Редаманс (ЛП) - Долорес Х. К.

Мои глаза расширяются.

— Вы думаете, что это было умышленное убийство? Типа кто-то убил его?

На этот раз Далтон совершенно безмолвствует, звук его ручки по странице слышен, как скрежет ногтей по классной доске.

Я качаю головой.

— Но больше там никого не было. Там были только он и...

И тогда я замолкаю.

Кровь стучит у меня в ушах.

Комната то появляется, то выходит из фокуса.

— Вы думаете, это сделала я?

Не говоря ни слова, Брайант переводит взгляд на папку в руках Далтона.

А Далтон - гребаный Далтон - просто продолжает делать заметки.

Меня охватывает паника.

Тихий голосок в глубине моей головы кричит мне, чтобы я заткнулась, но я ничего не могу с собой поделать и наклоняюсь вперед с дикими глазами.

— Вы же не можете всерьез думать, что я это сделала, — умоляю я. — Я бы никогда этого не сделала - черт возьми, я даже не знаю, как это вообще произошло.

Брайант снова поднимает на меня взгляд - официально и отстраненно.

— Как я уже сказал, мы рассматриваем все возможные варианты. А пока я бы на вашем месте позаботился о других вариантах размещения для вашего кота.

Глава двадцать третья

Когда Джо входит в полицейский участок почти час спустя, он - воплощение спокойствия, собранности и профессионализма.

Он останавливается у стойки регистрации, чтобы поприветствовать администраторов и кивнуть паре полицейских, прогуливающихся мимо, прежде чем направиться ко мне, воплощению дерганой, едва контролируемой паники, свернувшейся калачиком на одном из стульев в вестибюле.

Только когда он подходит ближе, я вижу трещины в его профессиональном поведении - его темно-синий свитер помят, брюки покрыты шерстью Тоби, а челюсть сжата сильнее, чем я когда-либо видела.

— Им действительно нужно дать тебе отпуск, Агнес, — в последний раз обращается он к секретарше, а затем поворачивается ко мне, его улыбка исчезает.

Я открываю рот, но он качает головой.

— Пока нет. Поговорим в комнате адвокатов.

Он молча ведет меня в комнату примерно того же размера - что и комната для допросов, но немного теплее, с ковром, плюшевыми кожаными креслами и деревянным столом, который не привинчен к полу.

И где - я быстро замечаю - никаких камер слежения по углам.

— Здесь запрещено вести запись, — объясняет Джо, поймав мой взгляд. — Эти комнаты предназначены для частных встреч клиента и адвоката. — Он садится и снимает с плеча потертую кожаную сумку-мессенджер. Это та же самая, которую я видела, как он приносил в квартиру сотни раз - та, которая заставляет Луэнн стонать, потому что это, вероятно, означает, что ему все еще нужно подготовиться к делу.

И теперь я – то самое дело.

Я ожидаю, что Джо начнет забрасывать меня вопросами, как только я сяду, но единственное, что он делает, - это достает завернутый сэндвич и бутылку воды.

Мои глаза загораются.

— Это для меня?

Он кивает.

— Я подумал, что ты, вероятно, мало ела и пила этим утром.

Сначала я залпом выпиваю бутылку воды, уверенная в том, что Джо не собирается брать с нее мазок на отпечатки пальцев или ДНК, прежде чем принимаюсь за сэндвич.

— В этом нет ничего особенного, — говорит мне Джо. — Я не знал, что ты обычно заказываешь, поэтому решил, что сэндвич с ветчиной и сыром подойдет.

— Поверь мне, — говорю я, впиваясь зубами в сэндвич. — Ты мог бы принести мне просроченные, черствые чипсы ”Дорито", которые хранятся в задней части кладовки, и я бы все равно их съела.

Пока я расправляюсь с едой, Джо листает тонкую картонную папку, мало чем отличающуюся от той, что была у детективов в комнате для допросов.

Надеюсь, эта нахмуренная бровь вызвана сосредоточенностью, а не беспокойством.

Только когда я откидываюсь назад, утолив свой зверский голод, Джо бросает папку на стол.

— Ну, в предварительном отчете не так много информации, — говорит он. — Но это выглядит как типичная процедура по делу у Далтона и Брайанта.

Я скрещиваю руки на груди.

— Ты раньше имел дело с этими детективами?

— Несколько раз, — бормочет он, и это чувство подчеркивается закатыванием глаз. — Я почти уверен, что администрации нравится передавать им дела о любой смерти, которая даже немного кажется необычной. Эти парни как собаки с костью. Как только у них появляется теория, которая им нравится, они будут следовать ей до тех пор, пока не найдут убедительных доказательств обратного.

Я сглатываю.

— И я - их теория?

Он вздыхает.

— Я думаю, у них есть теория об умышленном убийстве, и прямо сейчас ты единственная подозреваемая, которой стоит заняться.

Это слово эхом отдается в моей голове.

Подозреваемая.

Я настоящая подозреваемая в расследовании убийства.

Какая-то часть меня находит извращенное удовольствие в том, что за все ужасные поступки, которые я совершила в своей жизни, меня привлекают к ответственности за то, чего я не делала.

Джо, должно быть, принимает мое молчание за беспокойство, потому что быстро успокаивает меня.

— Послушай, эти ребята сейчас хватаются за соломинку. Нет никаких конкретных доказательств того, что это даже было умышленным убийством, — объясняет он. — Они строят предположения в надежде, что одно из них окажется верным, но у них нет прямых доказательств, связывающих тебя с этой смертью, кроме твоего присутствия на месте происшествия. — Его карие глаза смягчаются. — Они могут попытаться напугать тебя, но у них ничего не выйдет. Тебе не нужно беспокоиться.

Я бы волновалась гораздо меньше, если бы прямо сейчас загорала на юге Франции, а не дрожала в тускло освещенном полицейском участке.

Я выдавливаю слабую улыбку.

— Ну, я надеюсь, ты не говоришь это всем своим клиентам.

Он почесывает щетину, пробивающуюся вдоль подбородка.

— Поверь мне. У меня слишком много дел, чтобы кого-то щадить или приукрашивать.

Выражение моего лица становится серьезным.

— Я знаю. И ты не представляешь, как я благодарна тебе за то, что ты бросил все, примчался сюда и взял меня в качестве клиента, особенно в этих ... обстоятельствах. — Я тереблю край бумажной обертки. — По сути, я в долгу перед тобой до конца своей жизни ... при условии, что не проведу ее в тюрьме.

За мрачную шутку я в ответ только приподнимаю бровь.

— Ну, мы еще не выбрались. Далтон и Брайант не могут задерживать тебя более чем на двадцать четыре часа без предъявления обвинения, для чего им понадобятся не только косвенные доказательства, — сообщает он мне. — Но если бы мне пришлось делать предположения, я бы сказал, что они сделают все возможное, чтобы ускорить отчет коронера и токсикологическую экспертизу в надежде, что они найдут что-то достаточно конкретное для ареста.

Я тру глаза, тушь со вчерашней ночи все еще комками на ресницах.

— Итак, мне следует беспокоиться. По крайней мере, до тех пор, пока не придет отчет коронера, доказывающий, что в смерти Тома не было злого умысла.

На этот раз обе его брови взлетают вверх.

— Томас Палмер ... Это тот самый Том, с которым ты встречалась?

— Встречаться - это сильно сказано, — поправляю я. — Мы сходили на одно свидание, и из этого ничего не вышло - но да. Тот же Том.

Я не совсем уверена, что делать с жалостью, которая омрачает выражение лица Джо - как будто он ждет неизбежного срыва со слезами на глазах.

Но ничего не происходит.

Мое тело похоже на дизельный двигатель, который израсходовал свой эмоциональный запас. Больше не осталось ни паники, ни печали, ни гнева, которые могли бы подпитывать меня. Я лишь на последним издыхании ползу по дороге, используя оставшуюся силу.

Хотя, наверное, не самое подходящее время признаваться, что ты не испытываешь никакой печали по поводу человека, в убийстве которого тебя подозревают.