— Ты еще скажи, что он переживает…
Однако Мейсон не понял или сделал вид, что не понял скрытой иронии этой реплики.
— Конечно, — произнес Кэпвелл, — конечно, есть множество странных истин, которые кажутся нам вероятными только потому, что мы никогда серьезно не думали о них. Да, Джулия…
Та, открыв автомобиль, уселась за руль и открыла переднюю дверь.
— Подвезти?..
Мейсон уселся рядом и, хлопнув дверкой, поблагодарил ее:
— Да… Спасибо.
Джулия завела автомобиль.
— Ну, так что ты начал говорить насчет истин, которые кажутся нам странными?..
Вздохнув, Мейсон начал так:
— Мне кажется, что это испытание послано Тиммонсу для того, чтобы он стал лучше, и для того, чтобы обратил свою душу к добру…
Уэйнрайт только поморщилась в ответ на эту реплику и почему‑то устало подумала: «Душу этого человека уже вряд ли кто‑нибудь повернет к добру…»
Обернувшись к Кэпвеллу, она негромко спросила:
— Не понимаю… Разве ты не рассержен на этого человека?..
— И я не могу гневаться на него… Умные люди правильно говорят: любой грех — от глупости… Это справедливо обо всех грехах, особенно же — о грехе гнева. Рыбак или птицелов могут сердиться на рыбу или на птицу за то, что не поймали ее, а я — на того же Кейта Тиммонса за то, что он делает не то, чего я хотел бы, а то, что надобно только ему… Разве в таком случае мы не будем одинаково глупы?..
Джулия согласно кивнула.
— Возможно.
Мейсон продолжал:
— Допустим, тот же Тиммонс обидел меня, и я рассердился на него. Дело прошло — ведь со временем все проходит. Но в сердце у меня засела злоба против Кейта, и когда я начал бы думать об этом человеке, то сразу же начинал бы сердиться. — Мейсон замолчал, а потом добавил, как показалось Уэйнрайт, каким‑то назидательным тоном: — Для того, чтобы человеку хорошо прожить свою жизнь, ему обязательно надо знать, чего он должен делать, а чего — нет. Так вот: для того, чтобы понимать это, ему непременно надо понимать, что же такое мир, в котором он живет, и кто он сам в этом мире. Об этом и только об этом и учили во все времена самые умные и добрые люди всех народов. Все эти учения, различные по форме, сходятся между собой в главном: каждый человек должен жить сообразно своему разуму и своей совести. А злобность и совесть — вещи совершенно несовместимые.
«Олдсмобиль», выехав на главную улицу Санта–Барбары, покатил по направлению к дому Кэпвеллов. Неожиданно Джулия, которая в тот день была несколько уставшей после проведенного слушания, предложила:
— А почему бы нам с тобой не пообедать вместе, Мейсон?..
Тот обернулся.
— Пообедать?..
— Ну да…
— А что — есть повод?..
— Конечно… Ведь у нас сегодня пусть маленькая, но все‑таки победа… Я считаю, что это — достаточный повод для того, чтобы выпить по бокалу шампанского… Если ты, конечно же, не возражаешь…
Мейсон замялся.
— Но ведь…
Посмотрев на своего собеседника, Уэйнрайт решила, что будет лучше, если она возьмет инициативу в собственные руки.
— Вот что: никаких «но ведь». Сейчас же поехали… Ну, скажем, в тот же «Ориент Экспресс».
Подняв на собеседницу глаза, Кэпвелл несмело предложил ей:
— А может быть, нам с тобой лучше отобедать у меня дома?..
— Почему это?.. — поинтересовалась Джулия, следя за дорогой.
— Ну, «Ориент Экспресс» принадлежит моему отцу, СиСи Кэпвеллу…
Джулия передернула плечами.
— Ну и что с того?..
— И мне как‑то неудобно…
— То есть…
— Ну, люди, увидав нас вместе, начнут говорить всякое… — произнес Мейсон и отвернулся куда‑то в сторону.
Джулия невольно подумала: «Он точно такой же, как и Гарри Брэфорд — всего боится. И почему современные мужчины так боятся этого общественного мнения?.. Ведь обычно в подобных случаях обвиняют женщин…»
Джулия свернула в сторону океана, туда, где виднелась огромная, раскрашенная всеми цветами радуги реклама «Ориент Экспресса».
Мейсон тут же забеспокоился:
— Что ты делаешь?..
— Везу тебя обедать, — сказала Джулия.
— Но ведь… Мы же договорились, что отобедаем у меня дома…
Джулия скривилась.
— Не думала, что ты такой щепетильный… Тот попытался было возразить:
— Я не щепетильный, просто…
Остановив свой автомобиль на стоянке, Уэйнрайт заглушила двигатель.
— Ладно, выходи… Я не понимаю — чего нам бояться?.. Я ведь твой адвокат, ты — мой подзащитный. И вполне естественно, если люди увидят нас вместе… Пусть даже и тут, в «Ориент Экспрессе»… Чего бояться?.. Это ведь вполне естественно. Мейсон, ты ведь не боишься, когда эти люди, она кивнула в сторону небольшой группки, стоявшей на открытой террасе, — когда они видят нас вместе на коридорах суда?..
Кэпвеллу ничего не оставалось делать, как дать отрицательный ответ.
— Нет…
— Вот видишь…
Выйдя из автомобиля Джулии, он задумчивым голосом произнес:
— Просто в последнее время я как‑то не очень люблю, когда мне уделяют слишком много внимания… Вот увидишь сама: сейчас, когда мы зайдем в это кафе, все внимание посетителей будет направлено только в нашу с тобой сторону…
Джулия, закрывая машину, хмыкнула.
— Внимание?..
— Ну да…
— А, ерунда, не обращай внимания… Ну, хватит стоять — пошли…
Мейсон оказался совершенно прав: как только он и Джулия появились на открытой террасе, люди, стоявшие там и негромко беседовавшие о чем‑то своем, как по команде замолчали. Все взоры обратились на Кэпвелла и его спутницу.
Джулия, пройдя между столиками, где сидели посетители, сделала такой вид, будто бы это — какие‑то неодушевленные предметы.
Усевшись за столик, она произнесла:
— Ну, их тоже надо понять…
— Кого?.. — удивился Кэпвелл, подсаживаясь рядом с ней.
— Горожан… тех самых людей, мнения которых ты в последнее время стал так сильно бояться… Ведь в Санта–Барбаре так мало настоящих развлечений…
Кэпвелл согласно закивал.
— Да, какие уж тут развлечения… Разве что ходить друг к другу в гости…
— А тут, — продолжала Уэйнрайт, — такая прекрасная возможность потрепать языками, построить из себя Шерлоков Холмсов, посудачить на тему — каким именно образом ты выкинул Лили Лайт из окна, что при этом говорил… Мейсон, ведь в каждом человеке, по сути, заложены рефлексы сыщика. А когда в таком небольшом городке, как наш, случается что‑нибудь экстраординарное в подобном роде, совсем из рук вон выходящее… Представляешь, как пробуждаются их инстинкты?..
Мейсон понимающе покачал головой.
— Да уж…
— Я недавно слышала на автостоянке, как двое очень солидных, очень серьезных с виду людей спорили буквально до хрипоты: каким образом ты выбросил несчастную Лили Лайт из окна, что при этом говорил, какие чувства при этом испытывал…
— Вот как?..
Вид у Джулии был очень серьезен — только в уголках рта подрагивала едва различимая улыбка.
— Точно тебе говорю…
— Ну, и что же?.. Джулия улыбнулась.
— Ты не поверишь, но они в конце концов заключили пари…
— Пари?..
— Именно.
— И о чем же?..
— Один говорил, что она сама тебя довела до этого, стало быть, и сама виновата, потому что женщине, — Уэйнрайт косо усмехнулась, — женщине всегда проще всего довести мужчину до состояния белого каления. Мне даже показалось, что этот человек где‑то подсознательно восхищался тобой, Мейсон…
Кэпвелл, облокотившись о спинку стула, заметил как бы вскользь:
— Наверное, у него какие‑то весьма серьезные проблемы или с женой, или с любовницей.
— Ага…
— А может быть — с двумя сразу. И его заветное, но еще неосознанное желание — выкинуть обеих из окна к чертовой матери. Зигмунд Фрейд чистой воды. Психоанализ или как там это все называется…
— Вполне возможно, — согласилась Джулия. — Да… И вообще — вы, мужчины, часто считаете, что во всем и всегда виноваты только мы, женщины…
Кротко улыбнувшись, Кэпвелл наклонился к Уэйнрайт и спросил:
— Откуда такая агрессивность по отношению к нам, мужчинам?.. В последнее время ты, Джулия, становишься настоящей воинствующей феминисткой. Уж не собираешься ли открыть в нашем городке филиал организации «Синий чулок»?..
