— Интересно, кто же этот неизвестный?.. Если Лили Лайт действительно попросила его опустить это злосчастное письмо в почтовый ящик, не проще ли предположить, что она и попросила его написать?.. — Сделав небольшую, но весьма красноречивую паузу, Уэйнрайт добавила как бы между прочим: — А может быть, и не просила?.. Может быть, этот неизвестный друг сам проявил инициативу, написав это письмо… Ну, скажем, учитывая праведный образ потерпевшей, посчитал за лучшее не беспокоить ее по пустякам, не отвлекать от размышлений о величии мироздания, а взять инициативу в свои руки и сообщить в прокуратуру об опасности, которая якобы исходит от человека, в доме которого она нашла приют? Вы, мистер Тиммонс, не допускаете такой вероятности?..
Кейт промолчал.
Слово вновь взял Мэл Джаггер:
— Может быть, кто‑то, или обвинение, или защита, хочет задать вопросы мистеру Мейсону?..
Окружной прокурор ухватился за эту возможность как за спасительную соломинку.
— Обвиняемый, — произнес он, стараясь при этом не смотреть в глаза Мейсону, — обвиняемый… Скажите мне, с кем из жителей Санта–Барбары Лили Лайт поддерживала дружеские отношения?..
Мейсон неопределенно пожал плечами.
— Ну, так сразу и не скажешь… Тиммонс прищурился.
— И все‑таки…
— Ну, со многими в этом городе…
— С кем именно?
— Ну, я не могу сказать точно.
— Вы были с потерпевшей в очень близких отношениях, и не можете определить круг ее друзей?..
— Ну, у этой женщины было много друзей… и поклонников — в последнее время мне иногда казалось, что она не знает, на ком же именно остановить свой выбор. Честно говоря, мистер Тиммонс, подобные вопросы лучше было бы задавать вам…
По залу пронеслась струя веселья.
Тиммонс продолжал, стараясь сохранить полную невозмутимость и спокойствие — он сделал вид, что последняя реплика Кэпвелла не имеет к нему ровным счетом никакого отношения:
— А она никогда не говорила вам, что будет обращаться в прокуратуру или в другие органы власти?..
В ответ Кэпвелл посмотрел на окружного прокурора с явным недоумением.
— Нет… Ведь я уже говорил, что ее попытка самоубийства была запланированной акцией. Видимо, она надумала это давно. Какой резон тогда ей было раскрывать мне свои планы?
Неожиданно Кейт спросил:
— Простите за нескромный вопрос, но он может быть полезен для следствия: у пострадавшей Лили Лайт были любовники?..
Мейсон потупил взор.
— Не знаю…
— И все‑таки.
— Ну, я не могу об этом судить, а тем более — осуждать, но мне кажется, что вполне могли быть. Я допускаю такую вероятность.
— Больше вопросов не имею, — произнес Тиммонс и уселся на свое место.
Джаггер, посмотрев на часы, произнес:
— В слушании по делу Кэпвелла–Лайт объявляется перерыв на четверть часа.
После пятнадцатиминутного перерыва слово вновь взяла Джулия Уэйнрайт:
— Ваша честь, — произнесла она, — насколько мне известно, сразу же после первого судебного слушания в доме Кэпвеллов был произведен обыск. Однако матричного принтера, на котором могло бы быть распечатано это письмо, в доме так и не нашли. Более того — в доме Кэпвеллов, по показанию многочисленных свидетелей, вообще никогда не было матричного принтера. Стало быть, всем давно понятно, что письмо это, по всей вероятности, написано в другом месте, и, скорее всего не Лили.
Кейт со своего места спокойно возразил:
— Но Лили Лайт могла набрать письмо на компьютере в доме Кэпвеллов, а затем, переписав его на дискету, распечатать в каком‑нибудь ином месте… Не так ли, мисс Уэйнрайт?..
— Но ведь в кабинете Мейсона стоит отличный струйный принтер — почему бы не распечататься сразу?.. — ответила Джулия вопросом на вопрос. — А кроме того, все в один голос подтверждают, что Мейсон действительно поставил на свой «Макинтош» антикод, и что свой компьютер он всегда закрывает на ключ.
Видимо, аргументы Джулии оказались настолько убедительными, что судья Джаггер, выслушав их прения, резюмировал:
— Ну, мне кажется, тут все понятно… Есть ли у за щиты или у обвинения еще какие‑либо вопросы к подозреваемому Мейсону Кэпвеллу?..
Тиммонс произнес:
— Все, ваша честь. После чего отвернулся.
После продолжительной паузы слово взял один из членов жюри присяжных:
— Ваша честь, — произнес он, обращаясь к Джаггеру, — мы, члены жюри, посовещавшись, так и не пришли к единому мнению относительно того — виновен ли Мейсон Кэпвелл в покушении на преднамеренное убийство потерпевшей Лилиан Лайт или нет… Мы считаем, что необходимо еще как минимум несколько судебных заседаний по этому вопросу. До выяснений многих подробностей, которые остались вне нашего внимания. Пока что для всех нас очевидно одно — это письмо скорее всего не принадлежит авторству потерпевшей. Но, повторяю, мы не можем прийти к единодушному решению; было бы желательно выяснить все обстоятельства.
Он сделал ударение на слове «все».
Посовещавшись со своими помощниками, окружной судья Мэл Джаггер объявил заседание закрытым, сказав, что следующее судебное заседание назначается на пятницу, на два часа дня.
Мейсон и Джулия вышли из здания суда вместе. Вид у Мейсона был бодрый — он выглядел гораздо лучше, чем несколько дней назад…
Уэйнрайт ясно видела, что теперь у Кэпвелла появилась хоть какая‑то надежда доказать свою непричастность к этому делу…
Они шли к подземной стоянке автомобилей, располагавшейся под зданием суда, обсуждая по дороге перипетии минувшего заседания.
— Я так и знал, — произнес Мейсон, — я так и знал, что это письмо — подделка.
Джулия, которая была воодушевлена результатами экспертизы, постоянно улыбалась Мейсону — не только, чтобы приободрить своего подзащитного, но и потому, что расценивала результаты второго судебного заседания как маленькую, но победу…
Уэйнрайт кивнула.
— Я тоже… Честно говоря, у меня есть серьезные подозрения насчет Генри Джакоби…
Мейсон уже был в курсе предложения хозяина фирмы «Джакоби и К», и, разумеется, целиком и полностью разделял подозрения своего адвоката.
Более того, Джулия рассказала ему даже о своем последнем разговоре с Гарри Брэфордом — разумеется, Кэпвелл сперва не поверил в то, что у Лили Лайт мог быть любовник, да еще такой, но попозже, сопоставив некоторые детали, пришел к выводу, что это вполне вероятно. Именно потому на судебном процессе он без особых колебаний сказал Тиммонсу об этом…
Джулия повторила:
— Да, этот Джакоби… Мне кажется, что он замешан в этой истории…
— Мне тоже… Но…
— Что — «но»?..
Покачав головой, Мейсон произнес:
— Я ведь никогда не видел их вместе…
— Ну и что с того?..
— Я мог бы об этом знать…
Джулия после этих слов Мейсона Кэпвелла нехорошо улыбнулась.
— Ну–ну, конечно… Так бы она тебе и сказала бы… Она ведь все время только и делала, что изображала из себя праведницу… А теперь этот самый Кейт Тиммонс всеми силами пытается представить ее перед публикой как невинно пострадавшую мученицу…
— Да, но ведь он на моем процессе представляет обвинение…
Джулии послышалось, что Мейсон таким образом стремится оправдать его.
— Мейсон, он ведь был твоим приятелем…
— Но ведь у него такая работа, — возразил Мейсон, подойдя к «олдсмобилю» Джулии. — И я его вполне понимаю. — Более того, его пристрастность ко мне совершенно естественна и объяснима…
Уэйнрайт посмотрела на своего подзащитного с нескрываемым удивлением.
— Ты это серьезно?..
Тот кивнул.
— Ну да…
— Интересно, почему?..
— Если бы он попытался проявить ко мне хоть какую‑нибудь снисходительность, все бы в Санта–Барбаре в один голос говорили, что Тиммонс делает мне поблажки только потому, что мы когда‑то были в приятельских отношениях, — заключил Мейсон.
— Вот как?..
Кэпвелл, опершись рукой о переднее крыло автомобиля, продолжал:
— Разумеется. Мне кажется, что ему теперь очень тяжело…
Нехорошо усмехнувшись, Джулия Уэйнрайт негромко промолвила:
