Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Она выбрала меня.

Хакон собирался оправдать эту честь, начиная с сегодняшнего вечера.

Пришло время ответить на подлость Баярда демонстрацией силы.

Они с капитаном Аоданом вошли в главный зал западной казармы, заставленный койками и заполненный ошеломлёнными рыцарями. Отряд Баярда сгрудился в центре — некоторые пьяно пялились, многие уже успели снять доспехи. Рыцари и стражи Дундурана выстроились по периметру, в опущенных шлемах, с руками на эфесах оружия.

Хакон и Аодан вышли вперёд, а дундуранские рыцари сомкнули ряды за ними.

Им навстречу выступил высокий, довольно молодой рыцарь с тёмными волосами и не раз сломанным вздёрнутым носом. Хакон знал, что он — капитан отряда Баярда, и тот уже несколько раз за день спрашивал о бароне.

— Что это значит, Аодан? — выкрикнул другой капитан, его лицо исказилось от возмущения. — Малодушно нападать на нас, когда мы в нижнем белье!

— Я не нападаю на вас, Гарт, и не собираюсь. При условии, конечно, что вы будете вести себя прилично.

Гарт усмехнулся.

— Где барон?

— Там, где ему и положено быть, — шагнул вперед Хакон.

Гарт перевел на него мрачный взгляд, но Хакон лишь спокойно выдержал его, не впечатлившись.

— Леди Эйслинн отвергла вашего господина, и он взят под стражу по обвинению в государственной измене, — Аодан говорил громко, чтобы все в казарме слышали. — Я готов проявить великодушие и предположить, что никто из вас не знал о масштабах предательства вашего лорда — угрозах насилия против нашей наследницы и жителей Дундурана. Ни один достойный рыцарь не стал бы участвовать в таком заговоре.

Молчание отряда было красноречивым, и зверь внутри Хакона рычал от отвращения.

— Поскольку у него нет наследника и он находится под стражей, ваши клятвы верности теперь принадлежат наследнице, — продолжал Аодан.

— Вы можете исполнить свои клятвы, — произнёс Хакон, — или присоединиться к своему лорду в камере.

По отряду прокатился ропот — гневный и встревоженный.

С рычанием Гарт шагнул к Хакону:

— И кто ты такой, чтобы выдвигать такие требования, полукровка?

Хакон расправил плечи, возвышаясь над человеком на полголовы:

— Она моя пара. Хочешь узнать, что значит перейти дорогу орку, когда речь идёт о его избраннице, человек?

Клянусь древними богами, ещё ни одни слова не были для него так сладки.

На лице капитана отразилось ужасающее понимание, и он отпрянул с отвращением:

— Она выбрала тебя?

— Именно так. И тебе стоит выбрать ее, рыцарь.

Гарт фыркнул с презрением, но стоило бросить взгляд за его спину, чтобы увидеть — его отряд уже взвешивает варианты. Хакон серьёзно сомневался, что кто-то действительно захочет разделить участь Баярда в темнице: барон не выглядел человеком, способным вызывать преданность через уважение.

Вместо этого Хакон заговорил на их языке. Взятка, возможно, и не была необходимой, но он готов был пойти на это, чтобы вернуться к Эйслинн хоть немного быстрее.

Хакон поднёс неогранённый самоцвет к лицу Гарта, позволяя глубокому пурпурному отблеску играть на свету. Глаза капитана предали его — зрачки расширились, поймав внезапный блеск.

— Вы не останетесь без вознаграждения. Вы обязаны леди Эйслинн своей верностью, но она справедлива и обеспечивает достойное содержание всем своим рыцарям.

Взгляд Гарта неохотно переметнулся от Хакона к капитану Аодану. Капитан противников ещё мгновение оценивал их, но его глаза неизбежно возвращались к самоцвету.

Сзади раздался возглас одного из рыцарей:

— Да здравствует леди Эйслинн!

— Да здравствует наследница!

— За леди!

Хор клятв заполнил казарму, рыцари наперебой заверяли в преданности Эйслинн.

Хакон с трудом сдерживал самодовольную ухмылку, когда Гарт наконец протянул руку и схватил самоцвет.

— Пусть будет по-вашему. Мы будем сражаться за неё.

— Ваше проявление верности трогает до слёз, — медленно проговорил Хакон.

Гарт нахмурился, но при этом спрятал драгоценность в карман.

— Держите своих рыцарей в казармах и готовыми к бою, — предупредил капитан Аодан. — Наёмники могут появиться через несколько дней. До тех пор ваш отряд не покидает территорию казарм и внутреннего двора.

Губы капитана сжались в тонкую линию, но после недолгой паузы он неохотно кивнул.

— Отлично, — капитан Аодан ответил тем же. — Я всегда знал, что ты умный человек, Гарт.



Хакон мог бы наслаждаться победой этого вечера — если бы его не ждал ещё более великий, бесценный триумф.

Аодан провожал его по замку, и Хакон не совсем понимал зачем, пока капитан не произнёс:

— Я рад за тебя, Хакон. Но ещё больше я рад за нашу наследницу.

Хакон удивлённо посмотрел на капитана.

— Леди Эйслинн — добрая женщина. Все в Дарроуленде знают это. Ей нужен тот, кто будет любить и защищать её так же яростно, как она того заслуживает. Я надеюсь, это ты.

— Я не подведу её.

Он отдал бы всё ради неё — включая свою жизнь, как смертную, так и ту, что когда-то представлял себе. Для орка нет ничего естественнее, чем жертвовать собой и умереть за свою связанную пару: Хакон жил с этой истиной задолго до встречи с Эйслинн. Однако отказаться от своих представлений о хорошей жизни оказалось куда сложнее.

Как и принять горькую истину, которую пытался донести до него Орек. Хакон потратил столько времени своей жизни, мечтая о паре, что этот образ почти затмил реальную женщину. Он так крепко цеплялся за фантазию о паре и совместной жизни, что едва не потерял её.

Ему нужно было любить Эйслинн как Эйслинн, а не просто как свою пару.

Это осознание пришло почти слишком поздно, и мысль о том, как близко он был к тому, чтобы совсем потерять её, заставила его содрогнуться.

Уйти от неё вчера было тяжело, как и просить помощи у Орека. Но ничто не сравнилось бы с потерей её, поэтому Хакон проглотил гордость и выбрал свою пару, поставил Эйслинн превыше всего.

Часы перед Выбором промелькнули в суматохе. Они с Ореком мчались по проселочным дорогам в повозке, подняв облако пыли, и прибыли в Скарборо. Алларион и Белларанд не удивились их появлению, и фэйри согласился помочь Эйслинн и Дундурану. Но за помощь он потребовал с Хакона одно обещание. Тот согласился не задумываясь, уже направляясь обратно в поместье Брэдей.

За ужином в лагере иных он отдал свою землю — на этот раз осознанно и обдуманно. Он скорбел о жизни, которой не суждено было быть, но Эйслинн стоила любых жертв. К тому же, он гордился, что эта земля поможет его друзьям обосноваться в Дарроуленде.

Половина отошла прайду мантикор, выторговавших её цену за свою помощь. Орек был разочарован и возмущён, но Хакон понимал их. Все самцы мечтали найти свою пару и создать собственные прайды. Им нужна была земля для домов — и чтобы произвести впечатление на семьи потенциальных невест.

Вторая половина предназначалась для создания настоящей деревни для обитателей лагеря — маленькой стаи гарпий и дюжины полукровок, ещё не обзаведшихся своими фермами. Теперь у них появилось постоянное пристанище, без зависимости от милости Брэдей.

Сам же Хакон отдался на милость Эйфи Брэдей. Его отмыли, постригли и облачили в новые одежды. Утром в день Выбора Орек буквально втолкнул его в повозку, пока Калум и Блэр помогали надеть собранную в спешке парадную одежду. Он едва успел просунуть руки в рукава камзола, когда уже входил в большой зал, его взгляд прикованный к женщине, которую он пришёл завоевать.

Судьба, он не мог поверить, что успел всё это за такое короткое время. Он был в неоплатном долгу перед Ореком и семьёй Брэдей.

Но это уже завтра.

Они с Аоданом подошли к двери покоев Эйслинн глубокой ночью, но Хакон знал — найдёт её бодрствующей.

Повернувшись к капитану, он протянул руку.

— Теперь я спокоен, зная, что любая угроза ей должна будет пройти сначала через тебя, — сказал Аодан, пожимая её и склоняя голову в знак уважения.