Селянин (СИ) - "Altupi"

Кирилл это тоже знал и приготовился к отражению атаки, к защите своего любимого. Он недоумевал, зачем родаки припёрлись на огород. Отец, сунув руки в карманы, всё ещё рассматривал огород, словно являлся специалистом по выращиванию овощей и корнеплодов, а здесь заметил кучу нарушений технологии. Мать отгоняла назойливую муху. Парни для них будто отсутствовали.

— Почему вы не уехали? — выражая крайнее недовольство, осведомился Кирилл.

Мать с отцом повернули головы так, как поворачивают к внезапно возникшим из воздуха людям. Потом перестали притворяться и вести себя как хозяева и повернулись, наконец, к ним, чуть приблизились, рассматривая, в основном, Егора.

— Значит, ты и есть?.. — Отец опять не произнёс его имени, которое подразумевалось фразой, наоборот, плотно сжал губы.

— Да, — ответил Егор. — Здравствуйте. — Он толкнул менее вежливого брата, и тот тоже поздоровался. Родители поздороваться не удосужились, но не сводили глаз с любовника сына, смотрели, естественно, свысока.

— Па, что за молчанка? Зачем вы сюда пришли? Езжайте домой!

Егор, поняв, что разговор предстоит не для детских ушей, тихонько отослал Андрея с огорода. После этого депутат Калякин снизошёл до разговора.

— Мы хотели познакомиться с твоим… — Опять непроизнесённое слово. — И посмотреть, чем ты тут занимаешься.

— Тебе весь наш распорядок дня сказать? — огрызнулся Кирилл. — Видишь, я не проматываю жизнь в пьяном угаре, как вы мне раньше вещали.

— Ты проматываешь её по-другому! — осадила мать.

— О! Началось! — с тяжким вздохом простонал Кирилл.

— Не думайте, что я одобряю вашу связь, — проигнорировав высказывание сына, Александр Владимирович уставился на Егора, разговаривал теперь с ним. — Я сделаю всё, чтобы её разорвать. Если ты умный, возьмёшь деньги и…

— Перестань! — в отчаянии вмешался Кирилл, вставая между отцом и Егором. Он испугался, что папаша станет торговаться, давать деньги только под разрыв с ним. А ещё боялся, что папаша прямо сейчас выболтает про Мишаню не подготовленному к этому известию Егору. Но отец взял за рукав футболки и не шутя отшвырнул отпрыска с дороги.

— Я всего лишь хочу, чтобы он не промотал мои деньги, — рыкнул он Кириллу.

— Не беспокойтесь, я не промотаю, — смиренно ответил Егор. И вовремя, чтобы остудить Кирилла, у которого сейчас раздувались ноздри, и росло желание поцапаться. — Спасибо. Я не потрачу на себя ни копейки, за всё отчитаюсь.

— Да уж, отчитаешься, — скривил губы Калякин-старший, но тоже остыл после спокойного голоса оппонента. — Для начала постарайся не опоздать в больницу, цени чужую помощь. А дальше я постараюсь ускорить процесс, поговорю с москвичами, с тамошними чиновниками от здравоохранения… Чем раньше вы уедете на операцию, тем лучше.

— Спасибо, — повторил Егор, и благодарность из его уст была искренней. Он держался молодцом, хотя в первую часть разговора не лез, не мешался, давал себя рассматривать, как улитку под микроскопом, оценивать. Против нападок власть имущих он давно выработал стратегию — уйти в себя и бесстрастно отвечать на вопросы, выдавать желаемое, чтобы не возникало новых поводов унижаться.

Депутат пронзил взглядом Кирилла, снова недовольно дёрнул губами и развернулся в сторону двора, подал знак жене следовать за ним. Мамочка, сам образчик покорной жены, не вмешивающейся в диалог мужа, тоже наградила сына предупреждающим не рыпаться взглядом и пошла на своих тонких каблучках за супругом. Каблуки, правда, проваливались, отчего походка вместо гордой превратилась в неуклюжую.

— И вам «до свидания», — себе под нос проговорил Кирилл, потом наклонился, обшарил траву взглядом и, сделав три шага, поднял спелое яблоко. — Мам! Лови! — крикнул он и, когда она обернулась, кинул ей яблоко. — На, покушай натуральный продукт.

Яблоко едва не угодило родительнице в грудь, благо, его поймал отец. Конечно, они не улыбнулись и не поблагодарили за угощение. Только сочли его выходку идиотской.

— Может, вам ещё помидорчиков с собой собрать? Или мешок картошки в багажник кинуть? — продолжил ёрничать Кирилл, но родители ушли до того, как у них лопнуло терпение, правда, яблоко забрали. Кирилл только надеялся, что оно не червивое, а то весь его воспитательный эффект пойдёт псу под хвост. Вообще ему было всё равно, эти несколько минут его измучили больше, чем тягание четырёхведёрных мешков и тачки. Он повернулся к Егору:

— Извини за них. Видишь, какие мне предки ласковые достались?

— Они тебя любят.

— Ага. А ты всегда всех защищаешь. — Кирилл улыбнулся и игриво ударил пальцем ему по кончику носа. Рахманов тоже растянул губы, но улыбка получилась фальшивой. Его что-то грызло, и он сразу сказал, что именно.

— Так это правда про деньги?

— Ты думал, я сочиняю?

— Нет, но… тебя самого могли обмануть. А я… — Егор смотрел в сторону, на качающиеся ветки яблонь, в волнении покусывал губы. — Я уже столько раз слышал, что… всё будет хорошо, что деньги обязательно найдутся, что они уже вот-вот нашлись… А потом всё срывалось.

— Теперь не сорвётся, — уверил Кирилл. Причин у такой его убеждённости было две. Первая исходила из желания его родителей услать Егора подальше, вторая — из желания Мишани откупиться от наследников. Сейчас представлялась хорошая возможность открыться о втором спонсоре, но Кирилл откладывал трудный разговор, трусил.

— Пойдём маму обрадуем? — перевёл он тему.

— Пойдём, — кивнул Егор. — Если Андрей уже не обрадовал.

Как ни любил Кирилл пацана, всё же не хотел, чтобы эта почётная миссия досталась ему. Хотел, чтобы это сделали они вместе с Егором или все втроём. Картошка оказалась забыта, до неё ли, когда такие события разворачиваются? Они пошли к дому.

Не дошли. На верстаке Калякин увидел смартфоны и вспомнил про них, притормозил Егора. Взял коробку и протянул ему:

— На, это тебе. Такой же, как мой.

Рахманов взял, но вопросительно уставился на Кирилла.

— Предки привезли. Взамен моего, который папаша о стену расколотил.

Егор продолжал вопросительно смотреть.

— Да с моим ничего страшного! — замахал руками Кирилл, схватил с верстака и свой смарт. — Только задняя крышка немного треснула. Поменяю! Бери, Егор! Тебе сейчас нужен будет хороший смартфон за границей!

Егор рассудил, что правда в этих словах есть, но всё же протянул коробку обратно.

— Может, я твой старый возьму, а ты с новым будешь?

— Блять, Егор, — вскипел Кирилл, — просто бери! Это подарок тебе! Я со старым похожу, от меня не убудет. Я привык к нему, между прочим. У меня там все пароли и явки. — Он разблокировал телефон и понажимал на ярлыки, демонстрируя, что не врёт и не обделяет себя. Рахманов смирился и смутился:

— Тогда спасибо.

— Да не за что! Мне ж это ни копейки не стоило! Пойдём к маме Гале…

Они пошли дальше. Вечерело — сегодня праздник, на картошку можно забить, но обычные дела никуда не делись. Весело тебе или хреново, скотине на это начхать, она жрать и доиться хочет, а свиньи уже голодно похрюкивали.

Первым делом Егор направился на кухню, вымыл руки, умылся, попил кваса. Кирилл повторял за ним, но не мог понять, в чём дело, он-то думал, что Егор бегом побежит к матери сообщать радостную новость, а тот не бежал и вообще стал каким-то заторможенным.

— Всё нормально? — встревожился Калякин.

— Да, — кивнул селянин, но было видно, что он не хочет отвечать и коротким утверждением отмахивается от него, просит не расспрашивать. Пришлось отстать.

На кухне возник Андрей. Гипс на его руке был довольно грязным. Вот его-то глаза горели.

— Ну, идёте? Я ничего не сказал мамке. Только сказал, что у нас сюрприз для неё.

Егор опять только кивнул, обозначая, что брат сделал всё правильно, после, коснувшись его плеча, проследовал через тёмную прихожую в зал, которому также не хватало естественного освещения, и зашёл в спаленку. Кирилл, придерживая штору, чтобы не оторвать, повис у стены с правой стороны дверного проёма, Андрей — с левой. Галина лежала, накрытая простынкой в голубой цветочек, у неё ничего не менялось, за исключением ночных рубашек и постельного белья. В ранних сумерках её лицо казалось серым, восковым.