Поцелуй сирены и первобытные хищники (ЛП) - Рейес Елена М.

Я знаю это. Они тоже.

Мачта ломается, паруса падают и разбиваются в нескольких футах от нас с Нериссой.

— Убирайтесь. Я найду вас позже.

— Но, Альфа…

— Убери их к чертовой матери с лодки, Гамма. Это приказ.

25

НЕРИССА

НАСТОЯЩЕЕ…

— Мое прекрасное сокровище. Такая хорошая маленькая самка, боготворящая своего партнера.

Его похвала возбуждает меня, особенно потому, что шоу, которое мы устраиваем, только разозлит Ориона. Я знаю, что он наблюдает, злясь на мое неповиновение и милую улыбку, которой я одариваю своего волка. Человек, который не сомневался во мне и не задавал вопросов — Кай Дайр всего лишь хочет убедиться, что я в безопасности.

Этот корабль не выживет, и единственное, чего он просит взамен, это чтобы я оставалась верной. Чтобы я вернулась к нему. Две вещи, о которых ему никогда не придется беспокоиться, пока в моих легких есть дыхание и кровь течет по моим венам.

Я принадлежу ему.

Вбирая его в заднюю часть своего горла, я быстро скольжу губами вниз, а затем медленно провожу ими к кончику, одной рукой скользя по его набухшему узелку, затем опускаюсь к яичкам. Я сжимаю и дергаю в ритмичной последовательности, причиняя ему острую боль, которую, как я поняла, он ценит, в то время как удовольствие нарастает, когда я преклоняю колени.

С нашей позиции никто не может видеть меня, поскольку он отвернулся от хаоса, но они могут слышать.

Знай, что я доставляю своей паре заслуженное удовольствие, и Орион может подавиться им, где бы он ни прятался.

Хватка Кая на моих волосах усиливается, и он заставляет меня поднять на него глаза. Он лениво качает несколько раз, наслаждаясь контролем, когда вода начинает плескаться у наших ног. Он близко, и я медленно меняю облик, демонстрируя ему весь эффект превращения моей кожи из золотистой в мерцающий хвост под поднимающейся водой, когда то, что осталось от мачты, стонет. Он делает то же самое, когда я использую свой хвост — двигаю плавником взад-вперед, — чтобы поддерживать себя на нужной высоте для того, чтобы трахать его член.

Но именно взгляд его великолепных медовых глаз заставляет меня жадно прошипеть:

— Мой.

— Я твой, Нерисса. Бери все, что тебе нужно.

— Никогда не забывай об этом, Альфа, — говорю я, и на этот раз, когда я засасываю его внутрь, я не останавливаюсь, пока не достигаю его узла. Там я сжимаю губы и дразню нижнюю сторону кончиком языка…

— Боги, милая. Идеальный гребаный рот, — шипит Кай сквозь стиснутые зубы, когда первая струйка его спермы касается моего языка.

И я мычу от вкуса, втягивая щеки и подпрыгивая быстрее, чтобы выдоить все до последней капли.

Я в огне. Жар по моему лицу распространяется от щек вниз к верхушкам грудей, но затем все это обрушивается на нас. Звуки становятся громче. Крики становятся отчаянными.

Боги, все возвращается в фокус, когда мы делаем полный вдох.

Ночное небо освещается грозой, и дождь начинает лить сильнее, как только вода достигает его груди. Вес сломанной мачты тянет его вниз, темная вода окружает нас, и все же я не беспокоюсь.

Эти кандалы не удержат его, но вспышка боли все еще исказила мое лицо. Боль усиливается, когда я чувствую генерала Ориона позади себя. Он тянет меня за руку, но я вырываюсь, оборачиваясь как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой волк вырывается на свободу.

И, как и планировалось, я проплываю мимо него и срываю камень с его шеи. Волк вспыхивает в его глазах, наша связь пытается успокоить меня, пока русалки окружают свою павшую принцессу. Мне физически больно уплывать от него, но я это делаю. Я хочу протянуть ему руку, сказать, что вернусь, но строй становится плотнее, пока он смотрит, как меня уводят.

И все же нет никакой ошибки в голосе, который напевает в моей голове, когда меня

— Я иду за тобой, мое грешное сокровище. От меня никуда не деться.

Они тащат меня на другой корабль, грубые руки впиваются мне в руки, как будто я вор, пойманный на месте преступления, а не наследница трона Дель Маре. Воздух здесь на вкус другой, немного холоднее, и я оглядываюсь по сторонам и обращаю внимание на поздний вечерний туман и влажную погоду. Я знаю, что мы далеко за пределами Мар-де-Сомбрас и приближаемся к западной территории.

Ошибка, которая могла бы оказаться полезной для меня.

Команда моего отца из этих вод, и они ведут точный учет того, кто входит на территорию и покидает ее. Я прочищаю горло, и все взгляды обращаются ко мне. В них так много осуждения, упрека, когда меня ведут к тому, что я считаю каютой капитана.

С другой стороны, не каждый день русалку тащат к вампирам, сохранив плавник на месте. Оказавшись за пределами воды, мы, как правило, меняемся, но я хочу, чтобы они видели меня такой, какая я есть. Гордой, непримиримой, и я не подчинюсь воле раздутого эго.

Несколько моряков на борту — часть охраны, женщины уже выполнили свои обязанности и должны отдыхать в Маривелле с пирожными, джемом и морским виноградом, чтобы освежить горло.

С каждым приближающимся шагом мне не предлагается ничего, кроме осуждения, подбородок моего охранника высоко поднят, в то время как другие шипят у меня за спиной.

Пусть смотрят. Пусть подавятся видом.

При нашем приближении дверь распахивается и с грохотом ударяется о стену. Внутри удушающий запах крови и пороха, как и тот богомерзкий декор, который, похоже, нравится этому клану вампиров. Не потому, что цветы, кристаллы или золотые акценты не могут быть красивыми, а из-за того, какой вид они выбирают. Непристойное количество, добавленное в каждый уголок и щель, заставляет чувствовать удушье на каждом квадратном дюйме.

Сначала мой взгляд останавливается на лице моего дедушки. Он сидит за резным столом, с царственной осанкой и повелительным блеском в глазах. Рядом с ним Ная опускает голову, и невозможность даже взглянуть на меня говорит о многом.

Слева — лорд Северус при всех регалиях, как будто мы направлялись на королевский бал, а не на архаичное фиаско, которое устроили мои родственники. Он неподвижен, как статуя, бледный и закутанный в тяжелую ткань, тень, облаченная в плоть, его багровый взгляд блуждает от моего хвоста к шее и обратно.

Каждый раз, когда я сглатываю, он облизывает губы.

Мое сердце учащенно бьется, и он, похоже, считает удары сердца в своей бухгалтерской книге.

Но у меня перехватывает дыхание от моей бабушки. В стороне, закованная в цепи, она выглядит измученной и хрупкой. И все же при виде меня облегчение смягчает ее взгляд. Облегчение и надежда отражаются на мне, она едва заметно кивает, и мне тоже становится немного легче дышать.

Она получила мое сообщение до того, как это произошло, и мой отец приедет. Другие сирены присоединятся к этой битве. Не проявляя к ней слишком много внимания, я расправляю плечи и смотрю на мужчину, на которого когда-то смотрела как на второго отца.

Непоколебимо. Нерушимо.

— Ваше величество, — говорит один из стражников, который втащил меня внутрь, кладя руку мне на плечи, пытаясь опустить меня пониже, но я остаюсь стоять. Я не ерзаю и не становлюсь на колени, не говоря уже о том, чтобы показать этим людям то шоу, которого они ищут.

— Он никогда не должен был быть нашим королем. — Мои слова встречают несколько вздохов тех, кто является частью армии, в то время как Орион подходит ближе. Он позволил им тащить меня; он не хотел пачкать руки после моего маленького представления.

— Если бы я знал, какая ты восхитительная маленькая покорная шлюха, я бы сломил этот дух много лет назад, принцесса, — прошептал он прямо перед тем, как мы вынырнули на поверхность. Остальные уплыли, но он задержался достаточно надолго, чтобы выпустить свой яд. — Ты подавишься моим членом, заплачешь слезами радости, а потом поблагодаришь меня за то, что я воспользовался твоим грязным, любящим шавок ртом, когда я закончу.