Тёплый, внимательный взгляд серых глаз — и я уверенно кивнула в ответ. Я же обещала не подпускать Скора к Гудруну?
— Что это? Вы обещали не отнимать у меня жизнь! Обещали принять всю деревню в клан!
— Он обещал, — сказала я, с лёгким звоном вынимая меч и закрывая глаза. — А я — нет.
Глава 34. План Райлена
Происшедшее в Тулле продолжало преследовать меня ещё много дней, пока мы возвращались той же дорогой, которой пришли сюда.
Перед глазами вставали не только ужасные, отвратительные сцены из хижины, где ярла Гудруна держали в плену, но и то, что случилось в самой деревне.
Как Скор спросил Райлена, станет ли тот мстить за мою смерть, и заявил, что на подобное не соглашался. А Райлен в ответ спокойно сказал, что Скору не победить меня ни в честном бою, ни даже с подельниками.
Скор лишь рассмеялся, в большей степени изображая уверенность перед толпой, наблюдавшей за нашим поединком.
Дальнейшее я помнила смутно — фигура Скора казалась мне замедленной, едва шевелящейся тенью, освещённой десятками языков пламени.
Я почти играла с ним.
Двигалась легко, стремительно, сначала нанося неглубокие, но болезненные порезы. Доводя его до бешенства.
Он кричал на меня — сначала сыпал оскорблениями, потом перешёл к обвинениям, утверждая, будто без магии я бы не могла сражаться столь искусно.
Ну и пусть. Без своей природной силы и роста он бы тоже не мог драться, и в этом не было ни его доблести, ни заслуги. По сравнению с моим отрядом, а уж тем более с Иво и Райленом, Скор был слабаком.
В какой-то момент он понял — я не оставлю его в живых. Я продолжу играть с ним до тех пор, пока он не упадёт.
И тогда он начал молить. Но его голос звучал для меня словно сквозь толщу воды. Я совсем не воспринимала его — он был не человеком, а тенью.
Когда я открыла глаза, всё было кончено. В лицах тех, кто когда-то советовал мне выйти за Скора, кто никогда не считал меня воином, я увидела страх. Настоящий, первобытный.
А когда они смотрели на Рея, стоявшего совсем рядом, на них снисходило осознание: перед ними двое магов, страшной силы, действующих как одно целое.
Если бы только они знали, насколько мы далеки друг от друга.
— Я хочу уехать, — сказала я Райлену, и он кивнул, но напоследок всё же произнёс:
— В Тулле будет послан наместник, который станет следить за восстановлением и строительством. Если сюда вернётся мать Даниэлы — женщина по имени Синье, — вы будете помнить каждую секунду, что от её благополучия зависят жизни каждого из вас. Любая информация о её местонахождении должна незамедлительно передаваться наместнику или лично мне.
С того самого мгновения мы обменялись всего несколькими словами.
К обеду мы остановились у реки — Райлен настоял на том, чтобы мы спустились к воде, напоили лошадей и сами искупались. Я не сразу поняла, к чему он клонит, но стоило мне увидеть своё отражение — всё стало ясно.
Моё лицо было покрыто кровью. Несколько пятен выглядели старыми, скорее всего, попав на меня еще тогда, когда Райлен убил Фэннела, но множество казались свежими. Видимо, именно это больше всего и напугало жителей Тулле. И я впервые осознала, что мне до этого — нет никакого дела.
Я не собиралась возвращаться туда. Разве что если найдётся Синье.
***
Он появился тогда, когда я ещё была обнажена, смывая с себя пот, грязь и чужую кровь. Ледяная вода ручья, впадающего в реку, казалась особенно приятной — и я без жалости очищала кожу, снова и снова, наслаждаясь почти болезненным холодом.
Синье жива. Она справится. Она сильная. Она выживет.
И от этой мысли на моём лице появилась лёгкая, несмелая улыбка. Нельзя, неверное, позволять себе надеяться.
Шерстяное полотенце упало сверху — и горячие, крепкие руки не позволили мне обернуться. Это был Райлен. Я узнавала и его прикосновения, и запах, и даже его чёртову тень и это ощущение за моей спиной. Он растирал мои плечи — быстро, настойчиво, словно опасался, что я замёрзну насмерть. Но при этом мужчина не касался моей кожи напрямую, только через полотенце.
— Отпусти, я сама, — сказала я, перехватывая край ткани, и он послушно отстранился.
Я сделала шаг в сторону, резко обернулась — не позволяя себе думать о стеснении или волнении. После всего, что мы прошли, это казалось даже нелепым. Тем более — мы уже делили постель.
Райлен был так же обнажён, как и я, на его плечах лежало похожее полотенце. Капельки ледяной воды стекали по смуглой коже, испаряясь на ней. Я проследила взглядом за одной — как она скатилась по ключицам, потом по груди, дошла до живота, скользнула по рельефу мышц, тазовым косточкам…
Рей был возбуждён. Очень. И я поняла, что разглядываю его слишком откровенно, слишком долго. Под моим взглядом он становится еще больше, прямо как тогда — в нашу единственную ночь.
— Дани, — хрипло произнёс он, будто лаская моё имя. — Дани…
Я благодарна, Райлену, очень.
За Тулле. Я никогда бы не справилась одна, и, возможно, просто сломалась бы под тяжестью событий, случившихся в моём бывшем клане.
Райлен был рядом на каждом шагу, вытаскивал меня из ужаса, в котором я тонула.
Но это не означало, что я забыла всё, что было до этого.
— Ты стала такой красивой, Дани, такой яркой. Ты смотришь на меня — и не краснеешь, не смущаешься, будто имеешь право. Мысль о том, что ты так же смотрела на других мужчин, сводит меня с ума…
Его голос внезапно становится резким, осыпается, будто ломается под тяжестью собственных мыслей. Он подходит ближе и медленно тянет руку, не зная, куда её положить.
Горящие глаза скользят по моему телу — с груди на живот, ниже — и вновь поднимаются к лицу.
— Дани… О чём ты думаешь, Дани? — он делает ещё шаг, сглатывает неловко.
— О том, что я благодарна тебе, — отвечаю я хрипло, не в силах отвести взгляд от его потемневших, штормовых глаз.
Зря я это сказала?
Мои слова были не тем, что он хотел услышать, совсем не тем. Губы мужчины скривились в улыбке — кривой, болезненной, напряжённой.
— Проклятье… Всю душу мне вывернула. Благодарна, чёрт побери… благодарна! — Райлен зло, глухо рассмеялся и отошёл, ругаясь сквозь зубы, оставив меня стоять на том же месте.
Обнажённую, с полотенцем на плечах. С кожей, что всё ещё помнила жар и твердость его рук.
***
На следующий день Рей даже не смотрел на меня — избегал, как мог, держался позади. Зато с остальными, кого мы встречали по пути — с торговцами, патрульными из разных кланов — был само очарование.
Особенно вежливым и лучезарным он становился при виде женщин в многочисленных караванах. И каждый раз, когда он одаривал очередную улыбкой, что-то внутри меня тихо екало — недовольно, остро.
Я-то думала, там всё давно отморозилось с безнадёги.
— Да благословят вас предки, ярл Райлен, — весело улыбается очередная румяная девушка, слегка полноватая, что, впрочем, её ничуть не портило.
Пышная грудь выставлена вперёд, а личико ещё сильнее раскраснелось от внимания молодого ярла.
— С такими жителями я уже благословлён, — вежливо улыбается в ответ Рей. Я отворачиваюсь и направляю коня вперёд.
— Смотри, эта девица всё ещё вешается на ярла, — доносится с телеги торговцев ехидный голос одной женщины. — Совсем стыд потеряла. У нас бы такую за волосы оттаскали.
Они прекрасно знали, что я их слышу, и нарочно говорили громко. Вторая даже повысила голос ещё сильнее:
— И как не стыдно! Разве не видела она себя и леди Бриджид, Красную королеву? Леди честна и благородна, а молодой ярл не может остаться совсем без девушки. Когда Сольв…
— Замолчите! — Райлен внезапно поравнялся со мной и почти зарычал на обеих женщин. — Никогда не смейте называть леди Бриджид Красной Сольвейг, никогда!
