Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Они также принимали высокого полукровку рядом с ней.

Конечно, слышались ропот и даже враждебные выпады против их союза. Но это оставалось лишь шёпотом, и по мере того как проходили напряжённые дни, вид Хакона рядом с ней перестал быть чем-то необычным.

Эйслинн опиралась на своего кузнеца, надеясь, что народ видит — он никогда не дрогнет. Он вкладывал все силы в укрепление гарнизона и замка, работая бок о бок с другими дундуранскими кузнецами, когда не сопровождал её. Он отдавал пот и кровь, защищая Дундуран, его наследницу и его жителей — и люди это замечали.

Его забота — о ней и о её народе — исцеляла самые потаённые, надломленные уголки её души. Его спокойное, надёжное присутствие придавало ей уверенности, и даже в те редкие моменты, когда он не был рядом, ей достаточно было подумать о нём и прикоснуться к резной розе, чтобы отогнать самые страшные страхи.

Когда страхи становились невыносимыми, он был рядом — протягивал руку или подставлял грудь, чтобы она могла выплакаться. Вместо того чтобы бороться с тревогой, она давала ей выход, освобождая место для новых сил.

С его помощью она назначала ответственных и делегировала полномочия, и замок от этого только выигрывал. Освободившееся время позволяло ей встречаться с вассалами, которые начали прибывать со своими отрядами.

Обходя замковые стены, она чувствовала, как в жилах струится надежда при виде разрастающегося лагеря к югу от города. Одни графы привели десяток рыцарей, другие маркграфы явились лично с полусотней воинов. Каждое подкрепление встречали с радостью, и по мере роста их численности угроза Джеррода и его наёмников уже не казалась такой страшной.

От отца, короля или королевы не было вестей, но это не имело значения. С Хаконом рядом и объединёнными силами Дарроуленда за спиной она знала — победа неизбежна.



— Тебе должна не двигаться, виния.

— Прости, — его пара виновато улыбнулась, но уже через мгновение её внимание снова ускользнуло к окну. Она непроизвольно раскачивалась, мысли явно блуждали в пяти разных местах — но только не здесь, в кузнице с ним.

Хакон сдержал улыбку, крепче удерживая её за бёдра.

Подмастерья и другие кузнецы наблюдали с раздражением — его личный проект отнимал время и место, но его это не останавливало.

Прошлой ночью вернулись разведчики с вестями: Джеррод с войсками приближается и будет здесь завтра. Город кипел активностью — оставшиеся горожане либо перебирались в замок, либо бежали на восток. Люди достойно выдерживали стресс ожидания атаки, а теперь, зная сроки прибытия наёмников, Дундуран охватило странное спокойствие.

Включая его наследницу.

Все эти дни Хакон делился с ней своим спокойствием и поддержкой, но теперь сомневался, осталось ли что-то для него самого. Особенно после того, как она вышла с совета вассалов, утвердив стратегию встречи Джеррода в поле.

— Я хочу максимально защитить город и его жителей, — объяснила она прошлой ночью, лёжа с ним в постели.

— Понимаю, но это не значит, что ты лично должна возглавлять атаку.

Внутри всё рвалось наружу при мысли, что его необученная бою пара пойдёт навстречу брату с наёмниками. Он ненавидел эту идею и не раз высказывался против, яростно и категорично.

Но Эйслинн стояла на своём. Сколько он ни спорил, ни уговаривал, ни лишал её удовольствия —

— Решение принято. Я должна это сделать. А тебе лучше закончить начатое, иначе я буду дуться.

Он принял этот «ультиматум», но даже когда она растворялась в наслаждении на его языке, в груди бушевала такая глубокая тревога, что почти парализовала.

Поэтому с рассветом он взял с неё обещания и принялся за работу.

— Я встречу Джеррода в поле. Возможно, его ещё можно образумить.

— Хорошо, но только в доспехах.

У него не было времени выковать кирасу с нуля, поэтому он взял невостребованные доспехи из арсенала. Лишний металл был обрезан, а когда Эйслинн явилась на примерку, как и обещала, он отметил пластины углём, чтобы определить, где ещё нужно подогнать защиту.

Плотно сидящая кираса была лучше свободной, но где-то в глубине души он понимал: вряд ли это что-то изменит. Тем не менее, она согласилась носить её — хоть какая-то защита, раз уж отказалась оставаться в безопасности замковых стен.

Она также пообещала не вступать в бой, а отступить под защиту специально назначенной охраны, когда Джеррод перейдёт к агрессии, а Хакон не сомневался, что так и будет. Большего он не мог требовать, пытаясь утешиться мыслью, что её будут окружать сотни готовых отдать за неё жизнь.

Если честно, сама мысль о её близости к опасности сводила его с ума. Его зверь метался внутри, беспокойный и недовольный. Тревога ползала под кожей, оставляя ноль терпения на возражения других кузнецов, твердивших, что кираса и так достаточно хороша.

Ничто не могло быть просто «достаточно хорошим» для его пары.

Её нужно было защитить. Обезопасить. Насколько это в его силах.

Хотя он и не был мастером боя, он встанет рядом с ней. Станет её щитом. И если все другие защиты падут, хотя бы эти пластины и кольчуга прикроют её. Они остановят случайную стрелу или скользящий удар — и он молился, чтобы это было худшее, с чем ей придётся столкнуться.

Даже от этой мысли его внутренности болезненно сжались.

Ей не место на поле боя. Её место в их постели — в безопасности и покое. Она должна…

Мягкая рука приподняла его подбородок, прерывая поток мыслей.

Он поднял глаза и встретил её тёплый взгляд.

— Я буквально слышу, как ты думаешь, — прошептала она, наклоняясь к его губам. — Всё будет хорошо. Я знаю.

Хакон вдохнул воздух, наполненный её сладким ароматом. Принял нежный поцелуй, пытаясь успокоиться.

Судьба, она была слишком хороша для него. Для всего этого. Она заслуживала только хорошего, и послезавтра Хакон позаботится, чтобы так и было.

Завтра угроза для его пары исчезнет. Джеррод, его наёмники, все, кто посмеет оспаривать права Эйслинн как наследницы, — они либо склонятся перед ней, либо познают тяжесть его боевого молота. Ничто больше не сможет угрожать, подвергать опасности или огорчать её.

Завтра Дарроуленд и вся Эйреан увидят, на что способна Эйслинн Дарроу.

Завтра наступит конец — и начало.

35



День, которого так боялась Эйслинн, начался с моросящего тумана, оставлявшего капли на волосах и носу. Колонна рыцарей, солдат и воинов шаркала ногами, сопя на марше, их дыхание клубилось в холодном воздухе.

Несмотря на изморозь, грудь Эйслинн пылала решимостью. Даже когда её дорогой жених ворчал у самых замковых ворот, она лично возглавила шествие, выведя войско к западным лугам — положить конец проискам Джеррода.

Земля пока не успела размокнуть, и грязь не мешала продвижению, облегчая путь. Она цеплялась за любые положительные моменты, не позволяя гложущей тревоге взять верх.

Лошадь шевелила ушами, напоминая Эйслинн расслабить бёдра и перевести дыхание. Выезд верхом стал уступкой опасениям Хакона и капитана Аодана. Узнав об этом, Орек настоял, чтобы Сорча тоже ехала верхом — теперь подруга скакала слева, а Хакон шагал справа, легко поспевая за её конём.

За ними следовала мощь Дарроуленда: более шестисот вооружённых бойцов-людей, дюжина полукровок, прайд из пяти мантикор, четыре гарпии, фэйри верхом на единороге и дракон в человеческом обличье. Алларион и иные встретили их у городских ворот — мрачные, но уверенные.

Их поддержка значила для Эйслинн всё, и она поблагодарила каждого.

Капитан Аодан вслух предположил, не обратится ли дракон Терон в истинную форму, чтобы одним видом положить конец противостоянию. Мысль взбудоражила Эйслинн, но Терон отказался: