Трафарет (СИ) - Рог Ольга

Вера Демидовна слабо и виновато улыбнулась дочери. Она сама мало, что понимала из происходящего. Прошло больше двух десятков лет… Почти три. И вот он явился, будто ни в чем не бывало. Ставит чайник. Холодильник открыл и вынув палку копченой колбасы, понюхал ее. Решив, что сойдет, достал еще сырную нарезку.

— Герман, я все понимаю, но ты не у себя дома. Хм-м-м… В гостях. Давай, ты будешь спрашивать? — Вера хотела отослать дочку. Разговор предстоит не из легких. Есть то, что не предназначено для ее нежных ушей. Ведь не просто так бывший муж вернулся?

Даша потопталась в проходе, разглядывая мужчину. Нигде ничего ни екнуло, ни откликнулось в позыве крови. Не было желания подойти и обнять. Совершенно чужой человек, посторонний… И взгляд у него диковатый, от которого хочется сбежать. Но, на маму он смотрел иначе.

«Не обидит» — проскользнула мысль, наблюдая какие у того рефлексы на бывшую жену. Тянется к ней, старается хоть ненадолго коснуться. Взглядом ласкает, будто налюбоваться не может.

Дикий зверь, что помнит, как он когда-то был ручным и послушным.

Мать присела за стол, расставив две чашки и это означает, что Дарью не позовут. Тревожно как-то на душе. Странное появление отца не внушало доверия. Кто ходит в гости на ночь без звонка, без предупреждения?

— Дашуль, ты иди. Мы тихонько посидим… Недолго, — Вера посмотрела на жующего бутерброд гостя, сделав ударение на последнем слове. — Иди, дочка.

Дарья кивнула. Перед тем как завернуть за угол, обернулась. Этот… Отец ей подмигнул.

Зайдя в свою комнату, молодая женщина прислушивалась к гулу голосов. Вроде бы, спокойно общаются, ровно. Но, она подождет до ухода папулечки, все равно заснуть не сможет.

— Давай, без лишней лирики. Зачем пожаловал? Я знаю, что ты освободился давно… Столько лет выжидал, чтобы объявиться? Не мог раньше соскучиться? Что сейчас изменилось? Дай, угадаю… Ты считаешь, что моя просьба дает тебе право на вторжение в нашу с дочкой жизнь? — Вера справилась с волнением. Не совсем, но дыхание восстановилось и заикаться она не стала. Не краснела как школьница перед учителем.

Герман отпил из чашки чай, сделав большой глоток. Подержал во рту, будто смаковал каждую каплю. Проглотил, дернув кадыком. Облизнул губы.

— Ничего мне не нужно, Верунь. И мне ты не должна за оказанную услугу. Я бы без твоей просьбы все сделал. Поздно мне быть хорошим папкой и супругом тебе. Вижу, что Даша меня не принимает совсем, чурается. Я, Вер, всегда был рядом, даже если ты меня не видела. Знал, что у вас тут происходит, как вы живете. И еще я знаю тебя хорошо, дорогая моя… Ты бы ни стала жить с убийцей, — глаза его потемнели от высказанной вслух правды. — Никто не был готов к этому, когда мы поженились. Один несчастный случай и вся жизнь под откос. А там, за колючей проволокой приходилось выживать среди матерых отморозков.

— И чтобы выжить, ты стал одним из них, — Вера, как всегда, чутко уловила направление к чему он клонит.

— В иерархии — я не последний человек, — сказал он туманно, проведя большим пальцем по своим губам. И только сейчас Вера заметила на его пальце татуированный перстень. Догадка пришла мгновенно, хоть она и не понимала всей блатной символики.

— Ты не ответил мне на вопрос, Герман. Зачем. Ты. Пришел? Тебе нельзя иметь семью, поэтому ты не вернулся к нам. Сейчас зачем? Словами скажи! Ртом. Что у тебя на уме — поди разбери… — она говорила сдержанно, не повышая голоса. Первое впечатление прошло, пошел откат, расчищая место здравому смыслу.

— Конкретная ты женщина, Вера. Любишь, когда все по полкам, по местам, — вздохнул он и тоскливо на нее посмотрел. — Много было у меня баб, так… для развлечения. И в каждой из них я искал тебя. Не знаю, не поймешь, наверное. Но как было с тобой, не было ни с кем. При одном имени твоем дурею, будто водки стакан или два бахнул. Сейчас посижу чуток и пойду. Ты не переживай, зря напрашиваться не стану.

Упершись локтями, он сложил на скрещенные руки подбородок с легкой щетиной. Пока она ловила воздух ртом, от таких признаний, как выкинутый на берег карась, он умял еще один бутерброд и допил чай.

Глава 26

— Пойду я, поздно уже, — Герман резко встал и у Веры в шее хрустнуло, когда она вскинула на него резко голову. — Там на комоде в прихожей, деньги оставил. Возьми дочери и будущим внукам пригодиться. Жизнь — штука непредсказуемая, не знаешь, чего от нее ожидать. Не уверен, что еще свидимся, — он будто сочинял себе некролог, разглядывая бывшую жену, мнущую отвороты кофты чуть выше груди.

От цепкого взгляда не укрылось, как покрылся бисером пота ее лоб. Обручальное кольцо на среднем пальце, словно у вдовы сверкнуло бликом. На секунду Герман прикрыл глаза, будто веки стали непомерно тяжелыми. Мысленно дал себе подзатыльник, что тянет слишком долго. Скрепя сердце нужно уходить. Хлебнул немного «кислорода», посмотрев на них и баста…

Он теперь бродяга, который сам по себе. Майский, к сожалению, не конечный пункт его назначения. Завтра нужно быть за тридевять земель — там, где заканчивается асфальт, и начинается бездорожье с ухабами и грязью по самые колеса. Лес густой и коварный ограждает обычных людей от тех, кто отмечен законом. Посылки надо корешам развести, да беседу провести по понятиям. Вспомнив об этом, взгляд Германа стал отрешенный и безразличный.

У порога он пригнулся обуваясь.

Вера молчаливо смотрела, не зная, что ему на прощание сказать. Столько лет помнила Геру молодым, с задорной улыбкой. Кто этот человек? Она не знала. Прошла иллюзия от неожиданной встречи, словно ушат воды сверху опрокинули. Холодно.

— Если нужен буду, звони, — он потянулся к дверной ручке, сгорбив плечи, как древний старик. Глубокий вдох, будто хотел унести на память все запахи дома. — Даше скажи… Ай, ладно! Ничего не говори. Все у нее будет хорошо и без моих наставлений.

— Стой! — шепотом выкрикнула Вера, когда мужчина открыл дверь и одной ногой уже был за гранью. — Знай, я тебя простила и обиды не держу.

Створка тихонько прикрылась за ним. Едва слышимые шаги. Урчащий звук заведенного двигателя. Полыхнули фары отъезжающего автомобиля. Вера, по инерции кинулась к окну и отодвинула шторку. Да разве разглядишь в потемках что-то?

— Мам, он… Он уехал? Насовсем? — Дарья возникла за спиной, близко-близко, положив на ее плечо подборок. — Ты так долго его ждала, мама.

Вера Демидовна даже спиной чувствовала, как дочь потряхивало. До сознания не сразу доходит, насколько важным был момент. Роковым или решающим. Как комета, которая бывает раз в тысячу лет, махнула хвостом и исчезла… Глазом моргнуть не успеешь и все прошло.

— Даш, он сказал, что деньги на комоде оставил. Я сразу не сообразила, понимаешь? В голове было всякое. Давай, посмотрим, — мать погладила ее по обнимающей руке и прихватив ладонь Дарьи, потянула за собой в прихожую.

Поверх старых счетов за коммунальные платежи лежал не конверт, нет. Это была коробка из-под среднего ноутбука… Полностью набитая крупными купюрами.

— Ох, — схватилась Вера Демидовна за сердце. — Никогда не видела такие деньжищи и в руках не держала. Что делать-то, Даш? Легализовать такую сумму будет непросто. Как мы объясним, откуда они взялись? — в ее широко распахнутых глазах отразилась паника.

— А кому объяснять, мама? Никому говорить не нужно. Ты хотела… Мы хотели возродить бабушкин дом? Частью с шабашниками расплатимся этими деньгами. Я возьму в ипотеку квартиру в городе и стану гасить незаметно частями. Мы их не украли, мам. Не выбрасывать же?

Они смотрели друг на друга, пытаясь угомонить барабанящий пульс и растерянность.

— Ты права, Даша. Отец твой так и сказал, что тебе и внукам. Будь, по-твоему. Спрячу пока на антресоли подальше, — закивала Вера Демидовна, с опаской поглядывая на коробку, средства в которой и пересчитывать страшно.

Глава 27

Дарье было неприятно, что мать каждый раз при разговоре упоминает ее начальника с нордическим характером. Если складывать по монетке, сколько раз Вера Демидовна ей напророчила Александра Кирилловича в женихи, можно обогатиться. После еще одного «черновика» с Вяземским, Даша от мужчин шарахалась, как от огня.