Второй шанс для нас, или Любовь вопреки разводу (СИ) - Тайна Злата

Я положила трубку, закрыв лицо ладонями. «Любовь»... Какое громкое и пугающее слово. От одной мысли о нём становилось и жарко, и холодно одновременно.

«Кофейная лавка» на Патриарших действительно оказалась тем самым тихим, уютным местом, где можно было говорить, не перекрикивая шумных соседей. Марк уже ждал за столиком в глубине зала, у стены, заставленной книгами. Увидев меня, он встал, и на его лице расплылась та самая, тёплая, обезоруживающая улыбка.

— Ева, здравствуйте. Благодарю, что нашли время.

— Здравствуйте, Марк. Я рада, что мы наконец можем всё утвердить.

Первые полчаса мы говорили строго по делу. Я разложила перед ним распечатанные финальные визуализации, схемы расстановки мебели, таблицы с материалами. Он внимательно изучал каждый лист, задавая точные, продуманные вопросы. Это был тот самый идеальный клиент, о котором мечтает любой дизайнер: вовлечённый, понимающий, принимающий решения быстро и без лишней волокиты.

— Всё безупречно, — наконец заключил он, откладывая последний лист. — Я подпишу документы завтра утром и отправлю Вам скан. Можно начинать работу.

В груди что-то радостно дрогнуло и расправилось. Это была победа. Большая, серьёзная, заслуженная.

— Спасибо за доверие, — сказала я, и в голосе прозвучала искренняя благодарность.

— Доверие нужно заслужить, — серьёзно ответил он, глядя мне в глаза. — И Вы это сделали. С первой же нашей встречи.

Официант принёс нам по второй чашке кофе. Деловая часть вечера была завершена, но ни он, ни я не делали движения, чтобы уходить. В воздухе повисла пауза, но не неловкая, а какая-то... заряженная.

— Знаете, — начал Марк, медленно помешивая ложечкой в чашке. — Когда Павел впервые рассказал мне о дизайнере, который вытащил его кафе из девяностых, я ожидал увидеть сурового человека в очках, лет пятидесяти. А увидел... Вас.

Я чувствовала, как снова краснею, и отчаянно пыталась это скрыть.

— Надеюсь, это не разочарование? — пошутила я, чтобы скрыть смущение.

— Напротив, — его серые глаза сверкнули. — Это было... очень приятной неожиданностью.

Разговор медленно, но верно соскользнул с профессиональных рельсов. Он спросил, трудно ли совмещать такую работу с воспитанием дочери. Я рассказала про Соню, про наши маленькие победы и трудности, про то, как она помогает мне с идеями. Он, в свою очередь, рассказал о своей дочери-подростке, о сложностях отцовства после развода, о том, как пытается остаться для неё опорой, живя отдельно. Мы говорили о книгах, о путешествиях, о музыке. И снова я ловила себя на мысли, что мы говорим на одном языке. Понимаем друг друга с полуслова. Смеёмся над одними и теми же шутками.

Я и не заметила, как пролетело время. Когда я взглянула на часы, было уже половина одиннадцатого.

— Боже, я и не заметила, как время летит, — сконфуженно сказала я. — Мне пора, мама наверняка волнуется.

— Конечно, — он тут же подал знак официанту. — Я Вас провожу.

На улице было тихо и прохладно. Он снова открыл передо мной дверь своего внедорожника, и на этот раз этот жест не казался мне чем-то вымученно-галантным. Он казался естественным.

Дорога до моего дома прошла почти в молчании, но это молчание было комфортным, наполненным отголосками только что закончившегося разговора. Он снова остановился у моего подъезда, выключил двигатель и вышел, чтобы открыть мне дверь.

Мы постояли на тротуаре, и в ночном воздухе повисло то самое невысказанное напряжение, которое копилось весь вечер.

— Спасибо за чудесный вечер, Марк, — тихо сказала я. — И за одобренный проект.

— Это Вам спасибо, Ева, — он смотрел на меня, и в свете уличного фонаря его глаза казались ещё глубже. — За всё.

Он сделал маленькую паузу, словно что-то взвешивая.

— Я надеюсь, это не будет звучать непрофессионально... но мне было бы очень приятно, если бы наша следующая встреча не была связана исключительно со сметами и чертежами.

Моё сердце забилось так громко, что, казалось, он должен был это слышать. Я посмотрела на него, пытаясь прочитать в его лице что-то ещё, кроме искренней симпатии.

— Мне... мне тоже было очень приятно, — выдохнула я, не в силах соврать.

Он улыбнулся, и эта улыбка озарила всё его лицо.

— Тогда до связи, Ева. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Марк.

Я повернулась и зашла в подъезд, чувствуя, как дрожат колени. Поднимаясь на лифте, я прислонилась к зеркальной стене и закрыла глаза. В голове звучал его голос: «...наша следующая встреча...»

Это было уже не просто рабочим предложением. Это было начало чего-то нового. И пугающего. И невероятно волнующего. В квартире было темно и тихо. Мама и Соня уже спали. Я прошла в свою комнату, села на кровать и долго сидела так, в полной темноте, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца, которое, казалось, только сейчас начало по-настоящему оживать после долгой, холодной спячки.

Глава 23

Тишина между нами с Алексеем стала материальной. Она висела в воздухе его редких визитов, когда он забирал или возвращал Соню. Он приходил, говорил лишь необходимые фразы: «Привет», «До воскресенья», «Всё нормально». Его взгляд скользил по мне быстро и безразлично, будто я была не человек, а предмет обстановки — дверной косяк или вешалка в прихожей.

Соня была мостом через эту звенящую пустоту. Она болтала, передавая ему мои короткие инструкции о лекарствах или школьных делах, и так же — мне его неловкие рассказы о том, как они провели время. «Папа научил меня играть в шахматы», «Мы ели самую большую пиццу», «Я покаталась на его новой машине». Я кивала, улыбалась, а внутри отмечала про себя: «Новая машина». Значит, дела у него шли хорошо. С Анастасией, видимо, тоже.

В эти минуты молчаливого обмена дочерью я невольно сравнивала. Сравнивала его угловатые, отстранённые плечи с прямой, уверенной спиной Марка. Его короткие, рубленые фразы — с лёгким, вдумчивым юмором Марка. Его взгляд, упорно избегающий встречи с моим, — с теми лучистыми серыми глазами, которые смотрели на меня с таким неподдельным интересом.

Когда-то, очень давно, Лёша был другим. Он мог запомнить, что я люблю вишнёвое варенье в булочках, и специально заезжать за ними через весь город. Он слушал мои бессвязные рассказы о работе, кивал и давал советы, от которых становилось легче. Он смеялся моему смеху. Куда делся тот человек? Ушёл ли он навсегда, растворившись в самодовольном бизнесмене, который променял семью на молодость? Или он всё ещё там, внутри, просто завален обломками собственных ошибок и чужих ожиданий?

Иногда проклятый алгоритм в соцсетях подкидывал мне фотографии Анастасии. Я не была на неё подписана, но общие знакомые, видимо, ставили лайки, и яростно розовые посты мелькали в ленте. Она сияла. В обтягивающих платьях на фоне дорогих интерьеров, на каких-то вечеринках с бокалом в руке. И рядом — он. Алексей. На этих фотографиях он улыбался, но его улыбка казалась мне натянутой, будто маской. Его глаза на снимках были пустыми, даже когда он смотрел прямо в камеру. «Он не выглядит счастливым», — проносилась в голове мысль, и я тут же злилась на себя. Какое мне дело? Пусть хоть плачет. Он сам выбрал.

Работа стала моим спасительным якорем. Проекты для Марка стартовали, первые подрядчики выходили на объекты, и я погрузилась в рутину контроля, согласований и бесконечных переписок. Мои профессиональные успехи наконец-то стали приносить плоды, которые я могла пощупать руками. В конце месяца на карту пришла зарплата, сумма которой заставила меня открыть рот от изумления. Это были не просто алименты и не крохи с мелких заказов. Это были мои деньги. Заработанные моим трудом, моим талантом, моим упорством.

Почти не раздумывая, я потратила значительную часть на новый, мощный ноутбук. Старый уже едва справлялся с объёмными файлами 3D-моделей. Когда я распаковала коробку и почувствовала под пальцами гладкий прохладный корпус, на глаза навернулись слёзы. Это был не просто гаджет. Это был символ. Символ моей новой жизни, в которой я могу позволить себе не выживать, а жить. И развиваться.