Тень на жатве (ЛП) - Уивер Бринн

Семён подходит ближе и тычет пальцем в мои рёбра. Кости сдвигаются под кожей, и я шипяще выдыхаю ярость.

— Почти, но не совсем, — ухмыляется он ещё шире. Семён отворачивается и направляется к стальному столу у стены, заслоняя собой склянки и инструменты. — Первые гибриды были, честно говоря, браком. Мы экспериментировали с вампирами, пока не нашли Арне Ларсена. Он был древнее других. Хотя и его результат... не идеален.

— Я заметила. Видела его в Царстве Теней. Огромный член, — цежу сквозь зубы.

Он оборачивается, удивлённо приподнимая бровь, затем разражается смехом.

— Любопытное наблюдение.

— Почему пришлось его ликвидировать? Не мог отучиться метить углы?

Семён снова смеётся, поворачиваясь к столу. Стекло звенит в его руках. Слышу щелчок открывающегося шприца.

— Мы не ликвидировали его, koroleva piyavok. Он умер из-за генетического сбоя.

— Но я чувствовала запах яда Крыло Ангела.

Он замирает, затем медленно поворачивается, держа шприц между пальцами, как сигарету. Его глаза, как два осколка арктического льда, скользят по моей коже. Улыбка расползается по его лицу.

— Это был его собственный яд.

Осознание утягивает меня на дно, словно приливная волна, отрывающая от берега. Я почувствовала запах яда рядом со ртом гибрида, но решила, что это дали ему. Мне и в голову не приходило, что его тело могло его произвести. Последствия... сила... у Семёна был бы неограниченный запас самого смертоносного яда для падших бессмертных и Жнецов.

Ритм кардиомонитора бешено ускоряется. Семен улыбается.

— Где вторая древняя? Где Зара? — спрашиваю, чувствуя, как в горле вяжет от страха.

Он поднимает шприц, любуясь серебристой жидкостью внутри.

— В безопасности. Далеко. Она... получилась куда лучше. Чем старше винтаж, тем чище результат, — он поворачивается спиной. — А ты будешь нашей лучшей работой. Первородный вампир. Наше оружие. И когда твой Жнец вернётся за тобой... он пронесет тебя в Царство Теней, как троянского коня. И ты истребишь всех Жнецов, пока не останется никого, кто сможет помешать нам править Миром Живых.

— Он мёртв, — шепчу я, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. — Заклинание, что связывало нас, исчезло.

Семён цокает языком и качает головой.

— Ну-ну. Ты же знаешь, что Жнеца так просто не уничтожить. Ведь у тебя уже получалось, хоть и с клинком Жнеца и заклятием Сарно. Мы же не использовали ничего, что помешало бы твоему Жнецу вернуться. Он нам ещё пригодится.

Я моргаю, не веря своим ушам. В груди вспыхивает надежда. Сердце бьётся так сильно, что отдает в висках. Семён бросает взгляд на монитор, усмехается и возвращается к столу.

— Я не буду вам помогать.

— У тебя не будет выбора. Что прикажет Альфа, то стая и исполнит. Это будет заложено в твоей новой природе.

Хрен там. Звучит как просто ужаснейшая идея.

Я дёргаю наручники, но серебро сковывает силу. Резкий лязг металла о металл заполняет палату.

— Не трать силы, koroleva piyavok. Так будет проще. Семён поворачивается, держа в руках иглу для забора крови и ещё один шприц, наполовину заполненный чёрной жидкостью. — Андрей! Приведи его, — кричит он.

Через мгновение из коридора доносятся шаги. Резина скрипит по отполированному полу. Я слежу за дверью, как в комнату въезжает пожилой мужчина с горящими чёрными глазами. Он сидит в инвалидном кресле. Его взгляд, острый как клинок, впивается в меня, словно не замечая высокого русского, который катит кресло.

— Ты знаешь, кто я? — голос старика низкий, хриплый, будто наполнен жидкостью. Он разражается кашлем. Его тело разрушается, я чувствую это по запаху тления. Органы, отравленные ядом. Кожа, покрытая сыпью и струпьями.

Я качаю головой. Понятия не имею.

— Я Адамен.

Вот дерьмо.

— Адамен Сарно. Отец Барбоссы.

Это очень, очень плохо.

— Я думала, ты мёртв, — говорю я, разглядывая морщины на его лице и редкие белые волосы, прилипшие к шелушащейся коже головы.

— У нас с тобой есть кое-что общее, помимо моего сына, — Адамен хватается за колёса кресла и с трудом подкатывается ближе. Каждое движение даётся ему тяжело. — Я инсценировал смерть, когда враги окружили меня. Прятался. Помогал Бобби завоевать власть среди ковенов. А когда мир изменился, я помогал ему строить бизнес, зарабатывать деньги, заводить связи. Создавать империю. А потом ты забрала у меня сына.

Я фыркаю. Да, Бобби был его сыном, но не невинным агнцем. И он точно был в центре стольких проблем, что рано или поздно кто-то пришёл бы за ним.

— Он сдал меня Жнецам. Сказал, где меня найти. А потом смотрел, как я горю. Он получил по заслугам, — рычу я, скаля зубы.

Семён подходит ближе, останавливаясь рядом с Адаменом. Старик закатывает рукав и протягивает руку. Его взгляд не отрывается от меня, даже когда игла вонзается в толстую вену на локте.

Семён вынимает иглу, отсоединяет пробирку и смешивает свежую кровь с чёрной жидкостью. Потом передаёт шприц старику и берёт другой, с серебристым содержимым.

— Я добровольно отдал свою силу, молодость и здоровье ради этого момента, — говорит Адамен. Он кашляет, вытирая мокроту салфеткой. Я чувствую запах крови. Кажется, что его тело разваливается на части у меня на глазах. А потом что-то меняется в его лице. Оно превращается из лица стареющего мужчины во что-то кошачье, а затем снова становится прежним, прежде чем я успеваю понять, что видела. Он делает это снова с коварной улыбкой, и на этот раз я понимаю, что это не было моим воображением.

— Оборотень, — шепчу я.

— Верно. Последний в своём роде. Магия в моей крови соединится с твоей и лишит тебя того, что у тебя есть, — его улыбка становится зловещей. — А теперь я посмотрю, как ты получишь по заслугам.

Я рвусь с цепей, рыча и шипя ему в лицо.

— Успокойся, маленькая пиявка, — Семён хватает меня за горло и прижимает к койке. Он залезает на неё, упираясь коленом в грудь. — Я приготовил для тебя кое-что особенное. В благодарность Адамену за его кровь и силу. Хочешь что-то сказать перед началом?

— Пошел нахуй.

Я плюю ему в лицо. Он смеётся.

— Как скажешь, — говорит он. Игла вонзается в шею, Семен нажимает поршень. Жидкий огонь растекается по венам. Он улыбается, смотря сверху вниз. — Чуток серебра. Недостаточно, чтобы убить, но достаточно, чтобы заглушить твой голос серены. Надеюсь, ты сказала все, что хотела.

Я корчусь в агонии.

Но это не мои последние слова.

Мои последние слова — шёпот надежды.

Ninmen Eslal.

ГЛАВА 32

Я даже не пытаюсь издать звук. Серебро жжёт так сильно, что я не могу сглотнуть. Адамен читает какое-то заклинание, но я не вслушиваюсь в слова. Просто корчусь от боли, пока слёзы струятся по коже, смешиваясь с потом, пропитавшим волосы.

Семён вынимает серебряную иглу из моей шеи. Ослабляет хватку на горле и берёт у Адамена шприц с чёрной жидкостью, обменивая его на пустой флакон. Вонзает в яремную вену.

— Сначала сыворотка ведьмы. Когда подействует — дадим волчью.

Он слезает с меня. Я слышу его шаги, удаляющиеся к столу. Зажмуриваюсь в беззвучном рыдании. Адамен продолжает говорить заклинания. Улавливаю отдельные слова: Namtud. Usutuku.

Возрождение. Воин.

Эта ведьминская сыворотка Семёна та еще хрень. Холодная, ледяная, до жжения. Чувствую, как она ползёт по венам, расползается по телу. Но кожа при этом горит. Пот стекает с линии роста волос, скапливается на груди. Порванная рубашка прилипла к телу, мокрая, противная.

Кардиомонитор пищит часто. Кажется, сейчас сердце выпрыгнет из груди. Желудок сжимается, желчь подкатывает к горлу.

Поворачиваю голову и выплёвываю фонтан крови на хлопковую рубашку Адамена. Он смотрит вниз с отвращением, потом мне в глаза, сверкая злобой.

Я беззвучно хриплю от смеха.

— Khristos, вот же бардак, — бросает Семён через плечо, закатывая глаза. Смеюсь ещё сильнее, несмотря на боль и страх, звеня наручниками о стальные поручни койки.