читая стихи, вы так же убедительны, как дракон, решивший пропеть принцессе любовный мадригал. Прежде чем утащить ее в свою пещеру и съесть.

Хоэль промычал что-то непонятное, а потом скромно уточнил:

— Возможно, у дракона есть более приятные планы на принцессу?

Катарина взглянула на него с веселым изумлением:

— Это какие же?

— Ну, я мог бы объяснить

— Не надо! — она уже все поняла и опять покраснела.

— Как мне нравится, когда вы краснеете, — сразу замурлыкал Хоэль, и приобнял жену за талию. — Вы становитесь похожи на вишенку, донья. И я не отказался бы ее попробовать