– Глеб Викторович , – произнесла Лариса ровным тоном, который не выражал ровным счетом ничего. Ни удивления, ни радости, ни даже привычной ненависти. Просто констатация факта. Как "дождь пошел" или "дверь закрыта".
– Орлова, – откликнулся Глеб, его голос прозвучал чуть хрипло. Он кивнул, едва заметно. "Что сказать? "Приятно видеть?" Да она сама меня прикончит на месте за такую ложь".
Наступила гробовая тишина. Вестибюль внезапно показался им обоим очень маленьким. Звуки репетиции ("Мяу! Горим! Мяу!") доносились, как из другого измерения. Они стояли в нескольких метрах друг от друга, разделенные пропастью взаимного непонимания, корпоративного позора и невысказанных обид. Лариса смотрела куда-то в район его левого плеча, Глеб изучал афишу на стене, посвященную "Дню борьбы с гастритом у школьников". "Поразительно содержательно", – язвительно подумал он.
"Надо что-то сказать, – паниковала про себя Лариса. "Хотя бы про погоду. "Холодно сегодня, да?" Идиотизм. Молчать – еще хуже. Может, просто повернуться спиной? София, милая, выходи скорее, спасай маму от социального апокалипсиса!"
"Почему она молчит? – ломал голову Глеб. "Собирает материал для нового удара? Придумывает очередную убийственную метафору про мой стиль управления? "Глеб Викторович, ваше присутствие здесь – как визит налоговой инспекции в детский сад?" Черт. Надо уйти. Артем выйдет – увидит. Куда делся этот чертов кружок?"
Спасительный выход из тупика неловкости нашелся с неожиданной стороны. Дверь актового зала с шумом распахнулась, выпуская волну теплого воздуха, смешанного с запахом пота, грима и детского возбуждения. Первой выскочила София. На ней был... костюм кота. Не до конца. На голове красовались уши, привязанные ободком, а пышный хвост болтался сзади, прицепленный к поясу юбки. Щеки были нарумянены, а в карих, точь-в-точь маминых, глазах горел огонь творчества и усталости.
"Ма-ам! – закричала она, устремляясь к Ларисе. – Ты представляешь, Петька-Петух забыл слова в самом финале! И сказал: "Ку-ку, пожар!" Вместо "Ку-ка-ре-ку"! Режиссер чуть в обморок не упал! А Кисонька-Мурысонька... ой, привет!"
София запнулась, увидев Глеба. Ее глаза округлились, а на губах появилась едва уловимая хитрая улыбочка. "Опа. Папа Артема. Интересно, что они тут вдвоем делали? Молчали и ненавидели друг друга, наверное. Класс!"
Следом за Софией, гораздо медленнее и сдержаннее, вышел Артем. Высокий, худощавый паренек в очках с толстыми линзами, в простой темной футболке с каким-то малопонятным логотипом и с рюкзаком, набитым под завязку, вероятно, ноутбуком и проводами. Увидев отца, он слегка кивнул. Увидев Ларису и Софию в кошачьих ушах – его обычно невозмутимое лицо дрогнуло в подобии улыбки.
– Пап. Привет, – произнес Артем тихим, ровным голосом. Его взгляд скользнул к Софии. – Привет, Соня. Готовишься к пожару?
– Артем! Привет! – София сияла, забыв про маму и папу Артема. – Ты представляешь, этот Петька...! – И она снова, уже с новыми силами и жестами, погрузилась в рассказ о театральном катаклизме, обращаясь в основном к Артему.
Глеб и Лариса оказались в еще более неловком положении. Дети знали друг друга. И были в хороших, даже приятельских отношениях. Это было... неудобно. Теперь молчать и делать вид, что они незнакомы, было еще абсурднее.
– Ты... знаешь Софию Орлову? – спросил Глеб сына, стараясь звучать просто констатирующе, а не как следователь на допросе.
– Ага, – коротко ответил Артем, не отрываясь от Софьиного рассказа. – Мы в физико-математическом потоке вместе. И на информатике. Соня – единственная, кто не тупит с алгоритмами. – В его голосе прозвучало неподдельное уважение.
"Единственная, кто не тупит? Моя София? – мысленно ахнула Лариса, впервые за вечер отвлекшись от Глеба. "Она же гуманитарий! Творческая личность! Хотя... последние оценки по информатике действительно были хорошие. Она говорила про "Артема, который объясняет человеческим языком". Вот он, человеческий язык..." Она посмотрела на Артема с новым интересом. Паренек казался умным и спокойным. Совсем не похож на своего ревущего родителя.
– Артем помогал мне с проектом по истории, – добавила София, ловя мамин взгляд. – Сделал крутую интерактивную карту сражений Наполеона. Учительница обалдела! – Она гордо посмотрела на Артема, а тот слегка смутился и потыкал пальцем в экран своего смартфона.
"Интерактивная карта? По истории? – Глеб смотрел на сына, стараясь скрыть удивление. "Он никогда не говорил. Говорит только про свои коды, серверы... А тут история? И помогал девочке? Интересно". Он бросил беглый взгляд на Ларису. Та смотрела на Софию с нежностью, которую Глеб никогда не видел на ее обычно строгом лице. "Она умеет так смотреть? Только на дочь, видимо".
Наступила новая, но уже менее напряженная пауза. Дети оживленно обсуждали что-то свое – то ли про Петьку-Петуха, то ли про алгоритмы. Глеб и Лариса стояли рядом, все еще избегая прямого взгляда, но лед неловкости слегка подтаял. Общие дети. Общая растерянность перед этим фактом. Общее пространство школьного вестибюля, пахнущего хлоркой и детством.
– Мама, а можно мы с Артемом доделать кое-что по физике? – внезапно спросила София, ловко поймав момент. – У нас лабораторная горой. Мы быстренько, в библиотеке! Полчасика! – Ее глаза сияли невинной просьбой, но Лариса уловила знакомый блеск авантюризма. "Полчасика? Сейчас она скажет "пять минуточек", как утром с ванной".
– У меня как раз есть новая модель для симуляции трения, которую я хотел протестить, – добавил Артем, совершенно серьезно, глядя на отца через стекла очков. – Библиотека до семи работает. Мы уложимся.
Глеб и Лариса переглянулись. Мимоходом. Впервые за вечер. И в этом мимолетном взгляде было столько общего понимания: "Они сговорились. Это ловушка. Но отказать сейчас – значит выглядеть полными монстрами в глазах детей".
– Я... я должна быть дома, у меня... – начала было Лариса, но София уже делала щенячьи глаза.
– Мам, ну пожааалуйста! Это же УЧЕБА! Ответственная лабораторная! От нее зависит четвертная оценка! – голос Софии достиг частот, доступных только собакам и чувствительным к манипуляциям родителям.
– Полчаса, Артем, – строго сказал Глеб, игнорируя внутренний голос, кричавший о неотложных рабочих письмах. – Ровно. И телефон включен.
– Угу, – кивнул Артем, уже поворачиваясь к Софии. – Пошли, Соня, покажем этой силе трения, где раки зимуют.
Дети, бросив на прощание многозначительные взгляды на замерших взрослых, скрылись в коридоре, ведущем к библиотеке. София что-то шептала Артему на ухо, и тот тихо фыркнул.
Глеб и Лариса остались вдвоем. Снова. Но теперь без буфера в виде детей. Тишина снова нависла, но в ней уже не было прежней ледяной враждебности. Было неловкое недоумение и общая усталость.
– Ваша дочь... очень энергичная, – произнес наконец Глеб, глядя в ту сторону, куда скрылись дети. Это было максимально нейтральное, что он смог придумать.
– Да, – согласилась Лариса, тоже глядя в пустой коридор. – Ваш сын... кажется, очень умный. "И гораздо приятнее в общении, чем его отец", – добавила она мысленно.
– Артем... да. Он в отца, – сказал Глеб, и в его голосе прозвучала неподдельная, редкая нотка гордости. "Хотя, черт, надеюсь, не во всем. Особенно не в умении орать на корпоративах".
Лариса невольно подняла бровь. "В отца? Серьезно? Этот тихий, вдумчивый мальчик – в этого урагана в костюме? Хотя... если присмотреться, подбородок... и взгляд, когда он на экран смотрит – такой же сосредоточенный".
