Прибежище из серы и тьмы (ЛП) - Дарк Люсинда

— Когда мы вернулись в наши комнаты? — Рассеянно бормочу я, обводя взглядом знакомую обстановку.

Насколько я могу судить, нам каким-то образом удалось вернуться в жилые коридоры и упасть в постель Руэна. Однако простыни с матраса отсутствуют, скорее всего, их вырвали за несколько часов до этого.

Опустив голову, я ищу на полу что-нибудь, во что можно было бы переодеться, пока прохладный воздух обдувает мое обнаженное тело. Мои соски напрягаются, и я скрещиваю руки на груди, слегка дрожа.

По иронии судьбы, я не нахожу никакой одежды — как будто Морс паллиум с прошлой ночи вообще исчез, — но я нахожу простыню, наполовину спрятанную под ножкой одного из столбиков кровати. Решив, что этого хватит, я достаю ее и несколько раз оборачиваю вокруг себя, прежде чем заправить между грудей.

Моя голова все еще болит, сильнее, чем когда-либо прежде. Стук постоянно присутствует в моем сознании, что делает мысль почти невозможной. Я видела такое состояние много раз раньше у других ассасинов Преступного Мира, включая Региса и даже Карсела. Хотя я никогда раньше не испытывала ничего подобного из-за нежелания напиваться до отупения, я знаю, что это такое. Похмелье.

— Фу. — Желая одновременно и блевать, и выковыривать лопатой собственные мозги, я ковыляю к двери и открываю ее, чтобы проскользнуть в коридор. Коридор вращается, потолок и пол меняются местами. Мои ноги запинаются друг о друга, и я ударяюсь боком о стену, отчего из меня вырывается громкий поток воздуха вместе с невнятным проклятием.

— Сегодня утром ты не совсем в себе?

Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что кто-то заговорил со мной. Мои внутренности практически трепещут, когда я смотрю в знакомую пару темно-зеленых глаз. Каликс, в отличие от своих братьев и меня, выглядит совершенно нормально. Его волосы слегка влажные после недавнего душа и убраны с лица.

Мой взгляд скользит вниз по обнаженной линии его груди к брюкам, низко сидящим на бедрах, отчего линии по обе стороны от его паха выделяются еще больше. На нем и близко не так много отметин, как на всех нас, и на мгновение я задумываюсь, не улизнул ли он прошлой ночью. Затем в моей голове возникает такой яркий образ — его руки на моих бедрах, держащие их раздвинутыми, когда воздух скользит вниз по моему животу и по моей…

Я отрываюсь от картинки, не уверенная, воспоминание это или сон. Мышцы моего живота напрягаются, а голова, кажется, пользуется этой возможностью, чтобы снова начать работать, эти тысячи молотков бьют быстрее, чем раньше.

Коридор снова вращается, и я соскальзываю со стены, с болезненным восхищением наблюдая, как земля несется мне навстречу. К счастью, это останавливается на полпути, и я чувствую, как сильные руки обхватывают меня, поднимая над землей.

— Не смогла удержаться от выпивки? — интересуется Каликс, и по его виду не скажешь, что он хоть каплю страдает от вчерашнего. Ни усталости, ни раздражения.

— Ты… не пил? — спрашиваю я, и даже в своих ушах мои слова звучат неразборчиво, пока он несёт меня куда-то. Я даже не пытаюсь выяснить, куда именно. В этом нет смысла. Если Каликс что-то решил — он это сделает. Немногие способны его остановить, и хотя мне кажется, что я могла бы быть одной из этих немногих, сейчас у меня просто нет на это сил.

Я — наше спасение, думаю я, фыркая.

— Пил. — Мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, что я сказала Каликсу, чтобы заслужить такой ответ, но когда я это делаю, я ловлю себя на том, что запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него.

— Ты пил? — Я хмурюсь, когда он кивает, на его лице все та же легкая улыбка. — Тогда почему ты не выглядишь так, словно кто-то пытается раскроить тебе череп ржавыми топорами?

Он хихикает, низкий звук эхом отдается в его груди и отдается в мой бок, где я прижимаюсь к нему. — Нет ничего более болезненного, чем преодолеть змеиный яд, — отвечает он.

Я пристально смотрю на него. — Змеиный яд?

Его зеленые глаза на мгновение возвращаются ко мне, прежде чем поднять, чтобы посмотреть, куда он идет. — Разве ты не знаешь, как фамильяры становятся фамильярами? — спрашивает он.

Я качаю головой. У меня всегда была способность привлекать к себе пауков. С тех пор, как я себя помню, я предполагала, что на самом деле заметила это только после смерти моего отца. В тренировочных центрах Преступного Мира было так много пауков, что их было слишком трудно не заметить. Сначала я их боялась, но потом…

Что ж, к тому времени я уже потеряла достаточно, чтобы бояться таких маленьких существ казалось нелепым. С тех пор моя привязанность к моим паукам стала сильнее, хотя и далеко не такой сильной, как в последние несколько недель — прямой результат, как я подозреваю, удаления камня серы из моей шеи.

Каликс продолжает идти, его шаги, кажется, поглощают расстояние быстрее, чем когда-либо, и все же он не останавливается, даже когда мы оставляем наш этаж с комнатами в Академии Ортус позади. Не слышно ни шагов людей, ни голосов, эхом отдающихся в огромных коридорах, и никакого намека на то, что во всем этом здании есть кто-то еще, кроме него и меня.

— Ты должна доказать свою силу существам, которые станут твоими фамильярами, — говорит Каликс, его голос похож на глубокое мурлыканье, от которого вибрируют мои кости. Я дрожу и закрываю глаза, прижимаясь к нему и слушая, как он говорит. — Они проверяют тебя многими способами, но один самый очевидный — укусить тебя и посмотреть, переживешь ли ты их атаку.

Значит, тогда его кусала одна из его змей, я полагаю. — Тебе было плохо? — Я спрашиваю, держа глаза закрытыми.

— Недолго, — признается он. — С каждым разом мне казалось, что преодолевать это становилось все легче и легче.

— С каждым разом? — Мои глаза снова открываются, и я смотрю на него. — Сколько раз они тебя кусали? — Спрашиваю я.

Его глаза по-прежнему смотрят вперед, но на лице нет и намека на эмоции. Я не могу сказать, чувствует ли он себя неловко, говоря об этом, или ему просто все равно. Будь он кем-то другим, я бы предположила первый вариант, но для Каликса то, что нормально, редко является ответом. Его змеи не убили его, поэтому почему его это должно волновать? По крайней мере, меня бы волновало, будь я на месте Каликса.

— У каждой змеи разный яд, — говорит он, не совсем прямо отвечая на мой вопрос, как это мог бы сделать кто-то другой. — У меня ко всем им иммунитет.

Всем? Мои губы приоткрываются в шоке. — Существуют сотни различных видов змей, — говорю я.

Нефритово-зеленые глаза встречаются с моими, когда его шаги замедляются, и он останавливается перед двойными дверями, более светлыми, чем остальные, деревянными, как дуб, но выкрашенными в мягкий бело-серый цвет. — Существуют тысячи различных видов змей, — поправляет он меня, и прежде чем я успеваю спросить, означает ли это то, что я думаю, он отвечает: — И да, я ознакомился с каждой из них лично.

Его нога дергается подо мной и пинает дверь. Проходит такт, а затем она открывается, и появляется изможденный Терра постарше в коричневом халате. Его серые черты лица осунувшиеся, как и у всех остальных, а глаза тусклые. Он на мгновение оживляется, когда замечает Каликса.

— С-сэр, — заикается он. — В-вы что-то забыли? — Затем его взгляд падает на меня, и он практически съеживается. — О, мои извинения. В купальне прибрались. Вы можете воспользоваться ею снова на досуге.

Пожилой Терра отходит в сторону, распахивая двери, и Каликс, не говоря ни слова, заносит меня внутрь. Пульсация в затылке немного ослабевает, когда я переполняюсь удивлением.

Купальня. Я понимаю, что он привел меня в купальню. Почему тогда нас заставляли мыться в наших комнатах? Зачем Терра приносила ведра с водой прошлой ночью? Мы могли бы просто прийти сюда.

Словно почувствовав направление моих мыслей, Каликс хихикает. — Неужели ты до сих пор этого не поняла? — Спрашивает Каликс, отвлекая мое внимание от огромной комнаты с мансардными окнами, выходящими в облачное утреннее небо.