Иво не сводил с меня напряжённого, почти требовательного взгляда, будто ждал, что я вот-вот скажу какое-то окончательное слово, приму решение. Связанное с ним?
Я понимала, конечно, чего он хочет. Всё в этом почти зверином теле выдавало намерения мужчины: напряжённые литые мышцы, упрямый подбородок, густые брови, волчий, жёлтый взгляд. Он дышал животным желанием, и каждый раз, глядя на него, что-то внутри меня откликалось — не могло не откликаться. Но…
— Ты не сказал ему тогда, правда? Про друга детства Дана? — взгляда я не отводила.
— Нет, не сказал, — не стал спорить Иво. — Я верил, что это полная чушь и считал тебя опасным. А потом… я решил оставить тебя себе.
Криво усмехаюсь, разглядывая мужчину и хватая лошадь за узды. Вот так просто — «решил оставить тебя себе». А я — живи в рабстве, да становись объектом травли женщин Райлена. И, может, если бы Рей узнал обо мне заранее, я смогла бы раньше приехать в Тулле, увезти родителей…
Нет. Не факт, что Райлен вообще поверил бы Иво, даже если бы тот сказал. Он даже меня не желал выслушать, явно убедив себя в том, что Даниэла из его прошлого мертва.
— Даниэла… — впервые назвал меня Иво по моему полному имени. — Хочу тебя до невозможности. И ты так близко и далеко — всегда! Не могу нормально жить, когда ты рядом. Мы всё ещё можем… быть. Уехать в клан Ульвхейм, жить свободной жизнью. Вдали от интриг и конфликтов Блекхейвена. Райлен не оставит тебя в покое, но ярл Ярвен не оставит в покое его…
— И ты готов бросить своего ярла на растерзание Ярвену? — жёстко бросаю я и, поставив ногу в стремя, добавляю: — Хватит, Иво. Дело даже не в том, что я тебе не доверяю или что ты врал мне столько раз.
Всё это было бы огромной проблемой, но мои мысли всерьёз даже не доходили до подобного. Я не могу иметь детей, а значит, если и заведу когда-нибудь семью, то только с каким-нибудь вдовцом.
— Тогда в чём? Я же знаю, чувствую, что ты испытываешь то же самое! — Иво явно не понравился мой ответ: стоило мне устроиться в седле, как он резко дёрнул лошадь за узду. — Пусть не в той степени, в которой это испытываю я. Я понял, что тебе нужна спокойная жизнь, и готов её дать. Я хочу тебе её дать. Если ты не примешь меня, тебе придётся принять Райлена, а я вижу, что ты не хочешь этого.
Жёлтоглазый херсир буквально рычал. Его лицо, будто вырезанное из камня, застыло в напряжении.
— Ты ошибаешься, — Райлен не говорил со мной весь день, и я никак не могла понять, почему мне якобы «придётся его принять». Во время нашего разговора, тогда, когда я ещё была «Эллой», Рей явно дал понять что никакие сердечные привязанности не повлияют на его будущий брак с леди из клана Скайхельм. — Райлен женится на Бриджид, а я и сама смогу жить где угодно. После того, как отомщу за свою семью.
Наклонилась к морде лошади и резко вырвала поводья из рук Иво, чувствуя, как что-то внутри меня горит под страшным жёлтым взглядом. Ловила ли я себя на мысли о том, какими могли бы быть наши отношения, встреться мы как свободные, здоровые мужчина и женщина? Да, бывало. Но я строго запрещала себе думать дальше.
— Это ты ошибаешься, дурная бестия. Удачи! С местью. Надеюсь, твоя мать жива. Знала бы ты, как я… — Иво не договорил, отходя на шаг, ругаясь сквозь зубы. Почему-то — на Райлена.
Я решила не заострять на этом своё внимание — ругается и ругается. Куда больше меня интересовал вопрос, почему Райлен не попытался меня остановить, ведь он прекрасно видел, что я собиралась уезжать, и даже внаглую забирала лошадь, которую он мне выдал.
Отправилась в путь за несколько часов до заката, попрощавшись со своим бывшим отрядом. Дорога вилась между скалами и поросшими мхом холмами, ускользая то в тень, то в золото позднего северного лета. Воздух — терпкий, пропитанный смолой и прелой листвой, а свет уже не ласкал, а косо скользил по веткам, будто сам уставал. По пути иногда встречались сборщики ягод с плетёными корзинами, крестьяне с согбёнными спинами или караваны.
Будто и не было страшного и внезапного нападения на деревню Бориус и замок герцога Дрейгорна, будто не гибли люди с обеих сторон. Конечно, это было не так — просто вылазка готовилась в глубокой тайне. Райлен и ярл Ярвен будут ещё долго расхлёбывать последствия того провала. А может, и не провала — чёрт знает, каких целей они добивались. Это не моё дело.
Мне нужно думать о Синье и о ярле Гудруне — попытаться понять, где он мог скрыться и как. В то, что Гроа мне врала, я не верила, но она вполне могла не знать всей правды. Похоже, в деревне случилось что-то серьезное в считанные дни до моего приезда. Ведь тот торговец, что повстречался нам по дороге, уверял, что ярл Гудрун присягнул добровольно…
Слух не сразу, но уловил грохот копыт за моей спиной — и я резко вынырнула из собственных мыслей.
***
Райлен приближался ко мне на своём иссиня-чёрном коне.
Совершенно один, без сопровождения. На крупе животного я заметила несколько забитых сумок — до смешного похожих на мои.
— Ты уже ужинала? — спросил он, подъезжая. Так, словно между нами никогда не было конфликтов, словно мы были одним отрядом. Или и вовсе семьёй.
— Видимо, нет, — тихо хмыкает он, ловя мой полный недоумения и подозрения взгляд. — Вставай тогда на лагерь, я поймаю нам утку или кролика.
И, не говоря больше ни слова, умчался вдаль, будто так и было задумано.
Никакого лагеря я сегодня не планировала — собиралась добраться до ближайшей деревни и заплатить за место где-нибудь на сеновале или хотя бы на скамье. Поэтому, хмыкнув, я поехала дальше, невольно поражаясь тому, как легко Райлен просто бросил свой отряд.
Интересно, не потому ли Иво ругался, что Рей оставил его за главного? Эта мысль вызвала у меня неожиданную улыбку.
Райлен догнал меня через час и выглядел настолько довольным, будто изначально рассчитывал, что я окажусь именно здесь — далеко от того места, где он велел разбивать лагерь. В одной руке он держал жирную утку, и, поравнявшись со мной, мирно предложил:
— Уже почти совсем темно. Поможешь мне развести огонь?
— Уверена, ты и сам прекрасно справишься, — спокойно ответила я.
— Конечно, справлюсь. Я всё равно последую за тобой, Дани, хотя ты, конечно, можешь по-детски делать вид, что каждый сам по себе, и потратить на дорогу куда больше времени. Если мы организуем лагерь, сможем дежурить по очереди.
На деле это была откровенная манипуляция — он играл на моём чувстве гордости, зная, что я не стану закатывать сцен. И, возможно, я бы на самом деле продолжала делать вид, что мы движемся порознь, просто на зло, если бы не одно «но»...
Я очень хотела узнать подробности — что именно произошло в деревне? Как Райлен обо всём узнал? О Скоре? Когда это случилось? Были ли другие выжившие?..
Не сказав ни слова, начинаю выбирать поляну для ночлега.
Утку Райлен разделывал сам — деловито, молча, на плоском камне, который для начала тщательно протёр. Он улыбался чему-то, ощупывал тушку осторожно — не ради красоты, а из уважения к мёртвой птице.
В какой-то момент он оставил утку, вернулся к сумкам, достал котелок и ещё что-то, чего я издалека не разглядела. Вернувшись к костру, он налил в котелок воды, добавил туда сушеных трав и вновь занялся птицей.
Он ошпаривал её уже душистой водой — такой ароматной, что даже жалко было тратить её на простое ошпаривание. Райлен молчал всё это время, с того самого момента, как мы начали разбивать лагерь. Но время от времени бросал на меня взгляды — когда разрезал тушку у живота, когда засовывал руку внутрь, вытаскивая органы.
Своим кинжалом он мелко нарезал яблоки, какие-то ягоды и травы — и отправил набивку внутрь, всё так же не отводя от меня взгляда. А потом подвесил птицу над углями, на самом краю костра — так, чтобы не обжечь.
Я тоже молчала. Но с каждым взглядом, который он бросал на меня, я ощущала его всё отчётливее. Поэтому, вместо того чтобы отворачиваться, я начала встречать его взгляд. И каждый раз Райлен довольно улыбался — а один раз даже словно смутился.
