Бесишь меня, Ройс Таслим - Хо Лорен

Я люблю «Прыгучую планету». И батуты. И обожаю фруктовые коктейли. Но меня даже не спросили, хочу ли я пойти, хотя знали, что я только ради фруктовых коктейлей прибегу. Увы, своим бывшим товарищам по команде я больше не интересна.

Тяжело сидеть здесь, на трибуне, а не быть там, внизу. Не успев взять себя в руки, я начинаю беззвучно плакать, стараясь скрыть слезы, хотя этим навыком я так и не овладела. Я прикусываю костяшки пальцев, чтобы губы не дрожали, и натягиваю козырек кепки как можно ниже.

– Привет, – неловко произносит кто-то через несколько рядов от меня.

Меня подбрасывает на три фута вверх, я вскрикиваю, поспешно вытираю лицо и лишь затем поворачиваюсь к непрошеному гостю, который вторгся в мои страдания. Это, конечно, Таслим. Так или иначе, мы всегда застаем друг друга врасплох в самом худшем виде, но я здесь не для этого. Не те у нас отношения, чтобы представать друг перед другом в уязвимом виде.

«По-моему, ты ни перед кем не можешь предстать уязвимой», – непрошено произносит мой внутренний голос, и я его отключаю.

– Ты что, преследуешь меня? – спрашиваю я, даже если это неправда, но Таслим стоит там – весь такой красивый и безупречный, в джинсах и рубашке-поло цвета авокадо, который подчеркивает золотистый оттенок его загара, пока у меня из носа текут сопли.

– Я преследую тебя? – бормочет он. – Ты что, забыла, что буквально сорвала мое выступление? И до сих пор сидишь в засаде в групповом чате?

Я надуваю щеки, глядя на него.

– Можешь думать что угодно, но стендап-шоу тебе не принадлежит. У нас пока еще свободная страна. В основном. Иногда. В любом случае почему ты не на поле? Ведь сейчас тренировка?

– Тренер заболел, поэтому я пошел в библиотеку готовиться к экзаменам за первый семестр. А потом понял, что кое-что забыл в раздевалке, так что… Подожди-ка, – Ройс пристально смотрит на меня, – а почему это я оправдываюсь? У меня такое же право находиться здесь, как и у тебя, если не больше.

Он скрещивает руки на груди, и я делаю то же самое.

– Ладно, извини, – бормочу я. – Просто я немного… на взводе.

– Выглядишь уже лучше. – Таслим произносит это как утверждение, но смотрит на меня вопросительно.

– Ты про отсутствие костылей и гипса? – у меня вырывается смешок. – Ты, как никто другой, должен знать, что такие травмы у спортсменов заживают довольно быстро и хорошо, так что хоть сейчас на сцену. Я – спринтер, Таслим. И к тому же очень и очень хороший спринтер. Или, наверное, лучше сказать, была такой. Я не должна ходить сюда и смотреть, как бегают мои товарищи по команде – я сама должна бегать.

Он прикусывает нижнюю губу и кивает.

– Я всегда восхищался твоим трудолюбием, твоей увлеченностью спортом и, э-э-э, грациозностью.

Уши Ройса слегка горят, возможно, у него начинается аллергия, когда он хвалит других людей.

– Спасибо.

Он немного колеблется, а потом говорит, обращаясь больше к самому себе.

– Но тебе не кажется, что ты больше, чем просто спринтер?

– Ты про что? Про другие дополнительные занятия для колледжа? Ну, я была в группе по хоровому чтению, которая два года назад стала чемпионом округа… Но только потому, что мисс Сюй была в отчаянии, когда одна из девочек заболела, и она предложила мне дополнительные баллы за это. И да, я же еще умею вышивать, крестиком, очень быстро. Но в остальном – полный ноль. И оценки у меня хорошие, но не суперские, так что мои шансы на получение академической стипендии невелики, особенно когда вокруг так много студентов, которые лучше меня.

– Нет, я имел в виду другое. Тебе не кажется, что ты гораздо больше, чем просто бегунья – как человек, как личность?

Я думала об этом, но простых ответов на этот вопрос у меня нет. Вся моя жизнь всегда была связана со спортом. В детстве я была самой быстрой в классе, и когда начала побеждать на соревнованиях в начальной школе, тренер поговорил с мамой, чтобы я стала ходить на тренировки. Заниматься бегом было легко. Бег не требовал больших первоначальных затрат. Нужна была только хорошая обувь, а она стоила недорого, если не обращать внимания на то, новая она или нет.

– Даже не знаю, кто я без бега, – тихо признаюсь я.

– Понимаю, – отвечает Таслим.

– Ты? – усмехаюсь я. – Нет, Таслим, ты не понимаешь. Ты один из тех по-настоящему раздражающих людей, которые хороши во всем, что делают. Ты же всегда на высоте – и в метании копья, и в шахматах, и в языках, и в математике, – да, Таслим участвовал в олимпиадах, может и не побеждал, но все же, – и в игре на скрипке. И даже если ты не особо хорош в чем-то, но захотел бы в этом преуспеть, твои родители легко помогли бы тебе развить те крупицы таланта, которые у тебя есть. Для тебя это легко. Такова жизнь.

Некоторое время Ройс молчит, сжав челюсти.

– Я не отрицаю, что мне приходится легче, чем большинству, – медленно произносит он напряженным голосом. – Но я тоже усердно работаю над разными вещами, о которых ты ничего не знаешь.

– Не сомневаюсь, – сухо отвечаю я.

Таслим указывает на место на трибуне рядом со мной, вопросительно приподнимая бровь, и я пожимаю плечами.

– Это свободная страна.

Ройс направляется ко мне, и я восхищаюсь легкостью и непринужденностью, с которыми он одним плавным движением перепрыгивает со своего ряда прямо на сиденье рядом со мной. Мы сидим и наблюдаем за тренировкой моих бывших товарищей по команде, не совсем бок о бок, но близко. Ткань его поло касается моей руки, и по телу у меня пробегает дрожь. Я незаметно отодвигаюсь.

Он прокашливается и ерзает на сиденье.

– Послушай, я хотел, э-э, хочу извиниться за свое поведение на том стендап-шоу. Не знаю, что на меня нашло, обычно я так не мудачу, защищая свою территорию. Не такой уж я территориальный засранец.

– Это правда, обычно ты – внетерриториальный засранец.

– Ладно, – усмехается Талсим. – Я это заслужил, хотя «обычно» звучит несколько притянуто за уши. В общем и целом я же хорошо к тебе отношусь, разве нет?

– Это ты так говоришь. – Я смотрю на него. – Но тебя очень трудно понять.

– В каком смысле?

– В том смысле, что ты просто такой… – говорю я очень красноречиво. – Мне кажется, ты похож на профессиональных политиков. На первый взгляд, ты со всеми мил и вежлив, демонстрируешь всем гладкую поверхность, на которой нет ряби, но я-то знаю, что под всей этой с виду тихой водой гуляют волны, которые могут утопить.

– Вот это да. Хм, а тебе не кажется, что ты слишком много проецируешь? – спрашивает Таслим, пристально глядя на меня. – Думаю, о тебе я могу сказать то же самое, мисс Я-Держу-Свои-Карты-При-Себе.

– Я очень открытый человек, – отвечаю я, скрещивая руки на груди и прищуриваясь. – Просто, в отличие от тебя, не пытаюсь быть милой со всеми.

– Это точно, не пытаешься, – соглашается он.

– Ладно, к чему ты клонишь? – Я начинаю выходить из себя.

Таслим поднимает руки в жесте притворной капитуляции.

– Послушай, я искренне сожалею о том, как вел себя в комедийном клубе. Я был на взводе. – Таслим теребит край своего поло. – И ты застала меня врасплох в сложный момент. Это был мой первый пятнадцатиминутный сет, закончившийся полным провалом, потому что я вдруг увидел того, кто хорошо знает меня как Ройса, и это выбило меня из колеи. И это была ты. Знаешь, ты была такая, м-м, устрашающая. В любом случае я вовсе не оправдываю свое поведение, не пойми меня неправильно, я просто… Это все… я хочу сказать, что… мне очень жаль, что так вышло.

– Я – устрашающая? – спрашиваю я в замешательстве. – Почему? Из-за моего выражения лица «победитель на отдыхе»?

И я тестирую взгляд «победителя» на Ройсе. Покраснев, он отводит глаза и откидывается на спинку сиденья.

– Забудь.

Я отмечаю, что у Таслима потрясающие ресницы. Неудивительно, что он так хорошо метает копье – с такими ресницами защита от яркого света обеспечена. Мой взгляд скользит по рельефным мышцам его груди, которые хорошо видны под рубашкой-поло, даже несмотря на его полулежачее положение. Вау, они действительно… видны.