Селянин (СИ) - "Altupi"

Неожиданно Егор сделал шаг и сел рядом у забора, опёрся на него спиной, затылком, руки положил на согнутые колени. Кирилл повторил эту позу. Так они просидели, глядя на звёзды ещё несколько минут. От холода или неопределённости, а может, от крайней усталости и сонливости у Калякина начали постукивать зубы.

— Считаешь себя виноватым? — спросил Егор, и снова неожиданно. Голос его был жутко усталым, удивительно, как он держится без сна. Тем не менее, Кирилл неопределённо махнул головой, высыпал под ноги камешки, которые всё ещё держал в кулаке. Слова не шли. Егор это понял, сказал:

— Перестань. Пойдём в дом.

Он добрый, странный. Непохожий на всех.

Эмоции всё же оформились в слова.

— Зачем? Я приношу твоей семье только проблемы. — Кирилл помотал головой, отвернулся, закусил губу, потому что глаза защипало. Пауза затянулась, и он рвал и выкидывал травинки.

— Ты зря рассказал, что нижний. Вообще зря рассказал.

Кирилл собрался вспылить, да попридержал коней.

— Они знали, что я с тобой. Паша знал. И Никитос. Они видели, как я стоял перед тобой на коленях.

— Сказал бы, что верхний. Для них это менее унизительно.

— Считаешь, я унижаюсь, когда лежу под тобой?

— Нет, — протянул Егор и хмыкнул: — Ты не способен унижаться. Особенно перед таким пидором, как я. Ты не унижаешься, ты требуешь, чтобы я был сверху.

— Мне это нравится, Егор. Я хочу побыть и активным, но пока у нас очень редко секс, сверху будешь ты.

— Но сказать ты мог другое. Чтобы твои друзья…

— Они мне не друзья! На хуй таких друзей! Они только бухать друзья, а чуть что… Ну, ты видел сегодня! — Кирилл стукнул кулаком по коленке. — Чтобы я тебя перед ними чмошником выставил? Обойдутся! Я уже один раз… — Он сжал губы, вдохнул, набираясь сил покаяться, сорвал травинку. — Я уже один раз хвастался им, что тебя во все щели имею. Ну, в тот день, перед тем как к тебе проситься пришёл… Я им расписывал в красках, бухой был. А потом понял, что предал свои чувства, что не могу без тебя жить, и вот… я тебя никогда больше не предам, мне по хую на их мнение. Они мне никто, а ты для меня… ты вся моя жизнь, Егор.

— Лучше скрывай это. Ото всех.

— Хорошо, — внял голосу разума Кирилл, и Егор взял его руку, переплёл пальцы, сжал.

— Пойдём домой.

Кириллу вновь стало не по себе.

— А как же окно?

— Завтра стекло вставим. — Егор расцепил руки, встал, отряхнул штаны на заднице, а потом и ладони. — Пойдём.

— А если они снова вернутся? — Кирилл тоже встал, отряхнулся. — Я могу покараулить.

— Не надо. Сразу позвоним в полицию.

— От меня только проблемы, — повторил Калякин. — Мои родичи против наших отношений… Я думал, это они приехали разбираться с нами. — Про Мишаню он решил умолчать, побаивался признаться, к тому же у него было оправдание молчания: Егор сам просил не упоминать об отце.

— У пидоров не бывает легко, они изгои, — осматривая клочок улицы, произнёс Рахманов. — Если хочешь уйти, утром уйдёшь. А сейчас пойдём спать, я вырубаюсь.

Он пошёл первым, а Кирилл, задержавшись на секунду, пошёл следом. Он знал, что никуда не уйдёт, как бы его ни гнали, тем более не уйдёт по доброй воле. После разговора стало свободнее дышать, но лишь немногим, свинцово-дерьмовый осадок давил на грудь.

Они прошмыгнули в спальню и улеглись. Егор обнял Кирилла, но быстро заснул и повернулся в удобную позу на животе. Калякин лежал, прислушивался. Комнатка без окон, в дальнем углу от улицы представлялась глухим склепом, случись новый визит долбоёбов, из неё труднее всего заметить опасность.

72

Проснувшись, Кирилл увидел ярко-солнечный прямоугольник дверного проёма, задёрнутый бежевой, в таком освещении прозрачной шторой. От постели шёл хорошо уловимый мужской запах, Егора не было. Заметив это обстоятельство, Кирилл быстро сел. Так бы он повалялся ещё, подремал — голова была тяжёлой, сонливость окутывала мозг, однако раз Егор встал, значит, и ему пора подниматься.

Он поискал под подушкой смартфон и вспомнил, что приехал без него. Свой телефон, ещё старый, не заменённый на Андрюхин смарт, Егор унёс с собой.

Одевшись в брошенные ночью на стул грязные до невозможности штаны и футболку, Кирилл вышел в зал. Младшего Рахманова тоже не было, диван был заправлен, свёрнутое постельное бельё лежало на кресле. Кирилл мгновенно метнул взгляд на часы на стене — он что, сука, проспал до обеда, если Андрей поднимается в половине восьмого? Китайские часы бесстрастно тикали, стрелки показывали без двадцати минут девять. Пиздец! Кирилл приложил ладонь ко лбу, закрыл глаза и глубоко вдохнул, успокаивая прихлынувший жар. Мало того, что из-за него полночи не спали, так братья проснулись спозаранку, а он дрых в своё удовольствие! Что о нём подумают?

Убрав ладонь, Кирилл прикусил губу, размышляя, как поступить. Тюлевая штора на разбитом окне колыхалась, дыра в стекле пропускала ветерок. Осколки и упавший цветок убрали, пол подмели и вымыли. А он не слышал ни этого, ни будильника.

С тревожным сердцем Кирилл кинулся в прихожую. Остановился и вернулся поздороваться с мамой Галей, но она спала, и снова бросился бежать. Прихожая, дверь, веранда, пыльные шлёпки, порожки, Найда в будке, задний двор, куры — где Егор?! Как назло, прихватил мочевой пузырь, организму было плевать на его панику, он хотел опорожниться. Приплясывая от нестерпимого желания поссать, Кирилл заглянул за хлев, потом на огород. Мешки с картошкой стояли на серых грядках, их окружала зелёно-жёлтая природа, солнечный день и птичий щебет, только людей не наблюдалось. Не могли же Рахмановы уехать в город, мотоцикл же стоит во дворе? Кажется, стоит. Кирилл помнил, как по нему скользнул взглядом, но не доверял уже собственным глазам и памяти. Чувствуя, что моча вот-вот потечёт в трусы, он побежал обратно проверить. Влетел на передний двор и выдохнул: «ижак» находился на привычном месте, люльку закрывал брезент.

Сзади скрипнуло. Кирилл молниеносно обернулся, понимая, что этот звук означает «люди».

Егор стоял перед дверью деревенского душа, сушил волосы полотенцем. На нём были только прилипшие к телу чёрные плавки, а загорелая кожа блестела испаряющейся влагой. Он улыбнулся, но лицо сразу приобрело обеспокоенное выражение. Он перестал вытираться.

— Кир, что случилось?

Калякин не понял. Капля мочи уже упала с члена. Вместо того чтобы уточнять и извиняться за просып, он напряг мышцы, однако мера была бесполезной — или напрудить в штаны перед любимым человеком, или сломя голову гнать к туалету. Кирилл развернулся и побежал. Метров шесть-восемь, не замечая ничего. Пришлось ещё разобраться с вертушкой на двери, влезть в кабинку, сдёрнуть штаны… Он даже зажмурился от удовольствия, когда мочевой пузырь стал с журчанием уменьшаться в размерах.

Закончив, Кирилл придирчиво осмотрел трусы. Впрочем, там и без «придирчиво» было яснее ясного — мокрое пятно, от которого идёт характерный запах. Отлично, просто заебись. То в сортир провалился, то штаны обоссал. Мачо, блять. Скорее переодеться, скрыть свой позор. Но когда он вышел, перед туалетом стоял Егор, очень-очень встревоженный, бледный, полотенце лежало у него через плечо.

— Кир, что с тобой? Тебе плохо? — Рахманов сделал шаг к нему с намерением то ли взять за плечи, то ли обнять. Кирилл отшатнулся. После такого Егор вообще застыл на месте, руки его опустились. Кирилл понял оплошность, но не мог допустить, чтобы любимый подошёл ближе, унюхал ссанину. Это мокрое пятно будто жгло кожу, заняло всё его внимание, думать о чём-то ещё было сложно.

— Всё нормально. Я сейчас… Мне надо, прости. — Стараясь не смотреть на селянина, Кирилл проскользнул мимо него и заспешил в дом.

Мама Галя ещё спала. Кирилл нашёл на выделенной ему полке в шифоньере чистые трусы, носки. Штаны тоже были грязными и пованивали мочой, поэтому Кирилл вместе с футболкой кинул их в таз для белья, сменил на сносные джинсы, в которых вчера приехал и не очень мятую рубашку с коротким рукавом. На носки пыльные шлёпки обувать посчитал глупым и обул кроссовки. Выглядел не для работы по хозяйству, но ведь по времени пора в город ехать, для прогулки по рынку одежда сойдёт.