Капкан на прокурора (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

— После Нового Года мы перестаем так “общаться”?

— Да, до вынесения приговора суда.

Я вдыхаю и глубоко выдыхаю. Выбор у меня все равно небольшой. И это сейчас он говорит, что перестанем общаться, а потом, может, что-то изменить. И уже я буду устанавливать условия. В любом случае, с ним лучше дружить и принимать его правила, чем идти против.

— Интересное предложение. — Поднимаю глаза и смотрю в его. Зелено-кошачьи. Как у Ахилла прям. Опасные. Надо отвлечься.

Я поднимаюсь и проверяю вареники. Они готовы, но я не спешу возвращаться за стол. Не спеша достаю тарелку и ложку.

— Тебе со сметаной или маслом? — Иду к холодильнику и на ходу оборачиваюсь на мужчину в моем доме. Его взгляд фокусируется где-то за мной. Юра подпирает кулаком подбородок, думает о чем-то. — Э-э-эй, — сметана или масло.

— Сметана, — тут же собирается и прогоняет задумчивость.

— Что-то случилось?

Достаю сметану, а прокурор неопределенно машет головой в ответ.

Не нравится мне его вид, отчасти и себя в нем узнаю. Когда на работе аврал, жутко утомляешься, силы на исходе. Но приходит пациент, и натягиваешь улыбку, выслушиваешь его. Так и Домбровский сейчас, где-то в своих проблемах, о которых мне, вероятно, не положено знать, но когда надо поговорить со мной, снова собран и рассудителен.

В душу не лезу. Накладываю вареники, может, они его расслабят.

Уже то, что мы сидим на моей кухне и просто молчим — прогресс. Он сам пришел. Думаю, у него есть что-то по моему папе. Он разобрался, что все не так или как можно выкрутиться из этого. Просто пока рано об этом говорить. И мы по прежнему не доверяем друг другу. Хотя с физической реакцией тела ничего не поделаешь, она была в нашу первую встречу, она есть и сейчас.

Как только открываю пластиковую крышку банки со сметаной с характерным скрипом, тут же по полу несется мой сожитель.

— Мау, — подает голос и смотрит на сметану, как на валерьянку.

— Ты тоже есть хочешь? — кидаю коту.

— Мау, — кот громче обозначает себя и начинает тереться о ноги.

— Ахиллес, подожди. — Накладываю сначала Юре.

Кота я люблю, конечно, больше, но он обязан уступить место прокурору.

— Интересная кличка у кота, — усмехается Домбровский за спиной. Усмехается. Я разворачиваюсь и действительно ловлю тень улыбки. Ставлю перед ним тарелку с едой. — Это ваша медицинская тематика, называть домашних животных как богов?

— А кто еще называет?

— У Валеры змея Артемида. У тебя кот Ахиллес.

— Мау. — Ахиллу и правда плевать на то, кто есть кто в мифологии, он хочет, как зомбированный, сметаны.

Присаживаюсь на корточки и накладываю ему в миску сметанки.

— Есть какая-то история, почему Ахиллес или просто так?

— Я когда выбирала котенка, мне этот сразу понравился внешне, но он где-то умудрился подвернуть заднюю лапу и хромал. Я его выходила, массажи делала, лапка прошла, сейчас и не видно уже, что когда-то он хромал.

— То есть ты покупала кота с травмой? А если бы он хромал постоянно?

— Да какая разница. Пусть он даже сейчас полиняет и станет лысым. Я все равно буду его любить. Это же как с человеком. Люди выходят замуж и женятся на молодых, а через пятьдесят лет, все уже старички. Но настоящая любовь ведь никуда не пропадает. — Смотрю ему в глаза. — Без разницы, морщины у тебя, голова седая или ты хромаешь после травмы.

Юра невольно расправляет плечи и тянет шею. Что-то у него там с ней не так. К врачу, конечно, сходить времени нет. Надо Валеру попросить самому его проверить.

Поддерживать тему чувств и любви, он не планирует. Молча ест вареники.

Я накладываю коту еще сметаны, убираю посуду. Делаю столько “нужной” работы, лишь бы не сидеть за одним столом.

На звонок в домофон почему-то не спешу открыть дверь, а смотрю на Юру.

— Ого, двадцать минут, быстро. А говорил, что не успеет. Открывай, только спроси, кто там?

— Да, сэр.

На этот раз — настоящий мастер. Я отхожу в сторону, с ним разговаривает Юра. Проверяет какие-то документы, что-то себе записывает в ежедневник, пока спасатель моего белья укрощает нерадивую стиралку. Я покорно не вмешиваюсь.

— Это не все документы, — пролистывает Юра.

— Я не успел заехать за полным комплектом в офис, — оправдывается мастер и продолжает чинить.

— Тогда привезете завтра в прокуратуру.

Того аж передергивает. На меня смотрит. А я что?! Мне самой говорить нельзя. Условия сделки.

— Может, я вышлю на почту?

— Вам есть, что скрывать?

— Нет, — быстро, но не очень уверенно отвечает мастер.

— Тогда в прокуратуру.

Мастер вздыхает, но не спорит. Проводит какие-то манипуляции, от чего машинка начинает отжимать белье и через четыре минуты заканчивает стирку.

— Поломку устранил, случай гарантийный, платить ничего не надо, только дайте документ, я отметку сделаю.

Мастер заканчивает с бумагами и скорее оставляет нас.

— С тобой мы все обсудили, я тоже пойду уже, спасибо за ужин, было вкусно. — Кратко. Быстро. По делу.

— Да, на здоровье.

Наблюдаю украдкой, как он обувается не спеша. Завязывает шнурки, одергивает рукава, пряча руки под рубашкой. Я не хочу думать о том, что он мне нравится. У нас с ним дорожки-то разные. Причем, если у него на воле, то у меня в тюрьме. И, даже если там окажусь не я, а отец, для меня это равносильно.

— Спасибо, что помог со стиралкой, — усмехаюсь и подаю пальто. Невольно втягивая запах. Но чтобы его не почувствовать вообще дышать не надо. Он везде. — А то лежало бы мое белье и дальше там.

— Я ничего не сделал. Это все мастер.

— Не будешь его наказывать?

— Если с документами все в порядке, то нет. — Поправляет воротник. — Так что, наша сделка в силе? — ловит мой взгляд.

— Это не противозаконно?

Хочется посмотреть на реакцию и расширить зону влияния.

— Нет.

— Хорошо, я согласна. Но у меня будет ответное условие.

— Говори, — потирает ладони.

— Ты улыбаешься, хотя бы иногда. А то я себя с тобой чувствую, как на допросе у прокурора.

Прищуривается и уголки губ дергаются-таки в улыбке.

— Хорошо, тогда надо закрепить соглашение. — В глаза смотрит, ждет моей реакции.

— Только не говори, что договор будем подписывать.

Юра протягивает мне ладонь для рукопожатия. Облизывает губы и приподнимает одну бровь. Сделку с прокурором можно приравнять к сделке с Дьяволом. Что там прокурята задумали?..

Вкладываю свою ладонь в его и сжимаю. Наши ладошки как атомный реактор раскаляются и по цепной реакции бросает в жар все тело.

— Печати будет достаточно, — усмехается и свободной рукой выключает свет.

Только чувствовать могу, как кладет руку мне на шею и притягивает к себе.

Губами касается моих и жадно обхватывает. Сердце сводит в неправильности всего этого. Я не должна. Я папу предаю, когда поддаюсь на соблазн и отвечаю на чертов поцелуй.

Большим пальцем водит по родинке на шее, поднимается выше до уха. Отпускает мою ладонь и кладет руку на талию, сильнее сжимая. Химическая реакция теряет контроль, внутри искрит так, что вспышка неизбежна. Еще чуть-чуть и утренний кофе обеспечен.

— Мау, — что-то с грохотом падает на пол, рядом с моими ногами. Приводит в чувства.

Я отталкиваю Домбровского.

— Ты что делаешь? — и следом включаю свет.

Мимолетное смятение Юра тут же прячет за усмешкой, ловко скрывает эмоции, которые так сразу и не разобрать.

Ахилл смотрит на нас. Прокурорский блокнот валяется на полу возле моих ног. Я поднимаю его и втискиваю насильно в руки.

— Тебе пора, спокойной ночи.

Фактически выпихиваю его из квартиры и запираю дверь.

На кота не смотрю. Стыдно. Как будто знает, что мы делали и что могли бы.

Стираю с губ вкус поцелуя. Что хочет от меня? В данной ситуации, он мне нужен, а не я ему. Он диктует правила. Если откажу или скажу что-то против, может манипулировать папой. Только что от меня надо?

С товарищем прокурором лучше перестраховаться.