— Нет… Тебе это только кажется…
Как‑то механически взяв со стола обеденную карту, Джулия подумала: «А ведь он по–своему прав!.. В последнее время я иногда замечаю за собой, что начинаю просто–напросто ненавидеть мужчин — и притом всех, без разбора, независимо от того, хорошие они или нет… Да, все это от одиночества…» Мейсон напомнил:
— Ты, кажется, рассказывала о пари, которое заключили двое джентльменов…
— Я об этом и говорю… Так вот: а второй утверждал, что наоборот: Лили Лайт всегда слыла в Санта–Барбаре образцом во всех отношениях, что эта женщина была для многих почти что святой, что она была образцом непорочности и доброты, что на нее снизошла благодать, что вообще она по своей натуре — кротка, как агнец. И что во всем, естественно, виноват только ты один.
— А пари?..
— Да. Пари на тему: «Кто виноват в случившемся — ты или Лили».
— Боюсь, они оба проиграют, — улыбнулся Кэпвелл. — Если, конечно…
— Что — конечно?
— Если тебе удастся доказать мою полную невиновность…
— А ты разве в этом сомневаешься?..
— Нет…
— И я не сомневаюсь… Если, конечно, в следующий раз окружной прокурор не выкопает для нас с тобой какую‑нибудь новую яму…
Кэпвелл, внимательно посмотрев на свою собеседницу, произнес:
— Интересно — что скажет Тиммонс на следующем заседании?..
Джулия с трудом сдержала себя, чтобы не выругаться по адресу окружного прокурора. Она не сделала этого только потому, что не хотела ввязываться с Мейсоном в долгий спор на морально–нравственные темы.
— А–а-а, — протянула она. — Какая, собственно, разница?..
— Ну, не скажи…
— Ведь заседание еще не скоро… У нас с тобой будет достаточно времени подготовиться к нему…
К столику подошел официант и, зная привычки Джулии, которая была тут постоянной посетительницей, сразу же поставил на стол чистую пепельницу.
— Хотите что‑нибудь заказать?..
Уэйнрайт внимательно посмотрела на Мейсона — с подобным видом обычно мужчины, приводя в ресторан своих дам, смотрят на них…
— Что ты хочешь?.. Тот только улыбнулся.
— Ну, обычно подобные вопросы задают дамам, а не наоборот… Нет, Джулия, ты настоящая воинствующая феминистка, — сделав небольшую паузу, он, в свою очередь спросил у нее. — А что хочешь ты?..
Поразмыслив, та ответила:
— Чего‑нибудь легкого и необременительного, если тут есть… Честно говоря, я не люблю сильно наедаться за обедом. Когда я объедаюсь, то чувствую тягу ко сну, а если посплю днем хоть немного, у меня сразу же начинает болеть голова.
— Могу вам предложить салат, вегетарианский суп и отличный вишневый пирог, — осторожно вступил в разговор официант.
Вопросительно посмотрев на своего спутника, Уэйнрайт спросила:
— Идет?..
Тот коротко кивнул.
— Вполне подходит…
Во время обеда Мейсон вновь начал говорить о своих нравственных ориентирах — правда, на этот раз Джулия слушала его не краем уха, как обычно, а очень серьезно и внимательно.
Она видела, что в отличие от многих людей, которые только лишь изображают из себя праведников, Мейсон абсолютно искренен в своих рассуждениях…
Да, Мейсон Кэпвелл в последнее время очень сильно изменился, причем в лучшую сторону; он стал более спокойный, уравновешенный, глаза его постоянно искрились какой‑то внутренней добротой…
Это было очевидно для всех, а тем более — для Джулии, которая, в силу своей профессии, вообще неплохо разбиралась в людях…
Кэпвелл, глядя в какую‑то лишь одному известную пространственную точку перед собой, говорил:
— Чем больше я смотрю на современных людей, тем больше и больше поражаюсь им…
Джулия, откусывая вишневый пирог, спросила:
— Что ты имеешь в виду?..
— Современные люди в тысячу раз больше хлопочут о том, чтобы прибавить себе богатства, чем о том, чтобы прибавить себе разума. Но ведь всякий нормальный человек должен понимать, что куда важнее то, что есть в нем самом, чем‑то, чем он обладает… Согласно кивнув, Уэйнрайт ответила:
— Ну, не надо так строго судить людей, Мейсон… Не все же…
Она хотела сказать: «Не все же такие умные, как ты», но в самый последний момент запнулась, решив, что эта похвала из ее уст может показаться Кэпвеллу несколько прямолинейной…
На подобные железобетонные комплименты был способен разве что Генри Джакоби…
Мейсон продолжал:
— Я все время думаю, отчего человеку хочется стать богатым?.. Для чего все так пекутся о том, чтобы у них были дорогие автомобили, прекрасные дома, право на различные увеселения?..
— Почему?..
— Разве что от недостатка духовной жизни, от слабости духа, — произнес Мейсон, обращаясь как будто не к собеседнице, а к самому себе. — Только лишь от этого, Джулия… Дайте такому человеку настоящую духовную жизнь, и ничего этого ему просто не понадобится. Знаешь, мне пришло на ум одно сравнение: как тяжелая и неудобная одежда мешает движениям тела, так и богатство мешает зачастую движениям души… Всякий, кто имеет меньше, чем желает, должен знать, что имеет больше, чем заслуживает.
Джулия поспешно возразила:
— Мейсон, но ведь ты, мягко говоря, не самый бедный человек в Санта–Барбаре…
Тот кивнул.
— Да, действительно…
— Почему бы тогда тебе не отказаться от своего богатства?..
Тяжело вздохнув, он ответил:
— Не надо понимать все так упрощенно, Джулия–Богатство, которым я обладаю, досталось мне от моего отца… Собственно говоря, даже и не досталось; оно даже и не мое, просто я пользуюсь, и, зачастую — не совсем правильно, — отцовскими капиталами. То есть, я хочу сказать, что теперь я не стремлюсь к тому, чтобы быть очень богатым… Двумя средствами можно избавиться от бедности: одно — увеличить свое богатство, другое — приучить себя довольствоваться малым. Увеличить богатство, Джулия, не всегда возможно, более того, обычно богатство наживается бесчестными способами. А вот уменьшить свои потребности, всегда в нашей власти, кроме того, это всегда хорошо для нашей души…
Мейсон Кэпвелл говорил очень долго и все с большей и большей горячностью; его аргументы и доказательства своей правоты казались Джулии очень серьезными, небанальными и убедительными…
Все это время она молчала, лишь изредка поддакивая или задавая незначительные вопросы.
«Боже мой, — думала она, то и дело бросая косые взгляды на своего собеседника, — и почему это я раньше не воспринимала его всерьез?.. Ведь он настоящая личность, он ведь очень интересный и необычный человек, этот Мейсон Кэпвелл…»
ГЛАВА 6
Встреча в Линкольн–Парке. Неожиданно Гарри Брэфорд отказывается от своего обещания. Растерянность Джулии. «Что делать?..» Уэйнрайт вновь пытается убедить своего подзащитного покинуть Санта–Барбару. Его реакция. Ссора. Примирение и первый поцелуй.
Сидя в своем офисе перед чашкой с уже давно остывшим кофе, Джулия размышляла…
Итак, все совершенно понятно: Лили Лайт была не только любовницей, но и сообщницей Джакоби.
Да, несомненно — именно так все и было.
Видимо, Лайт, поняв, что дело ее безнадежно проиграно, и что от Мейсона она не дождется ни цента, решила, что одной ей с этим человеком не справиться, и потому обратилась к хозяину фирмы «Джакоби и К».
А может быть, они были заодно с самого начала?..
Какое теперь это имеет значение!..
Что ж — как говорят, два сапога — пара…
Они ведь стоят друг друга — Лили Лайт и Генри Джакоби, они не уступают друг другу ни в изворотливости, ни в коварности, ни в лицемерии…
Правда, сама Лили уже вышла из игры и, судя по всему — надолго… Если не навсегда. Значит…
Стало быть, остается один только Джакоби.
Вне всякого сомнения, это письмо было написано Лили Лайт или под его диктовку, или же — скорее всего! — им самим. Ведь конверт, по всей вероятности, подписан самим Генри, не зря ведь он стремился подделать почерк своей любовницы.
И, совершенно понятно, что именно Джакоби бросил его в почтовый ящик на Хилтон–стрит.
