Редаманс (ЛП) - Долорес Х. К.

Я напрягаюсь.

— Он тебе сказал?

— Да, он сказал, что это просто старый штраф, который ты забыла заплатить.

Он так сказал?

Меня охватывает облегчение.

— Ох... это все, что он сказал?

— ... э-э, да. Это все. Почему? Есть что-то другое?

— Неа, — качаю я головой. — Просто старый штраф, с которым мне пришлось разбираться в участке.

— И вы все решили?

— Определенно.

Следует пауза молчания.

— Итак ... где ты? Кто этот друг, у которого ты остановилась?

У меня нет способа объяснить правду о том, что происходит с Луэнн, поэтому я отклоняюсь.

— Это, э-э... Помнишь того парня, о котором я тебе рассказывала?

Пауза.

— Тот школьный парень, которого ты так и не смогла забыть?

— Да. Я остаюсь с ним.

Я опускаю взгляд на камень у себя на пальце.

На самом деле, немного больше ... Но это история для другого раза.

— Но, — добавляю я. — На самом деле у меня нет времени вдаваться в подробности сейчас - я позвоню тебе завтра. Или зайди к нам домой. Я думаю, что пробуду здесь какое-то время, так что мне нужно забрать свои вещи.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашивает она. — Сегодня днем приходила группа грузчиков, чтобы забрать твои вещи.

Я делаю паузу.

— ... о. Точно. Я забыла. Я действительно им звонила.

— Именно поэтому я и волновалась, — добавляет она, и в ее голосе слышится боль. — Я волновалась, что ты просто съезжаешь, не попрощавшись.

У меня сжимается в груди.

— Нет, это...…Я обещаю, что мы поговорим завтра. Тогда я смогу все объяснить.

И у тебя будет время придумать какую-нибудь правдоподобную ложь.

Мы прощаемся, и я вешаю трубку, потирая виски.

Отлично.

Я должна придумать, как сказать Луэнн, что я замужем.

Адриан делает туманные намеки на то, что собирается убить своих родителей.

Это плохая неделя, когда быть обвиненным в убийстве - не самое худшее, что могло со мной случиться.

Дверь кабинета с тихим щелчком закрывается, и я оборачиваюсь.

— О, Адриан, ты...

За исключением того, что я понимаю, и мой желудок резко падает, что это не Адриан.

Мужчина, который только что вошел внутрь, определенно мог бы сойти за него на расстоянии, учитывая, что у них одинаковый рост, широкоплечее телосложение и темные вьющиеся волосы - но разница проявляется в деталях: его кудри тронуты проседью, а на лице заметна старость.

Эдвард Эллис.

— Ты, должно быть, Поппи, — говорит он, и даже их голоса до жути похожи. — Мне показалось, я видел, как ты проскользнула сюда, и я хотел с тобой поболтать. — Он входит, направляясь прямо к графину с виски. — Не хочешь ли чего-нибудь выпить?

Мое сердце подскакивает к горлу.

Что не так с мужчинами Эллис и с тем, чтобы оказаться в ловушке с ними?

Я улыбаюсь, слишком натянуто, чтобы это выглядело вежливо.

— Все в порядке. Вообще-то, мне стоит вернуться, я думаю, э-э, Адриан ищет меня.

Я намереваюсь ретироваться, но Эдвард Эллис протягивает мне стакан виски.

— Только один глоток, — говорит он, и я понимаю, что у него такие же мертвые глаза, как у его сына. — Я быстро.

Глава двадцать девятая

— Поппи Дэвис, — Эдвард смотрит на меня пустыми глазами через деревянный стол в кабинете. — Из Мобила, Алабама. Студентка-стипендиат Лайонсвуда - полагаю, там ты познакомилась с моим сыном. Двадцать восемь лет. Ты начинающая художница, которая только что получила работу в «Ars Astrum». А теперь… — Выражение его лица мрачнеет. — Моя невестка. Очевидно.

Развалившись в зеленом кресле, я крепко сжимаю стакан на коленях.

— Да. Это я.

А теперь я действительно хочу уйти.

— Должно быть, это серьезная перемена, — говорит он. — Для человека, привыкшего жить за чертой бедности еще ... два дня назад.

Я пожимаю плечами, пытаясь не показать, насколько неловко он меня заставляет.

— Думаю, я справляюсь с этим нормально.

Наступает пауза молчания, во время которой я пытаюсь не ерзать под его проницательным взглядом.

— Поначалу я и сам не понимал, что его привлекло.

Я сглатываю.

— Он никогда ни к кому не проявлял особого интереса, — говорит он. — К людям в целом. — Он делает паузу. — Но потом я изучил твоё прошлое немного глубже, и все начало складываться воедино. — Его рот скривился. — Для девушки из Алабамы, выросшей в трейлерном парке, ты совершила несколько ... неприятных поступков, чтобы добиться успеха в своей жизни, Поппи. Я предполагаю, что темнота - это то, что интересовало моего сына.

Я ничего не говорю.

— Понятно, конечно, — продолжает он. — Нестабильная семейная жизнь, финансовая незащищенность…Я уверен, ты думаешь, что сорвала джекпот с Эллисом.

— Адриан для меня не просто путь к чему-то другому, — тихо говорю я. — Я люблю его.

Эдвард Эллис хихикает, как будто я только что рассказала анекдот, и откидывается на спинку стула.

— Да неужели?

— Ко…

— Он монстр, — резко обрывает меня Эдвард, и я чувствую это как удар под ребра. — Давай не будем смягчать слова или притворяться, что это не так. Я точно знаю, кто такой мой сын, и ты тоже.

— У него тьма, и у меня тьма, — говорю я. — Вы, кажется, сыграли особенно большую роль в развитии его мышления.

Эдвард напрягается, его глаза сужаются.

— Это правда?

Я вздергиваю подбородок.

— Да.

На мгновение он замолкает.

— С Адрианом не сделали ничего такого, чего не сделали бы со мной. Или с моим отцом. Или с его матерью. Или кто-нибудь еще из рода Эллисов, — объясняет он. — Я не виноват, что он не смог с этим справиться.

Меня охватывает защитный гнев, и я наклоняюсь вперед, все еще сжимая виски в руке.

— Он был ребенком, — шиплю я. — Ему не следовало ни с чем справляться, и меньше всего с тем, что его посадили на цепь, как животное, в подвале.

В его глазах нет раскаяния.

— Ну, он выжил, не так ли? Он вырос, чтобы жить очаровательной, привилегированной жизнью с почти безграничным доступом ко всему, о чем он когда-либо мечтал. За достижение совершенства приходится платить. Кроме того… — Он ставит стакан с виски. — Тебе следует беспокоиться о себе, а не о моем сыне. Может быть, я и создал монстра, но в настоящее время он - твоя проблема.

Он открывает верхний левый ящик стола и достает папку.

О Боже.

Еще одна гребаная папка из манильской бумаги.

Если мне больше никогда в жизни не придется увидеть ни одну из них ...

Он, не теряя времени, открывает ее.

— Менее недели назад ты провела часы под стражей в 114^-м участке полиции Нью-Йорка в Квинсе, — зачитывает он. — Даже находясь под кратковременным арестом за убийство человека, которого ты - поправь меня, если я ошибаюсь - знала всего несколько недель и которого не было мотива убивать.

Я молчу.

— Затем, не прошло и дня, — продолжает он. — Ты выходишь замуж за моего сына, и обвинения снимаются. Дело замяли, закрыли и назвали самоубийством. Более того, детективов, ведущих это дело, лишают значков и бесцеремонно увольняют за их причастность.

Я открываю рот, но он взмахом руки заставляет меня замолчать.

— Я не хочу слышать никаких опровержений, которые вот-вот прозвучат из твоих уст - мы оба знаем, что Адриан убил Томаса Палмера, а затем, как кажется, подставил тебя, чтобы принудить выйти за него замуж. — Его взгляд становится жестким. — Не то чтобы ты была похожа на невесту поневоле.

Ужас скручивается у меня в животе.

— И ты можешь считать меня ужасным, неподходящим родителем, но я также тот, кто годы заметал следы, — продолжает он. — Я заставлял молчать любопытных репортеров. Я скрывал истории от прессы. Я закрывал расследования. Я контролировал репутацию этой семьи, включая репутацию Адриана, пока он жив - каким бы неблагодарным он ни был. — Его пальцы барабанят по столу. — Но я больше не буду его защищать.