Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

— Эта вишенка созревала точно не для вас, — парировала Катарина, ударяя его веером по пальцам. — Я сама вам почитаю. И только попробуйте уснуть!

22.

Актеры выходят на сцену

Убежав в сад, Лусия спряталась в беседке и немного поплакала от обиды. Как могло случиться такое, что Катарина — с которой у них никогда не было тайн — так изменилась? Что такое она наблюдала сегодня? Почему ее подруга не сказала ни слова против этому чудовищу? Почему пошла наперекор донне Флоренсии?

Лусия всплакнула в кружевной платочек, потом выждала, пока слезы высохнут, и только тогда вышла из беседки.

По дорожке от калитки к дому шел дон Тадео, задумчиво глядя под ноги и сунув под мышку трость. Лучия следила за ним с замиранием сердца, не осмеливаясь окликнуть. Лицо молодого человека осунулось, и на нем лежала печать глубокого уныния.

«Катарина довела его», — подумала Лусия, чья душа заплакала от жалости и бессилия. Чем она могла помочь несчастному влюбленному, если не могла помочь даже себе

Дон Тадео поднял голову, увидел Лусию, и взгляд его прояснился. Сняв шляпу, он свернул от дома к беседке, чтобы поздороваться.

После обмена приветствиями и пары фраз о погоде, разговор как-то незаметно и очень быстро перешел к визиту донны Флоренсии.

Лусия и дон Тадео стояли на пороге беседки, опасаясь заходить внутрь, чтобы не быть понятыми превратно.

— Они ужасно повздорили, — рассказывала Лусия, поглаживая листья жимолости, обвившей деревянные столбики беседки. — Донна Флоренсия была вне себя, а это чудовище говорило ужасные вещи и ухмылялось

— А Катарина? — спросил дон Тадео и сразу поправился: — То есть донна Катарина?

— Сидела и молчала, как статуя, — вздохнула Лусия. — Но я уверена — она во всем была согласна с этим этим Донна Флоренсия прокляла его. Это в самом деле страшно.

Они погрузились в невеселое молчание, а потом дон Тадео задумчиво сказал:

— Между нами говоря, донна Флоренсия — настоящая ведьма — он тут же испуганно посмотрел на Лусию и принялся извиняться, но девушка только грустно улыбнулась.

— Не надо извиняться, дон Тадео, — сказала она мягко. — И я не испытываю особой любви к донне Флоренсии, у нее талант огорчать мою бедную Катарину. И вроде бы не говорит ничего обидного и злого, но такое чувство, что она крадет радость.

— Да, я вас понимаю — ответил дон Тадео, как эхо.

Внезапно эти двое почувствовали необыкновенное душевное единение. Конечно, об этом не было сказано ни слова, но рука молодого человека словно сама собой накрыла руку девушки — на короткое мгновение, но прикосновение поддержало и окрылило обоих.

Лусия опять расплакалась, закрыв лицо платочком, и дон Тадео долго и ласково ее утешал. Когда же, наконец, слезы закончились, и все слова утешения были высказаны, дон Тадео еще раз коснулся руки Лусии.

— Спасибо, донна, — сказал он проникновенно. — Я поговорил с вами — и сразу стало легче на душе. Надеюсь, и в дальнейшем могу рассчитывать на вашу дружбу.

— Не сомневайтесь, — пылко заверила его Лусия. — Я буду верным другом и вам, и Катарине, и вы во всем можете положиться на меня.

— Даже не сомневаюсь, — он смотрел на нее тепло и грустно. — У вас верное и золотое сердечко, и я — он замолчал, глядя в сторону улицы, и глаза его расширились. — Бог мой! — закричал он шепотом. — Кто это? Что за чудо природы?!

Лусия испуганно оглянулось. В одну секунду воображение нарисовало ей прекрасную донну, поразившую сердце дона Тадео одним взглядом. Но возле калитки стоял неприглядного вида мужчина — в запыленной мешковатой одежде, небритый, красноносый, со шрамом над левой бровью. Мужчина держал в поводу двух коней и хмуро разглядывал Каса-Пелирохо. Заметив парочку возле беседки, он замахал рукой, призывая подойти.

Дон Тадео, позабыв о Лусии, почти подбежал к изгороди, не сводя глаз с серого коня.

— Уважаемый, — обратился он к мужчине со шрамом, — откуда это великолепное животное? Это же андалузец?

— Угадали, — ответил мужчина, сплевывая через плечо.

— Вы его продаете? — тут же спросил благородный дон, пожирая глазами коня.

— Не продается, — последовал грубый ответ.

Дон Тадео был раздосадован, но собрался вести беседу и дальше, только в дело вмешалась Лусия. Ее больше волновало — слышал ли неприглядный зевака, как она с доном Тадео изливали друг другу душу.

— Все хорошо, — заметила она холодно, — но почему вы, уважаемый дон, — говоря «уважаемый» она с таким презрением окинула пришлого взглядом, что тому впору было спасаться бегством, — стоите возле этих ворот. Потрудитесь уйти, здесь не жалуют конюхов.

— А я и не конюх, донья, — огрызнулся тот. — Мне сказали, что это — Каса-Пелирохо?

— Да, — ответила удивленная Лусия. — Но вам-то что

— Передайте хозяину, — перебил ее мужчина, — прибыл Трончиталь Лупито. И поторопитесь, потому что Мордоворот устал, хочет жрать и пить.

Лусия ахнула, обернувшись за поддержкой к дону Тадео, но тот был так увлечен, разглядывая серого коня, что не заметил бы и звезду, упавшую ему на голову.

Впрочем, имя «Трончиталь» показалось Лусии знакомым.

— Вы ищете — начала она.

— Я ищу генерала Доминго, дона Дракона, если вы слыхали о таком, — мужчина еще раз сплюнул. — Он писал мне, что живет здесь. Поэтому сгоняйте-ка за ним, пока Мордоворот не взбесился.

Но Лусии не пришлось никого звать, потому что из дома вышел Хоэль и почти побежал к калитке. Он не заметил ни дона Тадео, который поспешно отступил в сторону, ни Лусии, которая презрительно скривилась. Все внимание его было обращено на мужчину со шрамом.

Катарина вышла во двор чуть позже и с удивлением смотрела, как ее муж обнимает и хлопает по плечу мужчину, похожего на разбойника с большой дороги.

— Я тебя ждал дня через четыре, Кочерыжка! — заявил Хоэль, даже не потрудившись понизить голос, и соседи тут же словно невзначай оказались о окон. — Рад тебя видеть! Но Мордовороту рад еще больше! — и он подхватил под уздцы серого коня. Конь сначала шарахнулся, но потом тихо заржал и склонил голову. — Что, признал, шельмец? — Хоэль гладил его по атласной шее и смеялся.

Катарина впервые услышала такой смех, и ей стало обидно, что с ней Хоэль никогда так не смеялся. Сейчас ее муж был таким свободным, таким искренним И она почти позавидовала Хотя вернее было назвать это чувство ревностью, но разве можно ревновать к животному?

Но потом ей стало смешно и стыдно. Оказывается, Офико — вовсе не страшный вояка-головорез, а конь. Ей вспомнились слова, что ее муж сказал Лусии — нельзя судить по имени. И он был прав — Мордоворот оказался прекраснейшим существом. Она не очень разбиралась в лошадях, но оценить красоту и стать могла. Офико был очень красивым конем, и за ним тщательно ухаживали — шерсть так и лоснилась, а грива и хвост были причесаны волосок к волоску.

Только сейчас Катарина заметила дона Тадео. Он стоял поодаль, комкая шапку, и был бледен, как призрак. Это испугало и озадачило женщину. Зачем он пришел? И почему смотрит на Хоэля такими больными глазами?

Она не успела ничего спросить, потому что дон Тадео сам спросил — и спросил так, будто у него разом разболелись все зубы:

— Так вы — хозяин этого чуда?

Он обращался к Хоэлю, и тот удивленно оглянулся, только сейчас заметив гостя.

— Конь мой, — сказал он спокойно, поглаживая Офико по холке.

— Что ж, остается только позавидовать вашему везению, — криво улыбнулся дон Тадео. — Лучшая женщина и лучший конь достались вам. Прошу прощения, — он коротко поклонился, надел шапку и едва не пнул калитку, выходя со двора.

Хоэль лишь рассеянно кивнул, но Трончиталь Лупито что-то шепнул ему, и Хоэль свистнул, привлекая внимание, а потом окликнул:

— Эй, дон Как-вас-там Постойте-ка на пару слов.

Дон Тадео не сразу понял, что обращаются к нему, но когда Хоэль отправился за ним вдогонку, побагровел от негодования и остановился с самым непримиримым видом.

Катарина схватила за руку Лусию, которая, пискнув, помчалась на улицу.