Я никогда не казалась себе особенно привлекательной. Мой типаж «соседская-девчонка», а не «первая красавица». Ну правда, ничего выдающегося! Ни большой груди, ни попы, бедра и те узкие. Однако то, как сейчас пожирает меня глазами Дамир, заставляет меня чувствовать себя самой красивой женщиной на планете. И это неправильно.
Для него я всего лишь способ расслабиться, сбросить пар, а для меня? Для меня это позор. Отдаться первому встречному, в жутких условиях при не менее жутких обстоятельствах. Пожалуй, именно последние мысли действуют на меня отрезвляюще, точно ушат холодной воды.
— Знаешь, чем именно ты мне можешь помочь? — хищно прищуривается Бахметов.
— Да, обработать твои раны, — прикидываюсь дурочкой, мол, не понимаю его намеков.
— А поблагодарить ты меня не хочешь? — Дамир резко дергает меня за руку, отчего я впечатываюсь ему в грудь.
Стальной хваткой удерживает за плечи, когда я пытаюсь отстраниться. Не особо нежно приподнимает пальцами подбородок и холодно чеканит:
— Я могу взять свое хоть прямо сейчас. И никто меня не остановит. Никто, пташка, — он делает паузу, чтобы я прониклась этими словами, после чего продолжает: — но не буду. Меня не привлекает плачущая подо мной женщина. Лучшее, что ты сейчас можешь сделать — это замотаться, чтобы у меня не было соблазна нарушить свое правило. Ты себе и представить не можешь… Это платье… — он с трудом отводит глаза, почему-то раздраженно фыркает. — Захар, чтоб его!
Бахметов словно с сожалением отпускает меня, и я незамедлительно следую его «совету». Нахожу покрывало и накидываю на плечи. Я не дура, и понимаю, что это не платье, а практически призыв: «Возьми меня!».
Дамир тем временем садится на кровать и, матерясь себе под нос, обрабатывает раны и ушибы. Он злится, когда не может дотянуться до большого кровоподтека на спине. И я снова подаю голос:
— Я могу помочь.
Он впивается в меня убийственным взглядом, а потом, сквозь плотно сжатые зубы, сдается, бросая:
— Черт с тобой, пташка! Хоть какая-то от тебя будет польза!
Бахметов ложится животом на кровать. Подойдя, медлю, не зная с чего начать. Вся спина похожа на одну сплошную рану, словно он не дрался, а попал под каток. Это, должно быть, очень больно. Да что там! Меня от одного вида засохшей крови и порезов мутит!
— Что застыла? — грубо поторапливает меня мужчина.
Потянувшись к ватке с перекисью, легонько касаюсь неровного пореза чуть выше лопатки. Бахметов вздрагивает, но молчит.
— Что будет дальше? — когда я приступаю к следующей ране, едва слышно интересуюсь.
— Солнце взойдет и наступит новый день.
— А со мной?
— Поживем — увидим, пташка.
Вот, собственно, и весь ответ. Значит, отпускать он меня точно не собирается. Я снова ему зачем-то нужна…
Флэшбэк
Несколько месяцев назад
«Добро пожаловать, пташка» — эхом отдается в моей голове.
Это определенно тот самый мужчина, который разговаривал с полковником Яковлевым. Сложно перепутать эти насмешливые интонации и глубокий тембр с легкой хрипотцой.
Вспомнив советы психологов, перевожу взгляд себе под ноги. Нельзя так откровенно пялиться на преступников, черт возьми! Я здесь всего полминуты, и уже нарушила правило. Господи, помоги мне!
— Жучки есть? — теперь его тон звучит суровее.
Мужчина всем своим видом демонстрирует, мол, с ним шутки плохи.
— Нет, — вырывается из меня жалкий писк.
Я отвечаю так не потому что внезапно возомнила себя шпионом, а потому что это защитная реакция. Эй, мне страшно до чертиков! Что еще я должна, по-вашему, ответить?
— Слабо верится.
— Осмотреть? — подает голос другой преступник, что стоит слева от «главаря».
— Да.
Земля уходит из-под ног, когда высокий человек в маске уверенно идет на меня. Клянусь, я близка к потери сознания. Судя по высокому росту и довольно широким плечам —это мужчина. Он подходит, уже протягивает руки, чтобы начать досмотр, как главный неожиданно заявляет:
— Стой. Я сам.
Мужчина возле меня недовольно хмыкает, что-то неразборчиво бурчит себе под нос, а потом, пожав плечами, отходит со словами:
— Сам так сам.
Если первый мужчина наводит на меня страх, то этот, который надвигается на меня, леденящий душу ужас. Если бы мы были в мире животных, то он был бы львом. Вожаком стаи. Королем зверей.
Когда перед моими глазами появляются черные высокие кожаные ботинки на шнуровке, мое сердце грозится вырваться из грудной клетки.
— Подними руки, — вроде бы и мягко произносит, но спорить с ним нет желания от слова совсем.
Делаю как мне велят, и мужчина проводит досмотр, если это можно так назвать. Нет, он не сделал ничего предосудительного. Все движения чуткие и выверенные, ровно до того момента, пока он не натыкается на жучок, который прикреплен прямо посередине моего бюстгальтера.
— Что это?
Разумеется, я ляпаю самую несусветную глупость, которую только можно придумать.
— Это украшение на бюстгальтере.
Я все еще не смотрю мужчине в лицо,
не то чтобы за маской я разглядела его ухмылку, но, клянусь богом, он ухмыляется, когда иронично уточняет:
— Украшение… Как интересно… Покажешь?
Прежде чем я успеваю ответить, он холодно отрезает:
— Не морочь мне голову, пташка. Снимай жучок или это сделаю я.
Скрываться больше нет смысла. Да и, честно говоря, не хочется испытывать терпение преступников. Одной рукой лезу себе под объемный свитер, отстегиваю жучок и кладу в протянутую руку мужчины.
Он подносит устройство ко рту и говорит:
— Полковник, прием-прием! Как слышно? Вы должны спасать людей, а не подставлять.
Преступник кидает себе его под ноги и наступает. Слышится хруст пластмассы, а затем он обращается ко мне:
— Остальные тоже снимай. И не вздумай обмануть, пташка. Ты все равно не сможешь. Из тебя ужасная лгунья.
Главарь отступает от меня и отдает приказ:
— Дрон, проследи, чтобы все было уничтожено, а потом отведи ее к остальным.
После этого он уходит, а я про себя молюсь, чтобы это была наша последняя встреча, хоть интуиция, шестое чувство (называйте это, как хотите) подсказывает мне, что с именно с «главарем» я буду иметь дело, и что мне в его «плане» отведена отдельная роль.
Глава 7
Женя
Наше время. Исправительная колония
Закончив обрабатывать раны, встаю и выкидываю грязную вату в ведро, что стоит за каменной стеной рядом с туалетом. К слову, тут же находится раковина и даже что-то отдаленно похожее на душ. Если судить по апартаментам Захара, то у того президентский-люкс. А это получается, тюремная камера-люкс?
— В последнем ящике тумбочки есть скрытый отсек. Достань оттуда обезбол, — не открывая глаз, просит Бахметов.
Подойдя к тумбочке, открываю последний ящик и пытаюсь найти этот скрытый отсек, но тщетно. Открываю первый, затем второй, задвигаю их обратно, а потом в глубине третьего случайно замечаю какую-то неровность, похожую на шов от сварки. Сдвинув эту неровность, действительно нахожу скрытый отсек, в котором лежат таблетки сильного обезболивающего, какие-то уколы, пару книг и… Чтоб меня, да это же телефон!
Бросаю тревожный взгляд на Бахметова, но тот по-прежнему лежит с закрытыми глазами. Если бы не тяжелое дыхание, то я бы подумала что он мертв. Может, спит?
Двумя пальцами аккуратно достаю телефон, чтобы убедиться, что это действительно он, а не рация или галлюцинации (всякое может быть).
Внимательно рассматриваю и кручу предмет в руках.
Боже правый, это определенно точно телефон! Старый, не новомодный сенсорный гаджет, к которым мы все привыкли, а обычный кнопочный телефон.
— Ты там уснула? — неожиданно раздается хриплый голос Бахметова.
Испуганно закидываю телефон обратно, хватаю таблетки, закрываю отсек и захлопываю тумбочку.
— Нашла, — пытаясь скрыть волнение и дрожь в голосе, произношу. Но, разумеется, попытка не слишком удачная.
