Путь отмщения - Боумен Эрин

Я убираю свой кольт в кобуру, засовываю его близнеца между ремнем и поясом штанов. Потом глубоко вздыхаю и поворачиваюсь.

Джесси стоит там, где я его оставила. Он бледен, из носа у него идет кровь, а на рубашке проступила бледно-розовая полоса.

— Прости, — говорит он. — Я всего лишь хотел ее разоружить, но стрелять пришлось так быстро, и я… У меня не было выбора, Кэти. Мать убила бы тебя.

Я смотрю на шахту и чувствую… Сама не знаю, что чувствую.

— Она мне не мать, — отвечаю я наконец. — Не та ма, которую я помню.

Джесси проверяет, не сползла ли повязка на груди, вытирает рукавом кровь под носом. Потом дотрагивается носком ботинка до тела, лежащего у наших ног.

— Ты застрелила Роуза, — говорит он.

— Как видишь.

Я смотрю вдаль, на Иглу Ткача, и не нахожу слов. Все закончилось. События развивались слишком стремительно, и теперь я не в силах уложить их в голове. Как ни странно, я не чувствую ничего, кроме опустошения.

— И что теперь? — спрашиваю я.

— Теперь, — говорит Джесси, щурясь на солнце, — можно ехать домой.

Мы возвращаемся к пещере — забрать ослика Вальца.

— Может, прихватим немного? — говорит Джесси, окидывая взглядом груду золота.

— Оно нам не принадлежит. Помнишь, что сказала Лилуай?

— Но только представь, сколько всего можно будет купить!

— Это грязное золото, Джесси. Проклятое. Не хочу до него дотрагиваться.

Он обдумывает мои слова.

— Совсем забыла, — говорю я и лезу в карман. — Я сохранила их для тебя. — И отдаю ему полпачки жевательного табака и шейный платок Билла. Потом перерываю мешок со снаряжением у ослика на спине, нахожу ковбойский ремень и тоже отдаю Джесси.

Он берет вещи, но смотрит только на табак, будто в руки ему попало настоящее сокровище.

— Когда ты нашла Билла… Он уже…

— Да, — киваю я. — Я обо всем позаботилась, сказала над ним несколько слов.

— Спасибо, Кэти.

На глаза у него наворачиваются слезы, но Джесси не позволяет им пролиться.

— Знаешь, ты права, — говорит он, взяв себя в руки. — Насчет золота. Я тоже не хочу его трогать.

Я снова киваю, и больше мы это не обсуждаем.

Мы решаем забрать с собой и осликов Роуза. Вальц, вероятно, сможет продать их в Финиксе — извлечет хоть какую-то выгоду из всей этой истории. Это наименьшее из того, что мы можем сделать для старика-золотоискателя. Если бы он не одолжил нам осла и горное снаряжение, мы бы пропали. К тому же жаль бедных животных: если мы их оставим, они погибнут с голоду.

Когда мы спускаемся на дно ущелья, на изрытую ямами тропу, я оглядываюсь на восточную стену каньона. Отсюда не видно ни рудника, ни тайной пещеры. Словно их там и нет, словно мы побывали в каком-то другом мире.

— Думаю, если отправиться по этой тропе на север, она выведет нас в Игольный каньон, — говорит Джесси. — По крайней мере, когда я смотрел с месы в бинокль, выглядело именно так.

Я достаю из-за пояса дневник па. Одна из нарисованных от руки карт подтверждает теорию Джесси.

— А потом по своим следам вернемся к Вальцу? — спрашиваю я.

— Ага.

В воздухе раздается странный свист, и в пяти шагах от нас что-то втыкается в тропу. Стрела.

Мы застываем на полушаге. Даже ослики перестают размахивать хвостами.

Я кручусь на месте, оглядывая верх ущелья. Один за другим они выступают на край обрыва: всего человек шесть, молодые мужчины. В руках у них луки, рубахи из оленьих шкур перетянуты ремнями. Среди них я узнаю двух юношей, которые встретили меня на месе два дня назад и проводили к Лилуай.

— Апачи, — бормочет Джесси.

Я понимаю, что должна бы испугаться. Если верить всему, что я слышала об индейцах, сейчас мне следовало бы развернуться и бежать. Но я поднимаю раскрытую ладонь, давая понять, что вижу их.

Один из знакомых мне юношей делает шаг вперед и поднимает руку в ответном жесте.

Затаив дыхание, я жду, что сейчас на нас польется дождь стрел, как когда-то на людей Перальты. Но индеец просто поворачивается и уходит. Другие апачи следуют за ним, исчезая так же бесшумно, как и появились.

— Какого дьявола…

— Думаю, они просто нас проверяли, — говорю я Джесси. — Мы не взяли золото, я им помахала, мы не пытались бежать.

Джесси вздрагивает.

— Давай-ка выбираться отсюда. И побыстрее.

— Согласна, — говорю я.

Так мы и делаем.

Глава тридцатая

Спустя два дня, когда мы с Джесси покидаем Боулдер-каньон, потные и обгоревшие на солнце, мы почти умираем от голода. Как только вдалеке показывается хижина Вальца, ноги у меня подгибаются и отказываются идти дальше. За домом переливаются бриллиантовым блеском волны Солт-Ривер.

Вальц, прихрамывая, бегом бросается нам навстречу, потом видит, что нас только двое, и нерешительно замирает.

— А где…

Я поспешно мотаю головой. Вальц обрывает вопрос, но его лицо искажает горькая гримаса понимания, которую не может скрыть даже растрепанная борода. Старику хотя бы хватает деликатности не напоминать, что он нас предупреждал.

С трудом доковыляв до хижины, мы укрываемся в благословенной тени, вдоволь напиваемся воды и вытираем пот с разгоряченных лиц. Немного отдохнув и освежившись, я оставляю мужчин разговаривать, а сама иду развьючивать животных.

Первым я освобождаю от поклажи ослика Вальца, раскладывая свои вещи и снаряжение Джесси и Вальца в три разные кучи. Потом приходит очередь несчастного создания, на котором Джесси после ранения прибыл в стойбище апачей. Серая шерстка до сих пор покрыта запекшейся кровью. Я отпускаю этих двоих пастись и возвращаюсь к тем ослам, которых мы увели от тайника с золотом.

Седельные сумки почему-то ужасно тяжелые.

Ненормально тяжелые.

Я открываю одну из них, и меня ослепляет яркий блеск.

Целую минуту я не могу поверить тому, что вижу. Моргаю, чтобы убедиться, не мерещится ли мне. Сумка набита золотом. Самые маленькие кусочки не больше ногтя, самые крупные — размером с ладонь. Я огибаю ослика и открываю сумку с другого бока. Опять золото. Мешок набит доверху, часть самородков высыпается мне на ботинки.

Не понимаю, как мы этого не заметили, когда уезжали. Неужели нам так не терпелось добраться до дома? Или нас опьянили окончательная расправа над Роузом и возможность живыми убраться с гор? Или все-таки Джесси…

Я проверяю сумки на втором осле. Там золота поменьше, и все равно обе заполнены больше чем наполовину.

Я запускаю в один из мешков обе руки и набираю целые горсти золота.

— Ах ты, мерзавец! — кричу я, врываясь в хижину Вальца и протягивая руки к Джесси. — Когда ты успел набить сумки самородками?

— Это не я! — Джесси ошарашенно смотрит на мои руки. Глаза у него почти вылезают из орбит, и я понимаю: он не врет. — Наверное, Роуз нагрузил осликов еще до нашего прихода.

На душе у меня тяжело. Получается, я обманула Лилуай, предала ее доверие и отплатила ее народу злом за все хорошее, что они для нас сделали. Но она сама говорила, что подбирать золото с земли не возбраняется. И в каком-то смысле именно так и получилось. Мы же не дробили скалу, не копали шахту. Мы даже не хотели прикасаться к золоту. И лишь по недоразумению ушли из каньонов с полными сумками самородков.

Я вздрагиваю, вспоминая воинов-апачей, которые наблюдали за нашим отъездом. Они не знали, не могли знать. Иначе мы сейчас истекали бы кровью где-нибудь на дне каньона, как люди Перальты.

Все еще не оправившись от потрясения, как в тумане я выхожу из дома и иду к реке. Опускаю руки в воду и смываю многодневную грязь, плещу водой в лицо. Вдруг сзади раздается знакомое ржание. Я чувствую толчок и едва не падаю в реку.

Оборачиваюсь: Сильви тычется мордой мне в плечо.

— Привет, девочка, — говорю я, запуская руки в гриву и обнимая лошадь за шею. — Я скучала по тебе.

Она бьет копытом и мотает головой, смахивая челку с глаз.