Селянин (СИ) - "Altupi"

— Кирилл! — опять остановил его отец, позвякивая брелоком от машины.

— Ну что? — вспылил Кирилл, уже развернувшийся к калитке. Пришлось поворачиваться обратно.

— Уйдёшь, не узнав подробностей? В областной больнице надо быть в среду утром, там будут ждать. Спросить вот этого врача, заведующего неврологическим отделением, — отец вынул из нагрудного кармана рубашки визитку, отдал сыну. — Пусть свяжется с ним заранее, он объяснит, что иметь при себе. — Отец снова не произносил имени сельского голубого парня, будто оно способно обжечь до кровавых волдырей.

Кирилл взглянул на белый картонный прямоугольник, увидел черные буквы разного размера, но даже в слова их сложить не смог, настолько был взбудоражен.

— Хорошо. — Он сжал визитку и опять собрался уйти.

— Кирилл…

— Ну что ещё? — на этот раз он реально взбесился, зарычал, взмахнув рукой.

— Что у тебя с лицом? — холодным тоном спросил отец, и Кирилл наконец протрезвел от навязчивой эйфории, увидел, что его внимательно изучают две пары глаз, и что предки его хоть принесли добрую новость, не так уж гордятся своей благотворительностью и вообще от неё не в восторге. Их трясёт от необходимости находиться на деревенской улице, где дующий жаркий ветерок осыпает их модные туфли пылью, им не нравится перспектива добровольно оставить сына гею, даже если тому через три дня везти мать в больницу. Блять! Об этом Кирилл не подумал — первая разлука! И хоть она по отличному поводу, Калякин погрустнел. Однако предаваться унынию и искать варианты встреч в больнице некогда: родители по-прежнему ждали ответа и теряли терпение от затянувшейся паузы.

Кирилл постарался придать себе недоумённый вид. Пока его не спросили, он начисто забыл о ночной драке, да и не поставили ему ни синяков, ни ссадин. Так, нижняя губа в уголке была содрана и припухла. Ну, на лбу ещё образовалась маленькая шишка, но её надёжно прикрывала длинная чёлка. А больше ничего.

— Что у меня с лицом? — Он удивлённо сдвинул брови и потрогал себя за щеки. — Пчела, может, укусила? Где?

Отец одарил его тяжёлым долгим взглядом и не ответил. Мать тоже повелась на его цирк, лишь потопала носком запылившейся босоножки по пыльной же обочине, выражая недовольство как захолустной дырой, так и её обитателями: от людей до насекомых.

— Всё, ладно, отчаливайте. — Кирилл изнемогал от желания избавиться от них. — Я вам позвоню. То есть… нет, не позвоню: телефон же у меня отобрали.

— А ты разве не забрал новый телефон? — поинтересовался отец. — Мы дома его не нашли.

Кирилл мысленно причмокнул от досады, подался назад.

— Да, забрал, но симки там не было, — внезапно нашёлся он. — А ваших номеров я наизусть не знаю.

Отец опять пронзил его взглядом, оценивая, стоит ему верить или нет: видимо, от него не укрылась растерянная пантомима. Затем он решил, что версия правдоподобна. Открыл переднюю пассажирскую дверь джипа, засунул голову и туловище туда и вылез с — о, чудо! — родненьким смартом Кирилла и зачем-то коробкой к нему. Но когда Кирилл взял коробку в руки, он понял, что она запакована.

— Мы купили тебе телефон вместо разбитого, — уловив его эмоции, всё также холодно и недовольно пояснил отец.

— Но я же…

— Купил себе дешёвую модель? Тот телефон ты купил для одного из братьев, даже не отрицай этого.

Кирилл вздохнул с облегчением, что не придётся выкручиваться.

— Даже не отрицаю, — ответил он в тон, прижимая девайсы к груди. — Теперь вы уже уедете?

Мать с отцом переглянулись, обмениваясь мнениями о неблагодарном отпрыске. Отец звякнул ключами. Кирилл не стал дольше дожидаться, пока они ещё о чём-нибудь не вспомнят, и пошёл к калитке, на ходу буркнув «Пока», а потом «Спасибо». Едва пересёк границу двора, ноги сами ускорились и понесли его на огород, в голове вновь звучал радостный набат. Положив смартфоны на верстак у хлева, Кирилл выбежал под яблони. Визитка жгла ладонь. Андрей лазил по подвязанным кустам и собирал помидоры, а Егор один тянул гружёную тачку по накатанной по почве колее.

— Андрюха, бросай работу! — Калякин пробежал мимо младшего и кинулся на шею старшему Рахманову, закружил его, запрыгал. Мешки с картошкой за их спинами перевесили, тачка перевернулась, встала ручкой вверх. Внимание на это обратил только ничего не понимающий Егор, он вертел головой, смотрел то на упавшие мешки, к счастью, завязанные, то на скачущего с ним в обнимку любовника.

— Егор! Егор! Егор! Радуйся! Наконец-то! Деньги! Нам дают деньги! Деньги на операцию! Всё будет хорошо! Вы поедете лечиться! Ура! Егор! Тебе дают деньги!

Кирилл улыбался. Скакал по пружинящей земле. Сам не понимал, что делает. Душа пела. Лицо Егора, который почему-то ничего не понимал, не кричал вместе с ним, не разделял его восторга, было неописуемым. До боли красивым и таким растерянным. Он не верил, не знал, как воспринимать его восклицания. Дурачок!

Андрей подошёл ближе и смотрел на них, как на придурков.

Егор заупирался и не дал себя больше мотать во все стороны, надавил на плечо, останавливая.

— Кир, о чём ты говоришь? Какие деньги? Кто даст? — В нём загорелась надежда. Потухшая за последние годы, она засияла вновь. Нет, он не верил в манну небесную, но он… хотел в неё верить. — Кто тебе сказал?

— Мать с отцом! — Кирилл обнял Егора, повис на нём совершенно выдохшийся от счастья. — Прикинь, блять, я пошёл отлить, а потом как почуял… захожу в дом, а там моя маман! С твоей разговаривает! Я чуть… Егор… — Мысли бежали вперёд слов, и их была тьма. Рот пересох, ведь попить квасу так и не довелось.

Егор отстранился от него, он хотел всё знать, в почти чёрных глазах была такая невыносимая мольба продолжать!.. Кирилл продолжил.

— Родаки приехали не меня увезти, а решили выманить меня другим способом, но… херня. Главное, они сказали, что дадут деньги на лечение мамы Гали. Всю сумму, сколько в клинике запросят. И в среду ей уже надо лечь на обследование в областную больницу. Вот визитка врача. — Кирилл раскрыл ладонь и протянул помятую картонку как доказательство правды, в которую действительно сложно было поверить. Егор взял, впился в неё взглядом, глаза забегали по коротким строчкам, губы беззвучно шевелились. Андрей подскочил и тоже уставился на визитку.

— Если врачи дадут положительное заключение, то остальное дело техники. Егор, твоя мама будет здорова. Ну… сможет ходить… двигаться.

И хоть рядом был третий, не менее обескураженный и не осознавший ещё всего масштаба грядущих перемен Андрей, парни смотрели только друг на друга. Обменивались своим отношением к ситуации «верить в чудо свалившихся денег или не верить», делились зашкаливающими эмоциями. Егор, сжимая в кулаке заветную визитку, благодарил. Его взгляд говорил: «Даже если всё сказанное вдруг растворится, не сбудется, обернётся розыгрышем со стороны третьих лиц, спасибо, что разделяешь со мной мои тревоги и мечтания».

— Мои родители не обманывают, не в этот раз, — успокоил его Кирилл. Он всё ещё умалчивал про Мишаню и его предстоящий визит, боялся испортить счастливый момент, давал Егору время привыкнуть к новому положению вещей, осознать и обдумать. А внутренний голос нашёптывал правду — просто боялся сознаться, трусил всё испортить.

— Кира, ты!.. — воскликнул вместо своего неразговорчивого братца Андрей, но и у него не хватило слов, чтобы выразить всю гамму обуревающих чувств. Но и так всё было ясно. — Надо… надо мамке рассказать!

— Да! — подхватил Кирилл. — Надо! Пойдём расскажем!

Они подхватили ошеломлённого Егора под белы рученьки и потянули к дому. Но дойти смогли только до бочки с водой — калитка хлопнула, и навстречу им вышли собственной персоной Александр Владимирович и Елена Петровна Калякины. Отец шёл впереди, осторожно и медленно, будто по минному полю, аккуратно ступая импортными туфлями по утоптанной траве. Мать за его спиной ставила ножки в босоножках ещё избирательнее, каблуки проваливались в землю, что ей не нравилось. По остановившейся троице они лишь скользнули взглядом, рассматривая нескромные сельские просторы. Что они увидели сквозь ветви яблонь? Огромную площадь перерытой трактором, высохшей на солнце почвы, с тремя стоунхенджами мешков, двух вблизи и одним посередине, потому что вывозить начали с дальних. Ещё брошенную тачку, грядки морковки с порыжевшей ботвой, кусты болгарского перца и помидоров, рядом с которыми осталось недособранное Андреем ведро, делянка поздней капусты с рыхлыми кочанами, плети огурцов, зелень кукурузной стены и повернувшиеся к западу подсолнухи, огромные оранжевые тыквы, выглядывающие из-под крупных листьев. И деревья вокруг, и белёсое вечернее небо. Разве их это вдохновит? Кирилл вздохнул и показал Егору, что он не виноват и абсолютно не рад, не приглашал никого. Егор, конечно, не испугался. В силу своей воспитанности, он приветливо относился к любым людям. Вот только эти люди не были приветливо настроены по отношению к нему. Были против него. И даже обещание денег с их стороны ничего не меняло. И даже его родство с чиновником не меняло. Они относились к Егору как к пустому месту, как к отребью и совратителю. И хуже всего, что Егор это знал и собирался терпеть, как терпит всё.