На твоей орбите - Шумахер Эшли

У всех историй, даже самых обычных и скучных, есть начало. Так устроен наш мир. Ни одна история – будь то детская сказка, эпическая сага, анекдот, рассказанный за обедом, или сообщение в телефоне – не существует в пустоте. Все откуда-то начинается.

Эта история началась под огромным дубом. Неважно, где он рос. (Может, во Флориде, или в Кентукки, или в Колорадо.) Неважно, какая была погода. (Может, шел снег, или светило солнце, или стояло безветрие.)

Что было важно – и важно до сих пор – это две маленькие головки, склоненные друг к другу под дубом. Прямые волосы девочки, собранные в хвостики, путались в кудряшках мальчика. Ребята наблюдали за городом, который они метко назвали Улиткоградом.

– Фредрик пропал, – грустным голосом произнесла девочка.

– Не-а, – ответил мальчик, поднимая грязными пальцами белую ракушку. – Вот он.

– Это не Фредрик. У Фредрика сверху трещинка.

– Неправда, – возразил мальчик.

– Правда, – сказала девочка.

Мальчик подался вперед и положил улитку ей на ладонь. Из-под его рукава выглянула неровная красная линия. При виде нее девочка перестала переживать об улитке Фредрике. Царапины и синяки, которые мальчик так старательно прятал, выгоняли из головы все мысли. Место оставалось только для него.

Девочка сделала то, что делала всегда, когда замечала его раны. Наклонилась и поцеловала его ладонь – совсем рядом с царапиной, но не касаясь ее, – и прошептала:

– Поцелуй идет туда, куда нужно.

Мальчик кивнул и сказал то, что всегда говорил:

– Мне уже лучше.

Как и у всех мифов и легенд, у этой истории нет четких очертаний. Между исчезновением улитки Фредрика и отъездом мальчика, который дал ей имя, могло произойти множество вещей. Может, учитель заметил синяки и сообщил куда следует. Может, это был дядя мальчика. Может, и то и другое.

Важно, что вот вроде вчера еще мальчик и девочка были королем и королевой Улиткограда. А сегодня мальчик, стоя под дубом, сложил руки на груди, посмотрел подбитым глазом на девочку и произнес:

– Мне надо идти.

Девочка вскочила на ноги, совсем позабыв про улиток.

– Но почему?

Мальчик не хотел говорить, но все равно сказал:

– Я уезжаю. Буду жить с дядей.

Девочка не понимала – не до конца, – поэтому сделала единственное, что могла: она заплакала. А затем, все еще рыдая, обвила руками его шею.

Ведь они были правителями Улиткограда. Лучшими друзьями. Кто будет целовать его руки, чтобы ему стало лучше, если ее не будет рядом? Кто найдет улиток, которых она потеряла?

– Но почему тебе надо уезжать? – всхлипывая, спросила она.

Мальчику не нравилось смотреть, как девочка плачет, поэтому он сделал единственное, что мог: он пообещал невозможное и обнял ее в ответ.

– Не знаю, – сказал он. – Просто надо. Но мы всегда будем друзьями. Обещаю. Когда мы станем большими, я тебя найду.

– Насколько большими? – спросила девочка, уткнувшись ему в шею.

– Наверное, очень большими, – ответил мальчик. – Когда нам будет восемнадцать.

Восемнадцать – такое огромное, далекое, невозможное число. Но девочка кивнула.

– Правда обещаешь? – спросила она.

– Да, – сказал мальчик. – Правда обещаю.

И они росли, физически далеко друг от друга, но – чаще, чем сами это осознавали, – мысленно вместе.

И хотя они росли, и менялись, и стали совсем не похожими на правителей Улиткограда, хотя их планеты кружились на разных орбитах, девочка никогда не забывала мальчика, а он никогда не забывал ее.