Прибежище из серы и тьмы (ЛП) - Дарк Люсинда

Я не знаю, как долго я сижу там, обхватив руками себя и Мейрин, ожидая, когда путешествие через Пустоту закончится. Только когда чья-то рука ложится мне на плечо, я понимаю, что мы вернулись. Вздрагивая, я поднимаю голову и поднимаю глаза. Ожидая увидеть Каликса, или Теоса, или даже Руэна, я удивляюсь, когда вижу Царицу Богов.

В отличие от утра, когда я оглядываюсь, я обнаруживаю, что нас с Даркхейвенами нет в зале для собраний. Нас доставили в покои Македонии. Аромат деревьев и океанской воды обладает удивительно успокаивающим свойством, убеждая меня в том, что мы больше не в Пустоте и не в имитации Пограничных Земель.

— Пойдем, — говорит Данаи мягким и лиричным голосом. — Доставай свою подругу, чтобы она могла освободиться от заклинания.

Желчь подкатывает к горлу, когда я поднимаюсь на дрожащие ноги и обхватываю ладонью маленькую фигурку Мейрин. Я хочу осыпать оскорблениями и проклятиями Царицу Богов. В конце концов, это сделала она. Они все принимали в этом участие. Печальная улыбка Данаи, которой она одаривает меня, когда я вытаскиваю маленькое тельце кролика Мейрин из выреза своей туники, останавливает мой злобный язык. Оглядевшись вокруг, я замечаю Руэна, лежащего на той же кровати, в которой я проснулась прошлой ночью. Его туника была снята, обнажая почерневшую дыру в плече и тянущиеся из нее чернильно-темные вены.

Македония парит рядом с ним, ее руки быстрыми движениями двигаются вверх-вниз, взад-вперед, пока она что-то взбивает в каменной чаше. — Что с ним не так? — Мой вопрос срывается на хрип.

Палец Данаи касается моей руки, и я вздрагиваю, отодвигаясь от нее, прижимая к себе Мейрин. Глаза Данаи расширяются, когда она замолкает и опускает руку.

— Он был ранен оружием, смоченным в яде, предназначенном для повреждения нервов человека, — отвечает она. — Не волнуйся, мы можем помочь.

— Почему? — Я свирепо смотрю на нее. — Зачем помогать сейчас? Это из-за вас он в таком состоянии. — Я киваю на кролика у меня на руках. — И она.

Царица Богов сглатывает и отворачивается. — Я знаю, ты, должно быть, ненавидишь нас, Кайра.

— Ненавижу вас? — Я прищуриваюсь, глядя ей в спину. — Ненависть — ничтожное чувство по сравнению с тем, что я испытываю к Богам, — говорю я ей. — Ненависть требует любви, а я никогда не любила вас. Я презираю вас и все, что вы сделали.

— Так же сильно, ты презираешь и Ариадну? — Данаи шокирует меня своим вопросом, поворачиваясь так, что видны очертания ее лица, а свет свечей в комнате еще больше смягчает ее черты.

Откуда-то справа появляется фигура с миской воды. Я резко поворачиваюсь, вдыхая, когда замечаю Найла. Его глаза, пустые и запавшие, встречаются с моими.

Я смотрю вниз на Мейрин, а затем снова на своего друга. Мои глаза горят, но я сдерживаю слезы и делаю шаг прочь от Данаи, позволяя ее вопросу повиснуть у меня за спиной без ответа.

— Найл. — Его имя звучит хрипло, но в ту секунду, когда я произношу его, его плечи, кажется, опускаются, и он кланяется мне.

Я спешу вперед и обхватываю его одной рукой, неловко пытаясь удержать Мейрин и не допустить, чтобы миска с водой, которую он держит, врезалась мне в живот.

— Я рада, что с тобой все в порядке, — шепчу я. Я так давно его не видела, что осознание того, что он все еще жив и невредим, проливает бальзам на мою измученную душу.

— Да, — кивает он. — Но я беспокоюсь за госпожу Мейрин. — Его губы слегка дрожат, прежде чем он впивается зубами в нижнюю, останавливая дыхание.

— С ней все будет в порядке, — уверяю я его, поворачивая тельце маленького кролика туда, где оно лежит у меня на ладони, и прижимая к предплечью. — Мне просто нужно освободить ее от заклятия.

— Я сделаю это. — На этот раз Данаи не дает мне шанса отказать ей. Она проскальзывает между мной и Найлом, прерывая воссоединение, когда вырывает тельце Мейрин из моих рук.

С рычанием я тянусь к ней, но крик недоверия Найла останавливает меня. Скальное образование на стене напротив окна с видом на океан и стола там сдвигается внутрь и в сторону. Появляются Каликс и Теос, в руках у них два сундука. С открытых крышек видны одеяла, бутылки с различными жидкостями, растения и множество других вещей.

— Принесите это сюда, — приказывает Македония, когда Теос и Каликс проходят мимо нас туда, где на кровати лежит Руэн, стонущий от боли, когда Македония ставит миску.

— Все будет хорошо. — Данаи прерывает мое сосредоточение и возвращает мое внимание к себе, прижимая тело Мейрин к своему собственному. Найл выбирает этот момент, чтобы поспешить вперед, неся миску с водой, которую он держит в руках, Македонии и Даркхейвенам.

В голове стучит, я отступаю на шаг от Данаи и смотрю вниз на Мейрин. — Что тебе нужно от меня, чтобы разрушить заклинание? — Я требую.

— Я принесу жертву, — отвечает Данаи. — Все, что тебе сейчас нужно сделать, — это отдохнуть.

Глава 36

Кайра

Не важно, какая сторона одержит верх: ни победитель, ни побеждённый не выйдут из войны целыми. Я читала это где-то в книгах, которые Офелия заставляла нас с Регисом зубрить во время начальной подготовки. В то время я не понимала, что это значит, но теперь, когда я смотрю на лица спящих Мейрин и Руэна, мне кажется, я начинаю понимать.

Мейрин хотела быть в безопасности. Она хотела избежать конфликта, и хотя часть меня немного обижалась на нее за то, что она так легко закрыла глаза и отвернулась, другая часть меня также завидовала ее выбору. Зависть и желание идут рука об руку, и все, чего я когда-либо хотела, — это свободы делать свой собственный выбор.

После первоначального всплеска активности, который вернул нас с Охоты, а затем доставил в покои Македонии, а не в зал для собраний, нас с Даркхейвенами отправили обратно в наши собственные комнаты. Поскольку комната Мейрин все еще пуста — не то чтобы я хотела вернуть ее туда, — мы решили поместить их обоих в комнату Руэна. Кровать в любом случае достаточно большая, и когда они вместе, всегда есть кто-то, кто присмотрит за ними днем или ночью.

Низкий стон вырывается из горла Мейрин, заставляя меня выпрямится на стуле, который я подтащила поближе к кровати. Единственный глаз, не прикрытый марлей и повязкой, стянутой на затылке, приоткрывается. Моргая, чтобы избавиться от помутнения в здоровом глазу, она поворачивает голову. Она замирает, когда ее взгляд останавливается на мне, и я наклоняюсь вперед, дотягиваясь до руки, лежащей поверх простыни, которой она укрыта.

— Доброе утро. — Я сохраняю легкость в голосе, даже когда обхватываю ее холодные пальцы своей рукой. — Как ты себя чувствуешь?

Она снова моргает, а когда открывает рот, чтобы ответить, начинает хрипеть. Я быстро отпускаю ее и тянусь к кувшину с водой на прикроватном столике, наливая ее в стоящий там стакан. Устраиваясь на кровати рядом с ее изголовьем, я помогаю ей приподняться, подношу край стакана к ее рту и уговариваю сделать несколько глотков. После того, как ей удалось осушить добрую четверть жидкости, я ставлю стакан и даю ей сделать глубокий вдох.

— Что случилось? — ей, наконец, удается выбраться.

— Боги заколдовали тебя принять облик кролика, а затем выпустили на охоту во время второго обряда Весеннего Равноденствия, — говорю я, соскальзывая с кровати и снова занимая свое место на стуле. Я сохраняю свой голос тихим, бросая взгляд туда, где все еще отдыхает Руэн, и отмечая возвращение цвета на его лицо. Македония заверила нас, что, как только он достаточно выспится после приема ее зелий, он проснется без каких-либо негативных побочных эффектов от яда Сузы и стрелы Марала.

— Я… — Глаза Мейрин поднимаются к потолку и остаются там. — Я думала, это сон. Ужасный… Ужасный сон.

Я не могу сказать, что виню ее за то, что она считает свою ситуацию кошмаром. — Это не так, — уверяю я ее. — Когда мы обнаружили, что ты пропала, я отправилась на твои поиски, и… Кто-то рассказал мне, что произошло. — Я не решаюсь назвать имя Македонии, не уверенная в том, вовлечена ли Мейрин в происходящее помимо спасения сейчас. Велика вероятность, что в конце концов она узнает, но на всякий случай я держу имя Богини при себе.