(не) Моя доярушка (СИ) - Боровик Анастасия

Стоим рядом. Тепло. Наши дыхания сливаются в единый ритм. Капли стекают по моей груди. Я вижу, как Марко жадно смотрит на меня и опасно сглатывает. Мне так нравится отражаться в его зрачках, и что весь этот блеск направлен на меня одну. Гормоны захватывают. Я начинаю играть в соблазнительницу. Провожу пальцами по груди, стирая капли воды. Его тело становится тверже, словно металл, а мое тело покрывается мурашками.

Я ему доверяю, знаю, что не тронет меня, и знаю, что нельзя так дразнить мальчиков, если не хочешь продолжения, но не могу остановиться. На меня ещё никто так не смотрел, не пожирал, не запускал энергию разрушения и созидания одновременно.

Прихожу в себя. Прошу его повернуться и прижимаюсь носом к его спине. Мои мокрые волосы оставляют капли на разгорячённом теле.

— Что ты делаешь? — хрипит итальяшка.

— Давай тоже посмотрю, всё ли мы отмыли.

Касаюсь пальцами его спины, чувствую, как меня бьёт будто бы током, и Марко дёргается.

— Всё нормально, — выходит из бани, а я чувствую пустоту и досаду.

Разошлась девка, совсем с ума сошла. Натягиваю на себя кофту и выхожу следом. Марко задумчиво смотрит вдаль, а потом говорит безразличным тоном:

— Я, наверное, пойду домой переоденусь. Вечером у огня встретимся. Лазанью попробуй.

И сбегает. Ну вот, тебе и сходили вдвоём погуляли. Видимо, соблазнительница из меня так себе, что только ноги от меня уносит. Не зря Игорек сказал, что тяжёлый я человек. Слезинка сама слетает с глаз, оттираю её с лица и гордо иду домой, чтобы пожарить блины. Пусть дед ест эту лазанью.

Глава 14

Марко

Лёгкий ветерок обдувал мою обнажённую кожу, испаряя оставшиеся на ней капли воды. Я стремительно шёл к дому в одних трусах, можно сказать, бежал, держа в руках мокрую одежду.

Еще пару секунд, и я накинулся бы на Машу, как дикий зверь, абсолютно неконтролируемый. Это было невозможно — вести себя спокойно, как пай-мальчик, когда внутри бушевали страсти. Какие разговоры и лазанья? Вцепиться в её белоснежную шею и кусать, пожирать её. Стащить её брюки и притянуть к себе, сжимать её большую задницу в руках и резко входить в мягкое, тёплое женское тело.

Остановился и завыл. Йопти, я действительно стоял и выл, как одичавший волк. Merda! Porco cane!

Я не мог так поступить с ней. Вместе с животным желанием поиметь своё во мне жило другое чувство — защитить её, беспокоиться о ней, переживать за неё, помочь ей. И это дурацкое раздвоение личности разрывало меня изнутри. Я не знал, что делать. Пытался прощупать себя, но всё в пустую. Не могу опознать свои чувства. Я словно отупел. Ничего не знаю, не понимаю. Как прибор, который выдернули из розетки.

Но знаю точно одно: во мне сегодня что-то изменилось, появилось что-то важное и неуловимое.

Я ворвался в свой дом быстро, без промедления. Если остановлюсь, то отключусь, а мне нужно понять, что произошло сегодня. Зашел в свою комнату, бросил мокрые вещи на пол и запустил руки в почти высохшие волосы. «Думай, Марко, думай», — твердил я себе. Вспоминал взгляды, прикосновения, дрожь. Я не понимаю, нравлюсь ли я Маше. Все внутри меня кричит «да», но я не уверен. Обычно такие вопросы не возникают: всегда чувствуешь, когда девушка готова быть с тобой или хотя бы симпатизирует. Привычные признаки флирта: моргание глазками, легкие касания, игривость — сегодня все было по-настоящему, искренне. Она не играла, но, возможно, даже не осознавала, какие чувства вызывает своими действиями.

Мой член снова напрягся, и в этот момент открылась дверь, вошла Алинка. На ней была легкая кофточка, под которой виднелся обтягивающий топик без бюстгальтера и короткая юбочка.

— Ой, ты в трусах, — попыталась выдавить из себя смущенный тон, но глаз не отвела. Наоборот, начала пристально смотреть на мою выпуклость в штанах.

Любопытно, а что же Борис? Мне казалось, что между ними была взаимная симпатия. Но сейчас я буквально кожей чувствую, как девушка хочет запрыгнуть на меня. Или мне это только кажется? После Маши я уже ни в чём не уверен. Нужно понять, не растерял ли я сноровку, и сейчас — самый подходящий момент. Я выпрямляюсь, словно футболист на поле, готовый принять мяч.

— Хочешь со мной лазанью сделать? — спрашиваю с улыбкой на лице.

Алина ловит мои слова, как глоток воздуха. Видимо, она только и ждала этого момента. Начинает снимать верхнюю кофту. Я ухмыляюсь, со мной всё в порядке. Я не дебил и ещё могу почувствовать, когда меня хотят. Но что тогда с Машей? Всё равно не понимаю. Смотрю на Алину, и мой член тут же успокаивается и возвращается в прежнее состояние. Игнорирую девушку, отворачиваюсь и иду к своей кровати. Мысли мечутся в голове. Сажусь и снова вспоминаю всё, что произошло в бане. Может, Маша не случайно водила своей ручкой и дышала мне в спину? Стопудово пыталась прожечь мою душу. Моя пышечка... Закрываю глаза и нежданно падаю головой на простынь.

Резко открываю глаза и офигеваю. Алина расположилась на мне, она в нижнем белье и пытается снять с себя топик. Останавливаю её и со злостью отталкиваю. Но когда понимаю, что она может удариться головой, принимаюсь ловить. Хватаю её за руку и поднимаю вверх, а затем встаю, беру с пола её юбку и бросаю Алине.

— Ты что делаешь? С ума сошла? — причитаю я.

— Так лазанью позвал делать… — шокированно сообщает девочка и добавляет: — Итальянскую. Я же всё поняла, — смотрит на мои трусы, в которых уже давно нет того, чего бы она хотела.

Закрываю глаза рукой. Все-таки я дебил. Забыл, что этой мадам только повод надо дать. Проверщик нашелся. Сейчас главное подобрать слова, чтобы не выглядеть чудовищем. Потому что желание схватить за волосы и выгнать её в зашей. Откуда вообще во мне такое, я не знаю? И меня начинает потряхивать от того, что я вообще так могу. Как будто началась моя трансформация, и я за ней не успеваю. Вместо человека-паука, человек-деревня, кажется.

— Алина, паста для лазаньи закончилась вроде, но есть маникотти, томаты, фарш.

— Маникотти?

— Ну, макароны, круглые трубочки такие, — говорю я, пока девчонка продолжает сидеть в трусах на моей кровати и смотреть на меня удивлённо-яростно.

— Ты серьёзно? — надевает она юбку и становится в позу ядовитой змеи.

Молчу. Сам виноват, решил проверить на свою голову. Алине будто крышу сорвало. Смотрю на неё с грустью, как на родную дочь. И хочется сказать: «Беги уже от меня, потому что ничего хорошего в жизни не получишь. Найди себе того, кто полюбит и будет ценить тебя. Может, с Борисом тебе повезёт, он хотя бы смотрит на тебя с интересом».

— Алин, слушай, нам не по пути, вот вообще никак… Ты хорошая, но…

— Молчи, — злится она.

И я затыкаюсь. Девчонка встает и бежит к двери. Я подхватываю с пола ее кофту и только хочу ей передать, как дверь открывается и заходит веселый Толик.

— Оу, а я что, помешал? Сорян.

Алинка смотрит на него свирепо, я передаю ей кофту, она берет с каким-то остервенением и кидается в проход, сшибая своей тоненькой фигуркой Толика. Тот даже попятиться не успевает, как ударяется об дверь косяком. Да уж, дружок, прости, этот удар должен достаться мне, но ты сам приперся.

— Это что, ей так секс с тобой не понравился? Или ты сказал, что его больше не будет? — ржет Толик.

— У нас ничего не было и не будет.

— А зря. Ты какой-то напряженный, лучше бы пар сбросил. Алинка никому не дает, тебя все ждет. Ну, если не вариант, то Катька есть внизу, главное — побольше бухла, — выдвигает дрыщ.

— Свали. У меня есть Маша, — говорю я, пытаясь закрыть дверь, при этом выталкивая Толика из комнаты. Жгучее давление в руках начинает беспокоить.

— Карузо! Ты че, сбрендил? Вообще-то она не твоя. Чтобы ты знал, я сегодня позову Машу в город к себе в гости. Деревенские о таком мечтают. Так что не смей мне мешать, — напряженно выдает Толик-гандолик.

— Деревенские мечтают, чтобы на такого, как ты, не наткнуться, — рычу я.