— Нет.
— Это наверняка?..
Мейсон всем своим видом дал понять, что он никак не мог иметь каких‑либо имущественных претензий к Лилиан Лайт.
Тиммонс продолжал:
— А она к вам?..
— Скорее да, чем нет.
— Чего она добивалась от вас?..
— Чтобы я дал ей денег…
— Сколько же?..
— Она не называла конкретную цифру.
— И все‑таки — доллар, два… тысячу, сто тысяч?..
Мейсон пожал плечами.
— Не знаю… Она всегда хотела получить от меня очень много денег.
— Для каких целей?..
— Она давно собиралась построить в Санта–Барбаре храм — во всяком случае, так утверждала.
— А вы?..
— Я отказал ей в этом.
— В ее желании поставить храм?..
— Нет.
— В чем же?..
— Я категорически отказался давать ей деньги на какие бы то ни было нужды.
— Почему?..
— Потому что перестал верить этому человеку.
— Вы не были уверены, что эти деньги пойдут по тому назначению, о котором говорила потерпевшая?..
— Вот именно. Я уже рассказал, почему я перестал верить Лилиан Лайт.
— Когда вы отказали ей в деньгах, как она среагировала?..
— Пришла в неописуемую ярость.
— А потом?..
— Что — потом?..
— Она пыталась заводить с вами еще какой‑нибудь разговор о деньгах?..
— Да.
— Часто?..
— Почти каждый день.
— И вы ей всякий раз отказывали?..
— Разумеется. Я уже имел честь сообщить суду, по каким именно причинам.
— А в какой форме?..
— Я старался держаться с Лили Лайт как можно мягче, пытался объяснить ей, что грех корыстолюбия — один из самых страшных, и что скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем богатый попадет в рай.
Кейт, поднявшись со своего места, вышел на подиум, где обычно выступали попеременно защита и обвинение, и, резко обернувшись к Мейсону, спросил:
— Расскажите поподробнее, как было дело… Стало быть, вы утверждаете, что в тот вечер она позвонила вам исключительно для того, чтобы встретиться и что‑то обсудить?..
— Совершенно верно.
— Когда это произошло?..
— Вечером, часов в десять.
— Она не была взволнована или удручена?..
— Мне так показалось.
— И вы согласились?..
— Да… Хотя я долго колебался — стоит ли мне еще раз встречаться с этой женщиной.
— Почему?..
— Потому что знал, что разговор вновь пойдет о деньгах…
— Тогда почему вы согласились?..
— Мне показалось, что Лилиан нуждается в моей помощи. В то время, когда я находился в состоянии сильнейшей душевной депрессии, она действительно помогла мне. Теперь сама Лили Лайт пребывала приблизительно в таком же состоянии, и я почему‑то подумал, что с моей стороны будет грехом не помочь ей. Когда чувствуешь себя несчастным, всегда надо вспомнить о несчастьях других и о том, что могло бы быть еще хуже. Надо вспомнить, чем ты был виноват прежде и чем виноват теперь, а также понимать, что то, что называется несчастьем, послано в испытание, для того, чтобы человек научился покорно переносить несчастья и для того, чтобы благодаря этому несчастью он стал лучше и добрее духом. А чтобы несчастье перенести, всегда надо выговориться кому‑нибудь из близких людей… Так ведь всегда легче.
Кейт слушал подсудимого с усмешкой неприкрытого превосходства.
— Но ведь, насколько я понял из ваших предыдущих рассуждений, в последнее время мы, мистер Кэпвелл… Как бы так сказать… Ну, что ли, отдалились от Лили Лайт, не правда ли?..
Мейсон кивнул.
— Действительно…
— Тогда почему же вы согласились пойти к ней в гостиницу «Эдельвейс»?..
— Потому, что хотел помочь ей, — последовал ответ. — Все люди — братья и сестры, и я не мог не попытаться облегчить душевные страдания этой несчастной, которая, возлюбив деньги более чего‑либо остального, так жестоко заблуждалась…
— Хорошо, — продолжал Кейт Тиммонс. — То, что вы нам сейчас рассказали, непосредственного отношения к делу о преднамеренном покушении на жизнь потерпевшей, Лилиан Лайт, не имеет. — Обернувшись к Мэлу Джаггеру, он произнес: — Ваша честь, могу ли я задать подсудимому еще несколько вопросов?..
Тот согласно покачал головой.
— Разумеется.
— Мистер Кэпвелл, — обратился он к подсудимому, — итак, вам позвонила Лилиан Лайт и назначила встречу на утро…
Тот едва заметно кивнул.
— Да.
— Вы согласились?..
— Я уже ответил на этот вопрос обвинения.
— Вы пришли в гостиницу «Эдельвейс» вовремя, без опозданий?..
— Совершенно верно.
— Вы не заметили ничего странного в поведении Лили Лайт в то утро?..
Мейсон на минуту задумался.
— Да… Несмотря на довольно раннее время. Лили уже была на ногах — а она ведь всегда любила поспать. Кроме того, дверь в ее гостиничном номере оказалась открытой. Раньше она никогда такого не делала.
— Так, хорошо… Еще что‑нибудь?..
И опять Мейсон рассказал все, что несколькими днями до того поведал своему адвокату, не забыв упомянуть при этом, что Лили попросила его открыть окно, а потом — пойти в ванну и намочить полотенце, якобы — для холодного компресса…
И Кейт Тиммонс, и судья Джаггер со своими помощниками, и жюри присяжных выслушали этот рассказ с неослабевающим вниманием.
— Значит, — медленно произнес окружной прокурор, когда Мейсон закончил свое повествование о драматических событиях того утра, — значит, во время этой сцены в гостиничном номере не было ни одного человека… Не так ли?..
Тяжело вздохнув, Кэпвелл изрек:
— Увы…
— Стало быть, — продолжал Кейт с выражением превосходства над подсудимым, — стало быть, никто не сможет подтвердить правдивости ваших слов?..
— Боюсь, что нет… Неожиданно слово взял судья:
— А что говорят врачи клиники, где теперь находится потерпевшая?..
Притворно вздохнув, Тиммонс произнес:
— Лилиан Лайт пребывает в состоянии тяжелейшей комы… Боюсь, что это надолго.
— На сколько?.. — уточнил Джаггер.
— Этого не знает никто… Она может прийти в себя и через неделю, может — спустя несколько лет. Даже, если это и произойдет, вряд ли она сможет сразу же давать показания суду…
Покачав головой, окружной судья резюмировал:
— Да, к сожалению, суд не располагает временем, чтобы ждать, пока потерпевшая придет в себя. Поэтому решение о виновности или невиновности подсудимого будет вынесено, скорее всего, да этого момента…
— Мне кажется, вина подсудимого доказана целиком и полностью, — сказал Тиммонс, — так что уважаемому жюри присяжных остается только вынести свое решение на этот счет…
Джаггер, поднявшись со своего места, официальным тоном сказал:
— Судебное заседание объявляю закрытым. Следующее заседание назначается на понедельник, на десять часов утра…
После того, как все разошлись, Джулия, подойдя к Кэпвеллу, ободряюще посмотрела на него.
— Ничего, мне кажется, мы выиграем этот процесс, Мейсон.
Тот тяжело вздохнул.
— Плохи наши дела.
— Ты действительно так считаешь?..
— Да…
— Не надо падать духом.
— Все улики против меня… И это письмо — кто мог подумать, что Лили все так тонко рассчитает?.. Ведь никому в голову не может прийти, что женщина, которая собралась покончить жизнь самоубийством, может решиться на такой шаг…
— Еще неизвестно, действительно ли это письмо написано Лили Лайт.
— Жюри присяжных уверено, что письмо написала именно она.
Она улыбнулась.
— Ничего не надо загадывать.
— Мне кажется, что Тиммонс постарается, чтобы мне впаяли максимальный срок.
Слушая Мейсона, мисс Уэйнрайт все время размышляла: «Интересно все‑таки, была ли знакома Лили Лайт с Генри Джакоби?.. Наверняка была… Тогда — что же их могло связывать?..»
Сложив свою замшевую сумочку, Джулия сказала на прощание:
— Обождем до понедельника. Во всяком случае, к этому времени будут готовы результаты графологической экспертизы, и мы будем наверняка знать, кто же написал и отправил в прокуратору это чертово письмо… — Сделав небольшую паузу, Уэйнрайт произнесла: — Послушай…
