Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Он быстро развеял её страхи, покачав головой:

— Ничто не разлучит нас теперь, — он прижал её руку к своей груди, разместив её над ровным стуком своего сердца. — Связь завершена — я твой навсегда, даже когда боги призовут нас к себе. Я просто хотел убедиться, что ты уверена в своём выборе.

— Больше чем уверена.

Его ответная улыбка была сдержанной, но от этого лишь прекраснее. Люди могли принять его скромность за мягкость характера или отсутствие страсти. Как же они ошибались. Эйслинн видела, как яростно пылал его внутренний огонь — раскалённое железо, которое можно согнуть, но не сломать.

Вместе они выкуют свою собственную жизнь.

— Я люблю тебя, мой дорогой, — прошептала она, касаясь его губ, счастливые слёзы выступили на ресницах.

— Ах, виния, ты начинаешь день, балуя меня, — притянув её на себя, он ладонями обрисовал каждый изгиб, прежде чем губы вновь захватили её. — Мне не хватит слов, чтобы сказать, как сильно я люблю тебя, — признавался он между поцелуями, — как ты прекрасна, блистательна, как…

Дверь в солнечные покои распахнулась. Вульф сорвался с лежанки у камина с громким лаем.

Эйслинн поспешно нырнула под одеяло, когда в спальню ворвалась Бренна. Глаза служанки округлились при виде Хакона.

— В одной постели? — возмутилась она. — Вы же ещё даже не обвенчаны!

Прикрываясь одеялом, Эйслинн села, нахмурившись.

Хакон, подложив одну руку под голову и демонстрируя полнейшую мужскую невозмутимость, парировал быстрее:

— Мы связаны по орочьему обычаю, — спокойно объяснил он Бренне.

— Мы не в орочьих землях, а ты, — Бренна укоризненно ткнула пальцем в Эйслинн, — не оркцесса.

Нет, не оркцесса. Но сейчас Эйслинн была в бешенстве. Стыд залил её щёки румянцем, но она отказывалась чувствовать вину за то, что её застали с собственным женихом. Они с Хаконом уже десятки раз делили ложе, и это вертелось у неё на языке, чтобы швырнуть Бренне в лицо.

В сердцах взмахнув руками, служанка направилась к гардеробу за одеждой.

— Если уж решили это делать, то хотя бы делайте правильно, — читала она нотацию, доставая нижнее бельё из ящика. — Имущество объединяют только после свадьбы.

— У меня всего два сундука. Нам будет легко объединиться.

Бренна бросила на Хакона сердитый взгляд за шутку, но он лишь беззаботно ухмыльнулся.

Глубоко вздохнув, Эйслинн положила ладонь на его руку.

Довольно.

— Бренна, отныне ты не можешь врываться без стука. Это мои покои, моё убежище, а теперь и Хакона тоже. Ты должна объявлять о себе, как и все остальные.

Это привлекло внимание шателен. Развернувшись к кровати, Бренна с недоверчивым выражением уставилась на Эйслинн.

— Я не «все остальные», миледи.

— Нет. Но если ты так беспокоишься о соблюдении протокола и приличий между мной и Хаконом, тебе следует подавать пример.

Бренна заморгала, и Эйслинн поняла — попала в точку. Хотя она не собиралась выпроваживать Хакона из своей постели, она осознавала: некоторые вольности больше недопустимы, если они хотят успешно начать новую жизнь вместе.

Собравшись, Эйслинн встала с кровати, обернувшись одеялом. И Бренна, и Хакон не раз видели её обнажённой, но небольшая драпировка придавала ей уверенности, когда она объявляла решение старой подруге матери.

— Всё меняется, Бренна. Я… Дундуран не может продолжать жить по-старому. Как только мы победим Джеррода, я намерена провести реформы. Первая из которых… — она выпрямилась во весь рост, встречая взгляд Бренны, — я хочу, чтобы ты начала готовить преемницу. Когда она будет готова, ты получишь полную пенсию и дополнительные выплаты в знак признания твоей службы нашей семье.

Между ними повисла тяжёлая тишина, и Эйслинн увидела, что действительно ошарашила экономку.

Влияние и мнение Бренны всегда были настолько незыблемыми, что долгое время определяли жизнь Эйслинн. После смерти матери ей действительно нужна была эта жёсткость, как и профессионализм Бренны, пока она сама училась управлять замком Дундуран.

Но Эйслинн больше не была девочкой — и не слабой дурочкой, нуждающейся в строгом руководстве.

Сколько раз она считала себя сломанной, думала, что её разум слишком странный! После смерти матери её заставили стыдиться самой себя, и этот стыд звучал голосом Бренны.

Слишком много времени ушло на осознание: её способ мышления, её подход — не слабость, а сила.

— Ты не можешь серьёзно… — голос Бренны дрогнул, и она прикрыла рот рукой, сдерживая рыдания.

Стиснув зубы, чтобы не разрыдаться в ответ, Эйслинн кивнула:

— Я совершенно серьёзна. Ты верно служила, и я много раз опиралась на тебя. Я благодарна за всё, Бренна. Но ты ясно показала, что не одобряешь то, как я намерена править Дарроулендсом.

Она потянулась, чтобы взять руку Бренны, но шателен отступила, избегая прикосновения.

— Пришло время жить для себя, Бренна.

Эйслинн надеялась, что со временем женщина увидит в этом возможность, а не наказание, чем это должно было казаться сейчас. Пенсия, положенная служащим уровня Бренны, была более чем щедрой, и та могла распорядиться ею как угодно. Эйслинн позаботится, чтобы у неё было всё необходимое для новой жизни.

Но своего решения она не изменит. Она больше не могла доверять Бренне, а в эти первые, уязвимые дни её правления ей были нужны люди, на которых можно положиться.

Глаза Бренны блестели от яростных слёз, когда она нанесла последний удар:

— Ты разбиваешь мне сердце. Сначала твой брат, теперь ты, — она покачала головой с неверием. — После всего, что я сделала…

Ты и правда сделала так много.

Эйслинн с трудом сглотнула ком в горле:

— Сегодня я оденусь сама, а завтрак мы возьмём в столовой. Пожалуйста, возьми время для себя.

Сжав губы, Бренна сделала реверанс и вышла, громко хлопнув дверью.

В спальне повисло тягостное молчание, а в груди Эйслинн застрял осколок вины. Она пыталась стряхнуть это чувство, но острая боль не отпускала.

Шорох с кровати привлёк её внимание — Хакон поднялся и подошёл к ней. Поцеловав в лоб, он обнял её.

— Стоит ли нам беспокоиться о ней? — мягко спросил он.

Эйслинн поняла намёк. Было бы разумнее объявить Бренне о своём решении после разгрома Джеррода — нельзя исключать, что шателен не совершит чего-то глупого из-за обиды. Однако она ответила:

— Я распорядилась следить за её передвижениями. Пусть она и любит моего брата больше, но сейчас она бессильна.

— Возможно. Но всё же предупреди капитана Аодана.

— Так и сделаю. Просто… — Эйслинн подняла голову, глядя ему в глаза, чтобы он видел её твёрдость: — Мне не понравилось, как она вторглась в наше пространство. Она всегда использовала стыд как оружие, но нам не за что стыдиться. Это ей должно быть стыдно за свою предвзятость.

Уголок губ Хакона дрогнул в ухмылке.

— Вот она какая, моя грозная пара. С тобой лучше не связываться.

Она не чувствовала себя такой, но его слова успокоили ноющее сердце. Впереди ждали трудные решения и перемены, но она справится. Ведь теперь у неё есть он.

Со вздохом Эйслинн прижалась к его тёплому телу. В грядущие дни эта поддержка понадобится ей как никогда.



Последующие дни превратились в странную смесь мучительного ожидания и лихорадочной подготовки.

Двор замка заполнился горожанами, кухни и кладовые работали круглосуточно, чтобы накормить всех. Магазины закрылись, мельницы, кожевни и пивоварни остановили работу, рыночные лавки опустели. Многие учились самообороне у гарнизона, другие помогали в городских и замковых кузницах.

Печи дымили наравне с кухнями, превращая сталь и железо в наконечники для стрел и щиты. Одни проводили дни, чистя морковь и картофель, другие — затачивая колья.

Эйслинн переполняла гордость, видя, как сплотился её народ. Даже перед лицом угрозы люди не роптали. Они объединились, и их стойкость лишь укрепила её решимость.