Бесишь меня, Ройс Таслим - Хо Лорен

Я заставляю себя думать о морских огурцах, впадаю в панику из-за их вытянутой формы и быстренько начинаю думать о колючих морских ежах. В морских ежах нет ничего привлекательного. Ничего. Ну… если только ты не доберешься до их мягких внутренностей.

Мысленно принимаю стойку «смирно» и вдруг понимаю, что все это время мои глаза были прикованы к груди Таслима. Отвожу взгляд и смотрю на его брови, которые, как я напоминаю себе, в лучшем случае похожи на пушистых гусениц.

– Итак, что вы думаете о смертной казни? Бывает ли она оправданна? Обсудим!

Таслим смеется солнечным, хрипловатым смехом.

– Ох, Агнес Чан, – говорит он, отсмеявшись. – Никогда не знаешь, что от тебя ждать.

Некоторое время мы следим за тренировкой «вспышек» молча. Ройс проводит ногтями по невидимому пятну на джинсах.

– И да, помнишь, что я тебе говорил. Я бы с удовольствием с тобой позанимался. Я имею в виду, понимаешь… не то чтобы мечтал, нет, но был бы рад. В общем, я бы очень хотел помочь тебе улучшить оценки и с учебными заданиями, чем смогу. Если твой средний балл для колледжа, в котором ты числишься в списке ожидания, повысится, это может сыграть свою роль.

– Это… – Я колеблюсь, ерзая на сиденье. – Я не хочу… То есть я хочу, но… но типа только если ты позволишь мне заплатить тебе, – быстро выпаливаю я.

– Чан, весь смысл работы студентом-наставником как раз в том, чтобы не брать плату.

– Я хочу… для меня это важно.

– Хорошо, – мягко говорит Ройс. – Я не приму ни денег, ни какого-либо другого вознаграждения, но ты можешь, не знаю… м-м, – Таслим делает задумчивое лицо. – Ты играешь в CounterFlash: Hardboiled?

– Да. По-моему, в нее все играют, разве нет?

– Определенно нет, – усмехается он. – Какой у тебя уровень?

– Семьдесят третий.

– Обалдеть, – бормочет Таслим.

– Да. В первые две недели после травмы мне было почти нечем заняться.

– Отлично. Тогда заплатишь мне из игровых трофеев, – говорит он. – Один предмет. Возьму его из твоей заначки.

Я мысленно просматриваю свои запасы. Есть там у меня несколько штучек, которые стоят больших денег, и пара довольно удачных находок – это риск, ведь неизвестно, насколько жадным окажется Таслим. Но мне больше нечего предложить.

– Договорились, – киваю я.

Мы назначаем дату на четверг после уроков, и тогда в следующий понедельник, если все пройдет хорошо, состоится второе занятие. Заниматься мы будем как минимум два раза в неделю по три часа. Экзамены в конце семестра будут примерно через два месяца, и если я буду стараться изо всех сил, то смогу повысить свою твердолобую четверку по биологии и алгебре как минимум до пятерки. В этом случае все может измениться и у меня появится шанс попасть в колледж из запасных вариантов.

Наш разговор прерывают крики моих бывших подруг по команде, и мы наблюдаем за переполохом. У девочек первый перерыв, чтобы отдышаться и попить, а Сурайя показывает всем ролик на своем телефоне, который заставляет «вспышек» разразиться хриплым смехом.

– Я скучаю по всему этому, – тихо говорю я.

Таслим поворачивается и смотрит на меня.

– Что?

– Я… я… это… – Глаза у меня снова наполняются слезами, и я опускаю взгляд. – Просто… Я не… ну, мои друзья… Я почти не вижусь с ними после аварии.

Да, девочки из команды прислали мне сообщения, выражая сочувствие, и открытки, которые сделали сами, все вместе, но это и все. Они больше не приглашали меня пообщаться или потусить после занятий или тренировки, как это было раньше.

– Я скучаю по ним.

Это признание помогло мне осознать ситуацию. Я закрываю глаза, горло сжимается, и я проглатываю остаток своей речи и наклоняюсь, чтобы поправить шнурки.

– Ну, – отвечает Таслим после паузы, – если бы они хоть немного были твоими подругами, то бы уделили тебе больше внимания. Я бы точно так сделал.

Я все еще сижу, склоняясь над шнурками, пытаясь скрыть слезы, и вдруг чувствую на своем плече ладонь. Ладонь Таслима. Теплую и крепкую. Она немного задержалась у меня на плече. Я замираю, и с ногами у меня тоже что-то не то – мне кажется, они внезапно превратились в желе. Пытаюсь заговорить, сказать ему, чтобы он убрал руку, но не могу. Я молчу. Какое-то время мы остаемся в этой неловкой позе, и наши скованные тела олицетворяют невысказанные слова.

– Давай, держись, Чан.

Я хмыкаю, как мне кажется, дружелюбно. Затем смотрю на его ноги в кроссовках, которые шагают к выходу. Он уходит.

Я сажусь, все еще дрожа, и пытаюсь взять под контроль свои эмоции.

«Дыши», – говорю я себе. – «Бейся нормально», – а это уже сердцу.

Но мое тело не слушается меня. Я снова опускаюсь на сиденье и смотрю на своих бывших сокомандниц, пытаясь разобраться в паутине эмоций, разматывающейся у меня в животе. Сглатываю комок боли в горле, борясь с незнакомым трепещущим ощущением в животе и жаром, который разливается по щекам, шее, спине.

Затем с неизвестного номера приходит сообщение.

«Эй, если тебе совсем тяжко, ну не знаю, из-за всей этой ситуации… Просто знай, я рядом. Можешь поговорить со мной. В любое время. Твой друг, Р. Т.».

Я убираю телефон в карман, лицо покалывает. Ройс Таслим, безоговорочный король школы «Мир», только что объявил себя моим другом. И почему же он так добр ко мне, ведь я никто?

Глава 9

– Знаешь, тебе и правда стоит выходить и гулять понемногу, – говорит мне Рози на следующее утро.

Мы сидим в гостиной, развалившись на противоположных концах трехместного дивана. Я выгляжу измученной и задерганной: бессонница и игры не дают мне спать по ночам. Из-за отсутствия нормальной новой жизни и нежелания вспоминать о прежней, я начала вышивать крестиком. Это мамина фишка, которой она научилась от своей матери, когда была подростком, и теперь, бог знает почему, я тоже этим занимаюсь.

– Я выхожу, – отвечаю я сестре.

– Ты говоришь про учебу и игры, в которые играешь, когда не учишься. А я про общение с людьми и всякие веселые тусовки. Ты стала такой занудой.

– Агнес здесь не для того, чтобы тебя развлекать, – напоминает мама Рози, входя в комнату с ворохом постиранного белья.

Она садится и начинает складывать одежду, вид у нее немного бледнее обычного.

– Йоу, я тут, если что – говорю я. – И сама могу ответить.

– Ты только и делаешь, что учишься да сидишь над своими заявлениями в колледж.

– Я вынуждена это делать. А еще мне надо упорно заниматься, чтобы получить как можно больше отличных оценок, иначе даже о частичной академической стипендии можно забыть, если я поступлю в колледж в Штатах.

Мама закусывает губу:

– Послушай… не стоит так переживать… Это не… Мы можем…

– Не волнуйся, мам. Я найду способ, – перебиваю я, натянуто улыбаясь.

Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за нашей ситуации. Правда в том, что родители не могут позволить себе отправить меня в США, даже если продадут дом. Наша семья погрязла в долгах. Они думают, я этого не знаю, но я видела счета. Пока Стэнли и мама работают, все остается на плаву. На данный момент. Но в этом мире нет никакой стабильности.

– Как я уже говорила, Агнес стала скучной занудой и все время вздыхает, а это чертовски раздражает, – говорит Рози, разводя руками, точь-в-точь копируя маму.

А еще сестра переняла словечко «чертовски» от своей подруги Жасмин, британки по происхождению.

– Да вы только посмотрите, как ужасно она выглядит! Развалилась на диване, как древняя старушка средних лет…

– Спасибо, сестренка, – благодарю я.

– Спасибо, Рози, – иронично отвечает мама.

Рози краснеет.

– Ой, мамочка, я совсем не тебя имела в виду. Тебе же только сорок пять.

– Мне тридцать семь, но я с достоинством принимаю свою древность средних лет, спасибо, – сухо отвечает мама.