Джулия, терпеливо выслушав своего абонента, спросила его:
— Это ты сам придумал?..
— Что ты, Джулия!.. — в голосе Мейсона послышалось смущение. — Это написал один очень умный человек лет сто назад…
— А к чему это ты мне процитировал?.. — поинтересовалась Джулия. — Готовишься морально понести наказание за преступление, которого ты и не совершал, не так ли?..
— Нет… Просто хотел поделиться с тобой хорошими мыслями… Хотя…
Тут Кэпвелл запнулся.
— Что — хотя?..
— Хотя, Джулия, я подумал, что теперь я готов ко всему…
— Не понимаю тебя…
Мейсон спокойно пояснил:
— Я готов даже понести наказание за то преступление, которого не совершал… Я спокойно встречу все, что бы ни приготовила мне судьба.
— Даже пожизненное заключение?..
— Да.
Посчитав, что беседа о наказании и о его вреде окончена, Джулия сказала:
— Нам необходимо встретиться и поговорить.
— Вот как?.. Что‑то произошло?..
Сделав небольшую паузу, Уэйнрайт ответила:
— Да…
Кэпвелл забеспокоился:
— У тебя какие‑то неприятности?..
Услышав в его голосе безотчетное волнение, Джулия почему‑то с удовольствием подумала: «Вот как… Волнуется обо мне… Значит, я ему тоже небезразлична…»
— Нет… Я насчет твоего дела.
— Что‑то изменилось?..
Немного помявшись, Уэйнрайт ответила:
— Боюсь, что да… Когда мы смогли бы с тобой увидеться?..
— Да хоть сейчас, — ответил Мейсон. — Куда мне приехать?.. Или, может быть, ты подъедешь ко мне домой, Джулия?..
Однако та посчитала неудобным ехать к нему домой в такое время, и потому они решили, что будет лучше, если встреча произойдет дома у Джулии…
— Хорошо, — ответил Кэпвелл. — Сейчас же выезжаю. Жди.
Короткие гудки из мембраны дали понять, что разговор на этом закончен.
Положила трубку и Джулия.
Подойдя к зеркалу, она поправила макияж и, усевшись в гостиной, стала терпеливо дожидаться появления своего подзащитного…
«Нет, — подумала Уэйнрайт, пристально вглядываясь в свое изображение в зеркале, — и все‑таки я еще недурна собой, несмотря на мои тридцать три года… И, мне кажется, еще способна нравиться мужчинам…»
Впрочем, теперь ее интересовал только один…
Джулия, наученная горьким опытом, страшилась признаться себе в том, что подзащитный интересовал ее все больше и больше, и не только с юридической точки зрения…
Мейсон прибыл буквально через десять минут — в такое время суток машин на улицах городка было немного, и потому он добрался быстро.
Пройдя в гостиную, он вежливо поздоровался.
Кивнув в ответ, Джулия предложила ему чая.
— Спасибо, — ответил Кэпвелл, усаживаясь за стол. — Давно я у тебя не был…
В этой фразе Джулия отчетливо уловила подтекст: «И у тебя так ничего не изменилось…»
Спустя несколько минут и перед Мейсоном, и перед хозяйкой стояли чашки чая.
Уэйнрайт, делая маленькие глотки, чтобы не обжечься, рассказала ему о подробностях последней беседы с Гарри Брэфордом.
— Что ж, — резюмировал Кэпвелл, когда она закончила свой рассказ. — Его нельзя судить за это.
— Но ведь таким образом он вольно или невольно подставляет тебя!..
Мейсон вздохнул.
— У каждого свои представления о добре и справедливости, — ответил он. — Я не осуждаю этого молодого человека.
— Что же делать?
— А ничего.
Вопросительно посмотрев на своего вечернего гостя, Уэйнрайт воскликнула:
— Как это — ничего?.. Но ведь Кейт Тиммонс непременно приложит все силы, чтобы впаять тебе максимальный срок!..
— Я ведь говорю: у каждого свои представления о подобных вещах, — вновь повторил Мейсон. — Честно говоря, я уже готов ко всему…
— Даже к наказанию за преступление, которого не совершал?..
Коротко кивнув, ее собеседник устало вымолвил:
— Я ведь уже говорил тебе, что думаю по этому поводу…
Допив чай, Джулия, уставившись в угол, начала так:
— Знаешь что, Мейсон, ты, конечно, очень нравственный человек… Я просто восхищаюсь тобой…
Уэйнрайт говорила так не потому, что хотела доставить своему собеседнику приятное, не потому, что хотела сделать ему комплимент, а только потому, что действительно восхищалась Кэпвеллом.
— Да, — продолжала она, — я восхищена. Восхищена, поражена и обескуражена одновременно. Я никак не могла поверить, что в наше меркантильное и мелочное время возможны такие люди, как ты…
Мейсон опустил голову.
— Спасибо… Просто я стараюсь быть самим собой и жить по велению совести…
Смело взглянув в глаза своему собеседнику, Уэйнрайт продолжала:
— И мне будет очень обидно, если ты вдруг действительно попадешь в тюрьму…
Тот промолчал.
— И вот что я хотела тебе предложить…
— Слушаю…
Откашлявшись, Уэйнрайт произнесла:
— Мейсон, ты очень великодушный, очень благородный человек, пойми, от твоего благородства будет лучше только этому проходимцу Джакоби…
— Я не желаю ему зла, — заметил Кэпвелл. — Я не против того, чтобы ему было лучше, чем теперь…
Джулия сделала вид, что не расслышала этой реплики — просто она не хотела лишний раз доказывать ему, что такой подонок, как Джакоби, заслуживает самого что ни на есть сурового наказания.
Она не хотела ввязываться в спор с Мейсоном теперь, после последнего телефонного разговора…
Отодвинув от себя недопитую чашку чая, Джулия продолжала:
— И вот что я хочу предложить тебе… Выслушай меня внимательно — мне кажется, это не самое худшее решение проблемы…
Мейсон пристально посмотрел на своего адвоката и спросил:
— Что же?..
— Тебе надо как можно скорее уехать… — заметив, что Кэпвелл собирается ей возразить, она поспешно произнесла. — Только не надо возражать мне… Я знаю, что говорю… Так действительно будет лучше…
Взгляд Мейсона посуровел — Джулия сразу же подумала, что этот суровый, серьезный взгляд никак не вяжется с ее представлением об этом человеке, которое сложилось у нее за последние дни.
— Джулия!.. — произнес он. — Мы ведь уже говорили с тобой на эту тему… Ты ведь прекрасно знаешь мою точку зрения на этот счет…
— Но я…
Прищурившись, Мейсон сказал:
— Я никуда не уеду.
— Я же не говорю, что тебе надо покинуть этот город навсегда, — сказала Уэйнрайт. — Я говорю, что только лишь на какое‑то время…
— На какое же?
Приняв этот вопрос за косвенное согласие со своим предложением, Уэйнрайт удвоила натиск:
— Ну, до того времени, пока Лили Лайт придет в себя… Ведь это когда‑нибудь случится…
— Я молю Бога, чтобы с ней все было хорошо, — сказал Кэпвелл.
— Ну, вот видишь…
— А мой отец?
— Ну, мне кажется, что он должен понять тебя, — предположила Уэйнрайт.
— Почему же ты так считаешь?..
— Потому, что лучше потерять полмиллиона долларов залога, чем знать, что единственный сын попал за решетку за попытку преднамеренного убийства, к которому он не имеет никакого отношения.
Мейсон слушал своего адвоката спокойно — по крайней мере, он даже не пытался перебить Джулию.
Когда та закончила говорить, Кэпвелл, отодвинув стул, поднялся из‑за стола и, испытывающе посмотрев на Джулию, сказал:
— Мы уже говорили с тобой на эту тему, и потому я бы не хотел возвращаться к ней еще раз.
— Но, Мейсон…
Он неожиданно повысил голос.
— Ты предлагаешь мне совершить бесчестный поступок. Нет, Джулия, извини, но я был о тебе совершенно иного мнения…
— То есть?..
— Я считал… Считал, что ты более порядочный человек…
— А теперь?.. Теперь ты так больше не считаешь?.. — спросила она с вызовом.
Неожиданно атмосфера резко накалилась. Это чувствовалось во всем — и в нервных движениях собеседников, и в тоне, которым они перебрасывались фразами, и в резком повороте головы Мейсона…
Джулия ожидала от своего подопечного чего угодно, но только не этого…
Наконец, когда взаимные аргументы были исчерпаны, Мейсон, несколько успокоившись, произнес:
— Знаешь что… Джулия, мне очень неприятно говорить тебе об этом, но я почему‑то решил, что будет лучше, если я откажусь от твоих услуг адвоката…
